Всем привет! Меня зовут Виаго, и я уже более сто лет как вампир. Но вы это и сами знаете, посмотрев новозеландский документальный фильм с моим участием, а я зачем-то продолжаю говорить об этом в своих мыслях. Кхм. Но с последней вечеринки нечисти очень многое поменялось в жизни Дикона, Владислава, Стю и Ника, и, особенно, в моей собственной. С чего бы начать… Пожалуй, мое сердце оказалось разбитым. Любовь всей моей жизни Катерина уехала в один вечер с другим вампиром. И, знаете, это так печально и несправедливо ее решение выбрать кого-то помладше. Да, наша разница в больше века могла встречаться с осуждающими взглядами. Как-то мы шли по Тори Стрит, и я, знаете, наверное, зря приобнимал ее за талию… Но что поделать, когда я не могу просто держать свои чувства под замком, меня же тянуло к ней лет шестьдесят еще до того, как она стала вампиром! Я ждал этого почти вечность! И я считаю, ничего такого, что я немножко был фамильярен в общественном месте, и я старался быть джентльменом. Но злые люди на улицах, знаете, просто такие «посмотрите на этих некрофилов!», и мне стало так мерзко, потому что я ведь сам не думаю, что Катерина - некрофил. Ну, конечно, большая разница в нашем возрасте, и да, тот факт, что мы оба умерли, конечно, наверное должны вызывать такие шутки. Но это же любовь! К тому же, она не была девственницей до меня, поэтому не такой я уж и растлитель. И она сбежала от меня с вампиром помладше! Ник сказал, что дело не в возрасте, а в том, что я никак не разрешил этот конфликт с прохожими, но я ведь пожелал им хорошего вечера, чтобы они стали чуточку добрее. Мне кажется, это правильно, когда ты не накидываешься на каждого встречного с клыками и этим «АААА» в духе таких стереотипных вампиров. Нет! Мы же можем попросту быть лучшей версией нас вчерашних, у нас есть на то целая вечность. Но, наверное, да, Катерина поняла это как-то по-своему… Ах, Катерина….

И я очень долго плакал, я просил ее не уходить, но она не отвечала на мои звонки по скайпу. Я грустил в своей комнате и даже кровь как-то не лезла. Я не мог даже думать о каких-то других свиданиях, ну, знаете, я иногда делаю подставную романтику для своих жертв, чтобы они умирали с улыбкой на лице. Но какая здесь могла быть романтика, когда она уехала так далеко даже толком не объяснив мне, в чем дело. Каждую пятницу к нам приходила стая оборотней, с которыми мы подружились из-за того, что они обратили Стю. Стю действительно классный парень и друг, и плевать, что он стал волком. И, оказалось, что другие оборотни тоже не такие уж плохие. Но они оставляли свою дурацкую шерсть на диване, и я очень устал это все убирать, словно это нужно только мне, поэтому просто перестал спускаться. Мое лицо начало походить на Питера, ведь без регулярных кровяных застолий мы, вампиры, знаете, постепенно сохнем. И я так сох по Катерине, как она этого не понимала после всего того, через что прошли наши чувства… И однажды в одну из пятниц мой гроб, в котором я совершенно точно не плакал, открыл Антон, хотя я очень уверенно прикрывался недомоганием, чтобы меня никто не беспокоил. Но Антон, который обычно вел себя как настоящий джентльмен по понятиям, в этот раз решил вести себя никак приличный гость, не давая мне захлопнуть крышку гроба обратно. Очень сильный, между прочим. Такой сильный, что при первых наших встречах по неаккуратности разбил мои любимые фарфоровые чашечки девятнадцатого века. А на следующий день принес на замену какой-то покупной сервис. Мда, совершенно не антикварный, но он подумал о своих друзьях, о том, что не смогут же они пить кровь и чай из осколков! Но вряд ли Антон мог принести мне тогда новое сердце на замену. Уходи! А он настырно не ушел, заставил прервать мой совсем не депрессивный, а весьма осознанный детокс.

А потом как-то завертелось, что мы отцепились от общей компании любителей настолок и организовали свой клуб на двоих. Мы очень часто зависали, ходили по разным местам. Дикон и Влад никогда не ходили со мной по музеям, а Антону это было интересно! И пусть мы успевали лишь на полчаса до закрытия, мы все равно успевали посмотреть все самое нужное, а потом обсудить. Конечно, Антон не так хорошо разбирался в истории и искусстве, но нельзя его винить, он родился всего тридцать с лишним лет назад! Что он мог изучить о культуре? Наскальную живопись? Поэтому ему очень повезло, что я был рядом и мог рассказать абсолютно обо всем. Оборотни ведь не живут так долго, как вампиры, в плане знаний у нас было реально мало времени. Умереть, не сыграв все пьесы Шекспира - так зачем нужно было вообще жить? Признаться, я удивился, узнав, что ему на самом деле пятьдесят. Все же оборотням нельзя доверять на все сто процентов.

Антон, наверное, стал моим лучшим другом. Как я это понял? Я научил его пользоваться подстаканниками, и он ни разу про них не забывал. Дикон, например, всегда забывал. А еще благодаря нему я поверил, что смогу влюбиться когда-нибудь снова и, возможно, да, как говорил Антон, я имею право быть счастливым. Влад, например, утверждал, что любовь не для нас. А с Ником было вообще бесполезно говорить об этом, у него еще молодая кровь на губах не обсохла. Поэтому, как бы не могла осудить меня вампирская диаспора, оказалось, что именно оборотень понимал меня лучше всех. И, знаете, я вообще был не против. Пахло от него, конечно, специфично, но со временем я привык к некоторым нашим отличиям. Наверное, я пару раз обидел его, когда спрашивал, как часто он принимает душ… Но мы все еще тусим, поэтому, наверное, в итоге все хорошо. И я очень сильно жду нашей будущей встречи, мы пойдем в клуб танцевать и искать мне вампирский завтрак. Антон сказал, что лучший способ выхода из депрессии - это выбить ее хаотичными движениями под музыку. Я не знаю, что такое депрессия, мне просто было чудовищно грустно из-за Катерины, и каждый вечер просыпался с мыслью о самоподжоге. Но Питер выглядел таким страдающим, что я бы ни за что не решился. Короче, я решил подойти очень ответственно к выбору своего костюма в эту пятницу, сегодня было какое-то вельветовое пурпурное настроение в духе «мы порвем танцпол». А еще с Антоном можно было попасть в любое заведение, ему прекрасно удавалось выбивать для меня любое приглашение. Просто сказка - подумаете вы. Я знаю! - отвечу я.

- Антон! - а вот и он, я машу ему рукой, спрятанной в длинном белом манжете с рюшами, стоя в очереди перед входом в клуб. Улыбаюсь, чувствуя, как клыки чуть вылезают из-за губы, и спешу прикрыть рот, пока люди вокруг не заметили. Рядом с ним я вообще забывал про безопасность, возможно, из-за того, что он был ну наааастолько в себе уверен, что казалось, что всю ответственность можно попросту спихнуть. Он даже следил за солнцем, а при этом сам засыпал и клевал носом, но всегда убеждался в том, добрался ли я домой вовремя. Это так по-дружески, правда? Наверное, я ждал этого тыщу лет. Ну, конечно, не тыщу, я не настолько стар.

Он подбегает ко мне в очередь, и я в этот момент хотел его обнять. Почему-то интуитивно, мы вообще-то так не делали, и я застопорился, наткнувшись животом на его руку этого классического мужского рукопожатия. Ой. Пожал ее с ощущением неловкости, ну и балда, и мы похлопали друг друга по плечам. Он вкусно надушился, и сегодня совершенно не ощущалось никакого запаха псины, может, самую малость, но это вообще не было так важно. Как он умно это придумал с одеколоном. Мамочки, неужто и здесь обо мне подумал? Ну разве он не замечательный?

Лучший.

Нас быстро пропускают внутрь, ведь Антон -  альфа-организатор и как всегда устроил все заранее. Такое ощущение, что он ну ооооочень популярен в нашем городе, у него повсюду какие-то братаны и связи. Знаете, я совсем не такой. Мне всегда хватало лишь пары вампиров, пары друзей и одной любимой… Эх.

В клубе очень шумно, и я вообще не понимаю современную музыку - это же какая-то какофония. Под это будет странно танцевать, отбивающий басами дабстеп предназначен разве что для работы на заводе. Но вы просто посмотрите на мои руки - разве они созданы для тяжелой работы? Нет-нет. Мы движемся к бару, и Антон пытается заказать два напитка. Ой нет-нет, я останавливаю его за руку, показывающую бармену два пальца.

- Что ти делаеш? - кричу ему на ухо. - Вампирхам нельзя алкоголь, мы же его не усваиваем, и потом просто беее, - я демонстративно показал два пальца у отрытого рта, изображая процесс блевания. Антон был так учтив и вежлив в своих языковых выражениях, что я попросту не вспомнил, как по-английски будет «блевать» не в плохом контексте. - Нет-нет, - мотаю я головой, показывая бармену, что нужен всего один напиток. - Эта не как у человек, который всегда, когда напивается, это очень стрхашное зрхелище. Нам нельзя никакой человеческой прходуктов.

А потом я заметил в толпе знакомый стиль одежды. Божечки! Это же Дикон, Влад и Ник. Я помахал им рукой, когда они начали приближаться к бару. И лишь Дикон остался среди толпы молоденьких девушек, отплясывая свои очень странные движения, что я даже скривился, засмотревшись на это. Наверное, он очень давно не репетировал дома, потому что это небо и земля по сравнению с нашими домашними концертами. Оу… а делали ли они их последние пару месяцев? Я же практически ни с кем не мог общаться, кроме как с Антоном. Наверное, неловко, что мы встретились вот так.

- Прхивет! - я улыбаюсь им, все еще помахивая ручкой возле своей груди, ведь вдруг они не заметили. Влад изгибает свою толстющую бровь, расставляя руки в боки, и я немного вжимаю голову в плечи с извиняющимся видом. Надеюсь, они не обиделись на меня.

- Я думал, ты там все еще ревешь в своей комнате, - это было совершенно бестактно, Ник. Они с Владом по очереди здороваются с Антоном, пожимая ему руку.

- Пачиму ти говоришь «все еще»? - я выпрямился, делая вид, что у меня все абсолютно под контролем. Потому что так и было. - Эта било всего парху рхаз. Антон сказаль, что можно забыть свою любоф, если хорхошенько потанцевать. Я прховожу исследования, - сказал я очень важно, чтобы они точно поняли, что я тут вообще-то не просто так. Взял машинально напиток Антона, подтягивая к своим губам, и как только почуял резкий запах, тут же поморщился, ставя его обратно. Постучал пальцами по барной стойке немного нервно. Но всего каких-то пару раз.

Антон тоже заметил своих очередных знакомых. Все же Веллингтон - как большая деревня, где все друг другу перенюхали попы (в случае с оборотнем), и я задумался, а правда ли они нюхают и зачем. Мне бы не хотелось, чтобы Антон нюхал мой зад. Мне кажется, что мы все-таки не настолько друзья. Что-то личное должно оставаться личным. Но если я не волк, значит, наверное, на меня это не распространяется. Надо бы уточнить это как-нибудь в другой раз. Сейчас же он отходит пообщаться со своими. Вроде бы на носу должно быть полнолуние, я вообще не слежу за такими фишками, потому что астрология - это какой-то ведьмовской бред. Отходя, он говорит в мое ухо, чтобы я кусал людей осторожно. Ах, он всегда был так на чеку. Но, к сожалению, не все всегда зависело от меня.

- Я очень постархаюсь, прхавда! - кричу ему вслед, возвращаясь к своим упырям. К нам подбегает Дикон, запыхавшийся от своих выплясываний. Кивает головой в мою сторону, возможно, замечая, что я смотрю на него с тотальным кринжем.

- Ты как? - спрашивает он, немного мнется с ноги на ногу. И, о, Господи… Дикон спрашивает, все ли у меня хорошо. Я просто таращусь на него, боже, спасибо, что ты спрашиваешь. Это как-то неожиданно. Я даже не знаю, что ответить.

- Мне немнога лучше, - говорю я, мягко улыбаясь. - Как ви сюда прхошли?

- О, Стю обо всем позаботился, - ответил Ник. - Классный парень, - и все разом протянули «дааааа, Стю классный». - Мы вообще собирались позавтракать. Ты, наверное, чертовски голоден?

Друзьяяяя. Я сейчас очень растроган. Они все же беспокоились обо мне. Я кивнул, и мы отошли от бара в поисках кого-то невнимательного. Мы смешались с толпой, пританцовывая, немного неловко, потому что привыкли двигаться совершенно не по-современному. Лишь Дикон чувствовал себя как в своей тарелке. А я, если честно, не знал, кого укусить. Вроде бы вот-вот, я уже потянулся к шее какой-то девушки, но она в танце ударила меня своими длинными волосами, и те застряли в зубах, что пришлось головой опустится в след ее локонам, пока она не выдрала мне клык. Уф. Выдохнул и пошел подальше от этой бестии. Очень опасная и агрессивная среда.

И я помнил про осторожность, ведь Антон меня попросил. В таких клубах мы очень часто пили чужую кровь, ведь тут было темно и непонятно, а пьяные люди не замечали первоначального подвоха. Но можно было также и напороться на охотников, и это напрягало. Я не люблю, когда нервничаешь перед едой, желудок сразу усваивает все как-то криво. И пока Влад уже кусал свою загипнотизированную жертву, а Ник скрылся за какой-то девушкой в туалет, а Дикон, казалось, вообще пришел сюда чисто для арта, я стоял в толпе и совершенно не понимал, к кому лучше всего подойти с неловким «разрешите вас укусить». Проще было отказаться от этой затеи, но я увидел какого-то парня, который двигался намного медленнее всех остальных под эту слишком ритмичную музыку. Наверное, он приустал танцевать, и я решил, что это мой шанс. Я подошел к нему из-за спины, коснулся руками его плеч, а тот даже не обернулся. Прошептал «Прхастити» и, прицелившись, впился клыками в его шею. Господи… как хорошо. Я выпил его кровь, и у меня с первого раза получилось не задеть никаких важных сосудов и поесть не так много, чтобы не убить его. Я вытащил платок из переднего кармашка своей жилетки, чтобы поспешить вытереть рот, пока никто не заметил. Парень обернулся на меня, улыбаясь странно и широко.

- Чувак, ты только что укусил меня? - спросил он. Я подумал, что он офигеть как сильно напился, даже слишком, потому что у его крови был странный тяжелый привкус. Я провел рукой в воздухе перед его глазами, попытавшись загипнотизировать его.

- Забудь прхо укус.

- Да без проблем, чувак, - и он просто продолжил вяло двигаться, залипая на светотехнику с экстазом в улыбке, и я тогда подумал, что пил какого-то фрика. Но, в конечном итоге, кровь есть кровь, хотя от этой язык немел как-то странно. И я решил найти Антона, ведь мы пришли сюда вместе, и было бы невежливо оставить его так надолго, хоть у него здесь и был в знакомцах каждый второй. Вот только оказалось, что я посреди огромного танцпола, и почему-то так сложно сообразить, откуда именно я пришел. Людей будто бы стало больше, они то и дело касались меня и толкали в разные стороны, и я поднимал руки вверх, чтобы просто обойти их всех, никого не потревожив. Дичь какая-то. Я вышел совсем не в сторону бара, а к какой-то стене, которую захотелось потрогать руками. Какая приятная штукатурка. Вот бы у нас дома была такая. Но ощущение, что за этой стеной точно был бар. Нет же, он в другой стороне. И я уверенным шагом вновь решил прорваться сквозь бесчисленные тела, и от долбящей музыки мое тело как-то развозило в разные стороны. Вот это басы. Аж переступать тяжело, будто ноги подворачиваются, и… я снова уперся в стену. Да что такое?! Голова совсем не варила. Я чуть подпрыгнул на месте пару раз, чтобы понять, куда мне идти, но картинка в глазах передвигалась с места на место, и я просто пошел наугад, в какой-то момент залипнув на одном месте, потому что какая-то девушка потерлась о меня своей задней частью. Наверное, непреднамеренно, может, она его с кем-то перепутала или не заметила, но я почему-то не мог пошевелиться, ведь ее движения добавляли легкого покалывания по коже. Так, соберись, уже вечность прошла, а ты словно забыл, что хотел найти Антона. Точно, Антон. Я какими-то странными траекториями вышел к бару, где смог его застать все в той же компании оборотней. Они что-то активно обсуждали и веселились, наверное, я сейчас потревожу их совершенно не кстати. Поэтому я очень осторожно подхожу из-за спины Антона, медленно касаясь рукой его плеча и говорю в ухо:

- Антоооон, - почему звуки казались такими медленными и странными? - Я сделяль все прхавильно и не убиль человека, - и улыбнулся во все 30 и 2 клыка, потому что был очень счастлив его видеть и был также горд собой, что не разочаровал его. Вообще так классно, что он здесь. Здесь все такое красивое и необычное, даже ткань на его плече такая приятная, и я пощупал ее активнее, несколько залипнув. Даже не заметил, что все еще лыблюсь на полную катушку, выставляя клыки на всеобщий в ультрафиолетовой присказке. Но разве сейчас это было важным? Господи, какая ткань…

Эмм.. здравствуйте. Надо представится, да? Или вы меня помните с той документалки, которую по-хорошему надо было сжечь? Меня зовут Антон, и я Альфа-самец стаи оборотней Веллингтона. Знаете, я не очень горжусь тем, что происходило в том фильме, потому что те журналисты и вампиры-модники застали нас с братьями не в самом лучшем моральном состоянии. На нас полная Луна влияла, мы не в себе были, в общем. А так, мы нормальные, адекватные ребята, с нами посмеяться можно, время хорошо провести, в настолки сыграть. А как парни танцуют, вы видели? Мы любим танцевать. Правда, не всегда получается выбираться на дискотеки, потому что кто-то женат, кто-то быстро заводится, нарывается на драку, а кто-то предпочитает нажраться, все как у людей, просто чуть больше шерсти на телах. Но зато мы стали общаться с вампирами. Круто, да? Я вот не уверен. Это все еще сомнительный эксперимент, но пока никто никого не убил - хорошо. Стю нам очень помогает в этом. Он, знаете, классный парень, и нам все еще стыдно за то, что мы его обратили. Но вампиры любят Стю и мы любим Стю - возможно, он и есть то самое связующее звено, которое сотворит невозможное, примирит двух классовых врагов (или расовых?).

Но об этом чуть позже. Есть одна наболевшая тема, которая в последнее время меня, как Альфу, сильно напрягает. Мы сейчас в таком сложном периоде, когда... ну, неловко чёт говорить такое. Это начало весны, и у нас что-то типа брачного периода. Ничего страшного, кроме повышенного либидо и сексуального террора своих вторых половин. Жена Нейтана вот, вообще, уехала на две недели к маме, потому что это невозможно, вы не понимаете, как это работает. У меня вот второй половины нет, но мне и по статусу не положено вести себя неподобающе. Я же должен показывать лучший пример, иначе не добиться уважения и контроля.

Но мне приходится вкладывать много сил в то, чтобы контролировать себя во время брачного периода. Наверно, это самое ужасное в жизни оборотня - конечно, после любого полнолуния, - потому что контролировать себя становится сложнее сразу по всем фронтам. Первое неприятное - это когда ты заглядываешься на каждую юбку и ощущаешь себя самым неприятным мужланом, за поведение которого стыдно, а если учесть, что я Альфа-самец, то и ответственности на мне больше, ровно как и харизмы, которая увеличивается пропорционально либидо. Ведь это цель спаривания - продолжить род, но для этого нужно найти подходящую самку. Так что, гипотетически, я безопасен для общества - просто излишне любвеобилен в проявлениях симпатии. Вопрос в другом, и из этого вытекает второе неприятное - агрессивность от недотраха, а вот это уже проблема. Мне парни часто говорят, что я какой-то не такой, нервничаю на них больше обычного, но то длится всего две недели в год, и они уже почти подошли к концу. С полнолунием, которое наступит через пару дней, я вернусь в норму, а пока - приходится отпрашиваться в туалет на работе чаще обычного и прятать в инкогнито-вкладке порносайты (да, эти два события связаны между собой).

Скажу честно: я не клубный человек, мне не нравятся шумные и людные места. Но так вышло, что по профессии своей я знаю много людей и каждому когда-то помогал, кому-то переустановить "Винду", кому-то перебрать комп, от вирусов почистить, чьей-то бабуле настроил переадресацию только на ее любимый сериал, ну в общем, много разных приколов, когда ты айтишник. И связей тоже. Так уж вышло, что в Веллингтоне не так много годных специалистов, а сарафанное радио работает лучше всего. Но к чему я это? А, да. К тому, что я сейчас выбираю, что надеть в клуб, куда я пойду с Виаго - ну, с тем вампиром-аристократом, который всегда в рюшах и белых перчатках, с забавным произношением и жирным пунктиком на чистоте. Я и сам не знаю, почему мне в голову пришла эта идея, но мы с ним, вроде как, подружились больше остальных. Он что-то вроде вампирского лидера, хотя они все такие... плохо контролируемые. По крайней мере, своей тусовкой. Я думаю, что не помешало бы научить Виаго командному голосу, потому что, как бы он ни утверждал обратное, но тот же Дикон был вполне управляем, сталкиваясь с более грубой силой. То были свои фишки, которые я заметил при общении с ними, но это не моя стая, поэтому наплевать. Но на Виаго не наплевать.

Виаго, он странный. Конечно, они все без царя в голове, но этот особенно. Он вроде за чистоту, но в его голове столько тараканов, что я даже не знаю, как со всеми познакомиться. Но мне нравятся эти тараканы, и Виаго мне тоже нравится, хотя он тот еще задира и умеет в интеллектуальное унижение. Очень жаль его после той ситуации с Катериной... Я почему-то чувствую, что должен помочь ему, хотя это и не мое дело, но он так мило хмурит свои брови, что становится похож на большого ребенка, который потерялся в супермаркете, и это вызывает во мне очень странные чувства. Я вроде как не понимаю, что должен делать, потому что грустит он со всей силы, а обычно улыбчивый - и улыбкой этой клыкастой всегда поднимает людям настроение, и мне особенно. Должен ли я сказать ему что-то ободряющее или приобнять, потому что, кажется, он очень тактильный? С ним спокойно, и когда Виаго рядом, я не думаю, что мои оборотни будут плохо себя вести. Знаете, это такое ощущение, словно мы с ним были знакомы в прошлой жизни, потому что другого объяснения у меня нет.

Не знаю, насколько моя поддержка работает, но по крайней мере, он согласился снова пить кровь, а до этого-то вообще не ел. Я не одобряю убийств, но в данном случае понимаю, что это его потребность. Это своих оборотней я заставляю приковываться к деревьям, потому что мы можем убить без смысла, на инстинкте. А вот вампиры просто должны это делать, такова их природа. Сначала я выдергивал его на пятничные прогулки, потом открыл ему мир кино и даже видеоигр. С последним, конечно, возникли трудности - все же научить управляться с джойстиком того, кто родился несколько веков назад, тяжело. Но Виаго очень старается, и мне нравится эта его настойчивость. Если Стю - классный парень, то Виаго - классный вампир. И не дело это, загоняться из-за бабы, которая кинула его ради молодого. Я даже сказал ему, что она его недостойна, и что он очень хорошо сохранился для своих сотен лет. Правда, пришлось ему свой возраст открыть, и он удивился, а я почувствовал себя старым. Мне кажется, Виаго - немного эйджист в отрицании, но тут уж ничего не поделать. Просто надену вот эту кожанку, которая скидывает пару годиков чисто внешне, и все, готов.

А, нет, не все. Забыл брызнуться одеколоном. Виаго не очень нравится мой собачий запах.

В толпе Виаго трудно не заметить, и я сразу трусцой подбегаю к нему. Как всегда, он выглядит бесподобно, но совершенно не в тему, и это круто. Мы здороваемся как обычно, и я дергаю его за рукав, настойчиво веду ко входу в обход толпы. Пара фраз с охранником, и нас пропускают внутрь. Виаго приглашают зайти, вот так просто, и его это удивляет, а меня забавит. Говорю:

- Да я ему настраивал как-то софт, чтобы дети не залезали на плохие сайты, - ухмыляюсь, касаюсь его между лопаток, подталкивая вперед чуть увереннее. Его рубашка такая нежная. Я так не привык трогать ничего такого... обычно все поверхности, которых я касаюсь, грубые и шероховатые. Так, черт, лапы убирай.

Еще чуть позже я предлагаю ему выпить на баре. Удивляюсь, что вампирам нельзя даже это. И тут же убираю от него шоты, от греха подальше, чтобы выпить самому, потому что не хочу, чтобы он блевал кровью на эту нежную белую рубашку. И вдруг мой нюх улавливает знакомые ароматы, и я оборачиваюсь на слух чуть раньше, чем то же самое замечает Виаго, и, конечно же, мы видим вампиров и Ника со Стю, в общем, не обращайте внимания на то, как я сильно закатываю глаза, потому что это уже не смешно. Неужели мой дом - единственное место, где мы можем нормально пообщаться с Виаго? Но когда они подходят, я надеваю дружелюбную маску, здороваюсь со всеми, тактично молчу на их фразы, начинаю ощущать себя лишним.

Каким-то чудом здесь оказываются мои братишки. Хотя, каким чудом? Те, которые не женаты, здесь очевидно для одной цели. Но это важный момент, политический, так что именно поэтому я должен оставить кровопийц друг с дружкой и пойти утрясти пару моментов. Например:

- Какого лешего вы не сказали, что собираетесь в клуб? - Я нахохливаюсь, смотрю из-под бровей, как строгий родитель.

- Но, Антон, ты же сам тут.

- Я еще перед вами не оправдывался! - Рычу я, но тут же сбавляю градус внутренний агрессивности: - Я и не один, и по важному делу. Виаго надо было спасать. Все видели, какой он последние пару недель на наших покерных вечерах. Ладно... давайте аккуратнее тут, ребята. Луна уже почти в полной фазе, контролируйте себя. Дыхание, помним? Четыре вдоха - пауза - четыре выдоха. В любой непонятной ситуации, поняли? - и я хлопнул их по плечу и снова заказал выпить.

Мы еще немного поболтали, и я следил краем глаза за Виаго в толпе, просто чтобы убедиться, что он в порядке и что поел, конечно же. На самом деле, выпиваю еще шот водки только потому, что начинаю тревожиться. Не за него, а из-за него. Вроде бы я не слишком пьян, но эти две недели у меня совершенно едет крыша, я не понимаю свою реальность и что мне говорит мое тело. Было проще, когда я встречался с Вики, но это было столько лет назад, а я все еще помню, что она бросила меня из-за того, что у меня большой член. Оказывается, это ахуеть какая проблема для некоторых женщин! Но, вообще, многие женщины боятся меня, когда дело доходит до секса. Так что, я уже давно ни с кем не спал, и это с одной стороны угнетало, с другой помогало держать себя в тонусе. Больше времени на стаю, знаете. На поддержку всяких грустных эмо-вампиров. В общем, не до сантиментов мне. Да и я уже стал чемпионом по рукопашному сексу.

Упс, а вот это не дело... что-то повело от запахов. Я развернулся к танцполу, оглядел присутствующих. Вампиров быстро нашел, но они не интересны, а у Дикона свои какие-то эротические танцы, которые я не понимаю, это неловко. А вот Виаго... так странно, нетипично для себя, танцует. Медленно, размазанно, в кайф. Очень хорошо чувствует ритм и свое тело - сегодня как-то более обычного. Обычно он очень скован, а тут... и как его рубашка скользит по телу. ТАК. Антон, соберись! Бррр. Нужно что-то делать. Нужно... нужно выпить. Так, где еще водка?

- Блядь! - Ругательство вырывается из меня, когда холодная рука вампира падает мне на плечо. Все время забываю, что они быстрые. Тут же ловлю неодобрение от стаи, но морщусь, типа, ну со всеми бывает, крыша едет, ладно уж. Но Виаго смотрит своими карими, и я не понимаю, они черные при этом свете или его зрачки внезапно такие стеклянно-огромные? И почему его рука все еще на моем плече? Не убил никого. Я просиял: - Ах, да, Виаго, ты молодец! - И похлопал его по плечу в ответ, однако это действие не заставило вампира убрать руку. Даже через куртку я ощутил его прохладу. Потом присмотрелся к зубам, и это не светомузыка, это реально кровавые разводы на его зубах.

Тогда до меня немного доходит. Я чуть наклоняюсь к его лицу, принюхиваюсь, едва не скользя носом по щеке, тоже такой гладкой, как и рубашка, охренеть просто. На самом деле нюхаю его в районе губ, пытаясь разложить на составляющие кровь и запах этой жертвы, к которой он только что присосался. Зверь во мне зарычал, и я осек его от желания облизать эту кровь, следуя инстинкту. Еще день, и я превращусь в мохнатого убийцу... а еще запах Виаго такой... я не слишком трезв, чтобы суметь описать его.

- Ты как себя чувствуешь? Кого ты выпил? - Говорю, чуть отстраняясь от его лица. Папочка подключается к расследованию, ох, как я не люблю эту свою гиперответственность. Но Виаго что-то ни бе, ни ме. Я начинаю понимать чуточку лучше. - Так, парни, нам надо подышать. Помните, да, про дыхание? Дышите. Диафрагмой дышите! - Тыкаю пальцем в каждого, смотрю серьезно, чтобы точно усекли.

А потом скидываю со своего плеча руку вампира и хватаю его под локоть, увожу из толпы, толкаю дверь ногой и практически выношу нас обоих на улицу. Свежий ночной воздух освежает, я бросаю взгляд на луну и едва сдерживаю рык. Грудь ходит ходуном. На мгновение прикрываю пожелтевшие глаза, но распахиваю их - привычными зеленоватыми. Увожу Виаго в тень, подальше от курильщиков и прохожих.

- Бро, ты походу наркошу укусил. Идти можешь? Сколько пальцев я показываю? - Показываю ему два, чтобы если задвоилось, то наверняка. Никогда еще не видел упоротого вампира. На них вообще это работает? Наверно, должно, а то ведь без картошки фри и бухла как-то совсем грустно на одной крови. Но прямо сейчас, конечно, не весело. - Я конечно все понимаю, но я приглашал тебя танцевать, а не торчать, это уж совсем крайний метод...

Не сразу замечаю, что держу его за локти и наглаживаю тонкую ткань.

Эти волки странно смотрели на меня, будто впервые видели. И я странно смотрел на них. А еще Антон тоже был странным, и это место… почему все кружится? Могут ли вампиры болеть? Я никогда не испытывал таких странных смешанных эмоций, и кусочек кожаной куртки был для меня небольшим якорем. Кажется, я опирался на Антона, как за связь с действительностью. О нет! Я совсем обезумел из-за Катерины! Танцы не работают! Это шизофрения! Так, веди себя спокойно, никто не должен понять, что ты чокнулся… господиии, как стыдно. Я ведь мог опозориться перед обществом чем угодно, а в итоге у меня просто поехала кукуха, это так прозаично. Антон слишком близко к моему лицу. Пожалуйста, кто-нибудь, выключите уже эту радугу. Господи, он такой горячий… я словно трогаю электропечку, к которой хочется прикасаться снова и снова. Его нос прямо у моих губ, как это случилось? Я не заметил. Он как животное изучает, а я как вкопанный пытаюсь разглядеть его расплывчатые движения, и походу у меня даже губы затряслись. От него веет опасностью, словно он хочет меня скушать. Но мы же друзья, правда? Он же не будет это делать? Вампиры так себе на вкус.

- П-пожалуйста, не ещ меня.

Боже, я что ли это пропищал?! А, нет, кажется, я так ничего и не сказал, фух, показалось. По-хорошему, надо срочно вызывать скорую и ложиться на психиатрический осмотр. О, нет, это не вариант… Они же вскроют мой мозг и поймут, что я не человек. Так делать точно нельзя. К тому же, с моей регенерацией мне вряд ли поможет лоботомия. Очень, очень страшное слово. Я не хочу умирать, господи, я же так молод! Мне же через полгода всего лишь 380 будет…

Антон куда-то меня тащит. Он такой сильный и злой. Он будет ругаться? Он может идти чуть помедленнее? Ноги совсем не слушаются, и мне приходится плестись за ним на цыпочках. Я обернулся на волков, не понимая, почему они не идут с нами, и увидел, что их лица меняются в демоническом искажении… ЧТО ПРОИСХОДИТ? Я вжимаюсь в руку Антона крепче.

- Антон, спаси меня… я не хочу умирхать!

И он героически выбивает дверь ногой, так держать! Мы на свободе, но за нами погоня, и на улице тоже было немало очень страшных людей, и я прикрикнул, когда те уставили на меня свои злые противные лица, почувствовал, как оборотень рывком тащит меня за угол здания. Мы остановились, слава богу. Все так кружилось, что я мог упасть в любой момент, поэтому немного выставил руки в разные стороны для равновесия, как канатный пешеход. Антон спрашивает, сколько у него пальцев на руке, и я взволнованно взял его за руку, медленно ощупывая каждый, но они как будто ускользали из-под моего взгляда. У него такие горячие шершавые руки… Виаго, сосредоточься!

- Божетчки, Антон! - я обхватил его ладонь обеими руками. - Куда делся твой остальные пальцы?! Что прхоизошло?! - их ведь действительно не хватало! Может, эти вонючие волки их откусили? Как они могли так поступить с ним?! Надо срочно найти его пальцы, может, их еще можно пришить. Господи, ну почему я успел чокнуться именно в тот день, когда Антону впервые потребовалась моя помощь?

- Торхчать? - переспрашиваю я его, абсолютно не понимая, что происходит.

А, нет, кажется я понимаю.

- Нет, нет, нет! Мне точна никак нельзя торхчать! Какой кошмарх! - я отпустил Антона, взявшись за голову и суетясь туда-обратно. - Я не планирховать это! Пожалуйста, поверхь мне! - о нет-нет, а что, если он меня сейчас оставит? Я не помню, в какой стороне мой дом. Память ускользала, как песок в моих часах. Пальцы! Точно! Антон! Я беру его за воротник кожаной куртки и уверенно смотрю прямо в глаза.

- Я найду твой пальцы! - я даю свое слово и превращаюсь в летучую мышь. Так будет проще пробраться в клуб и прошерстить там все, к тому же, в таком облике меня вряд ли кто-то узнает. Но с полетом было сложнее, чем с ходьбой, ох, нет, долбанные вьетнамские вертолеты… или это сильный ветер? Меня заштормило сразу, как только я сделал пару взмахов крыльями повыше, и я просто врезался в грудь Антона, распластавшись по нему широко открытыми крыльями. Ауч. Это был серьезный удар по голове, и я каким-то образом очутился в его горячей шершавой руке. Ох, черт… нет-нет-нет, срочнейше поставь меня на землю! Я пытаюсь брыкаться, чтобы Антон понял, что я хочу, ведь в облике летучей мыши я мог только пищать, и контроль так быстро уходил от меня, и - вжух! - я снова принял человеческий облик, сложив руки на шее Антона и по инерции продолжая брыкать ногами, пока он держал меня, как принцесску. Я жалобно посмотрел в его зеленые глаза, прекращая суету.

- Прхасти… - я пытаюсь осторожно слезть с него, перебирая ногами, но сейчас я вообще не понимал, в каком пространстве нахожусь, и точно ли оно трехмерное. Слезал с Антона, будто бы с высокого дерева, уходя на четвереньки на асфальт и присаживаясь, потому что что-то очень захотелось заземлиться. - Я ни смог помотчь тибе... - Антон показывает мне свои руки, и я все еще не могу посчитать его пальцы, но вроде бы там все на месте, даже с лишним. Ох, Виаго, ты тупица. Я тяжело вздыхаю в приступе стыда, пряча лицо в коленях. Не хочу, чтобы он смотрел на меня такого. Я ведь даже не понимаю, как я выгляжу со стороны. Здесь не было ни Влада, ни Ника, ни Дикона, ни даже Стю, чтобы они могли подсказать мне, что надо исправить. Какой позор. Я провожу руками по своим ногам и очень быстро забываю о негативе. Какое правильное решение было надеть вельветовый костюм, мммм, он такой мягкий. Вжух-вжух, я потираю ткань снова и снова, и поднимаю голову на Антона.

- Я еще никогда не прхобовал бить нархкоман, но Дикан описываль мне эта совсемь не такх! - это полнейшее разочарование. Я не чувствовал никакой эйфории или вселенского счастья, это было слишком тревожно, и повсюду был такой злой и опасный мир, а я совершенно не мог ни бежать, ни бороться с ним. А еще Антон, кажется, осуждал меня, ведь я испортил ему священный вечер пятницы. - Ти можешь меня закхопать? - спрашиваю я. - Мне кажется, миня нада закхопать.

Мысль о том, чтобы съесть Виаго - так себе. Я не ем вампиров, но для оборотней, если они в животной форме, привычное желание разорвать их на куски. Но этот вариант, думаю, Виаго тоже бы не понравился, да и мне тоже, все-таки, стая Те Аро была воспитанная, я приложил для этого все силы и знания. Сдержанности моих ребят можно было позавидовать, за редким исключением, как тогда в парке, когда вампиры откровенно нас довели. Неужто в его глазах я большой и страшный серый волк? Таким меня видит Виаго? Вообще-то, я рыжий. И до этого момента надеялся, что не страшный. Мне вообще некомфортно в шкуре монстра. Хотя прямо сейчас слова Виаго скорее забавляют, чем расстраивают. Как он мог подумать, что я его захотел съесть? Нет, ну... возможно, легонько куснуть... прикусить... совсем легонечко.

Ладно, забыли.

- Шевели булками, Виаго, - поторапливаю его, хотя понимаю, что проще было бы закинуть его на плечо и вынести на руках. Это всегда решение проблемы, но сейчас вокруг слишком много всех - людей, вампиров, оборотней. Ни к чему привлекать лишнее внимание. Его соседи-кровопийцы снова будут кудахтать, если заметят, что с их другом что-то не то, и дальше болтовни это не уйдет, они просто опять доведут до белого каления.

Я не слишком пьян. Для того, чтобы охмелеть, мне нужно было опрокинуть еще парочку шотов, так что идея выйти на свежий воздух была лучшей за вечер (сейчас запоздало думаю, что надо было позвать Виаго на ночной сеанс в кинотеатр, а не в клуб), я бы смог подышать немного и усвоить выпитое, чтобы соображать чуть яснее и концентрироваться на деталях чужого состояния и поведения. Сейчас мой вектор внимания был немного смещен, и я наблюдал за ним с долей ужаса, не понимая, что происходит. Никогда не приходилось быть нянькой для вампира. И я постарался взять себя в руки, но когда руки вампира взяли мои, от этого контрастного прикосновения я едва не вздрогнул, но не отпрянул, просто замер на месте, глядя на вампира огромными, ничего не понимающими глазами, так что мы оба теперь выглядели как наркоманы, потерявшие связь с реальностью.

Прохлада его кожи так гармонировала с моим жаром. Обычно я инициировал контакт, потому что оборотням нужна была поддержка и контроль, но вот чтобы кто-то трогал меня - я будто уже забыл, что это такое, хотя ситуация была странной и не соответствовала ни одной из тех, к которым я привык. С Виаго вообще часто так, начиная с разбитых сервизов до неожиданно глубоких эмоций, проявляемых в неожиданной обстановке. Несмотря на его внушительный возраст, он так часто был похож на подростка. Радует, что мне не привыкать работать с эмоционалками. Я и сам в глубине души большой ребенок. Просто не могу себе позволить быть им - слишком много ответственности. И мне совсем не нравится (ладно, очень нравится), что я начинаю испытывать это чувство по отношению к Виаго. Оборотни меня точно не поймут, если узнают, что я забочусь о вампире.

Мне, конечно, плевать, что там обо мне думают, я о них не думаю вообще, но как-то все равно не по себе - это желание откусить жопы прохожим, которые что-то кидают вслед его шмоткам. Ничего они, блин, не понимают. Не всем так идут рюши, даже не каждой девчонке, а на нем смотрится словно от кутюр. Да, по-гейски, ну и что? Двадцать первый век на дворе. Единственное, чего я все еще не понял - использует ли Виаго подводку для глаз или нет. Но спрашивать неловко, сами понимаете.

Да, он упоролся. И это весело ровно настолько же, насколько стрёмно. Без понятия, чего ожидать, но готовлюсь к худшему, как всегда. Кажется, даже протрезвел, хотя сознание чуть замедлено и не поспевает за чужим трипом. Потрясающе, вампир-кислотник. Я отнимаю от него свою ладонь с закипающим раздражением непонятно от чего:

- Да вот мои пальцы! - Взрыкиваю, но не успеваю ничего доказать. Виаго обращается в летучую мышь, что я аж отскакиваю назад на шаг и смотрю этим взглядом охреневшим за черным пятном с крыльями. А мышь врезается в мою грудь, отталкивая еще на метр с этим дурацким лицом, беспорядочно моргающими глазами, руками, заторможенными алкоголем реакциями пытаясь поймать его тельце, но трезвым я бы сделал это в мгновение ока, а тут приходится повозиться, и я краем глаза вижу, как отшатываются курящие люди, убегая обратно в клуб от греха подальше (не могу их осуждать, не каждый день тебя атакует летучая мышь). Я все же его ловлю, но в ладони, куда он сваливается черным комочком. Мягкое, теплое, очень подвижное. Че делать-то?! Держу его, как гамбургер из черной булочки, боясь уронить, смотрю, широко выпучив глаза. Это вообще возможно, быть таким крохотным? Если учесть, что в человеческой форме Виаго под два метра ростом. Моя мимика сейчас слишком подвижна, я пытаюсь понять, что он пытается сказать мне этим писком и шелестом крыльев, но не в животной форме мне сложнее вникнуть. Но бросать нельзя, он же расшибется с такой высоты. Я в таком затупе.

- Виаго! - зову его, прижимая ближе к сердцу. Не знаю, работает ли магия имени или паничка, которую он словил, но очередной хлопок отрезвляет меня, и моя сверхъестественная реакция возвращается, потому что я вытягиваю вперед руки только на чистом инстинкте, и ловлю Виаго, как невесту, подхватывая на руки, держу крепко, и у самого сердце заходится от адреналина (вроде ничего криминального, но что происходит-то?! Вампиры ебанутые, черт, я опять сматерился), я смотрю на него, мы лицом к лицу, я просто залипаю на него, почему-то не спеша отпускать (по-моему, это все-таки самое верное решение - выносить его, а не тащить за собой). Виаго на удивление не тяжелый. А еще, вельвет его брюк так приятно проходит между пальцами, касающимися его колена, что я в очередной раз поражаюсь его гардеробу. Как мы со стороны выглядим-то? Парень в косухе и милашка в вельвете. - Он любил панк, она любила балет. - Шучу я, прежде чем отпустить его, дав сойти на землю. Потом показываю пальцы, закатывая глаза, чтобы уже успокоился, что они на месте.

- Успокойся, пожалуйста, я тоже растерян, - жалобно прошу в ответ, делая шаг вперед и касаясь его плеча, пока Виаго в пополам согнут в приступе очередного стыда. Я уже привык, но сейчас вообще не в тему самобичевания. Трясу немного, призывая выпрямиться. Но взгляд все равно ловит этот ракурс, и я теряюсь еще больше. Не надо пускать меня за свою спину. У Виаго довольно хороший прогиб... Говорю максимально заботливо, чтобы не тревожить: - Давай ты дома продолжишь себя поедать? Ой, НЕ БУКВАЛЬНО! -  так, все, пора кончать с этим цирком. - Я тебя снова на руки возьму, если не успокоишься! - Строго говорю я, нахмуривая брови. На самом деле я нисколько не серьезен, но он меня вынуждает включать родительский тон.

Оглядываюсь по сторонам в поисках транспорта. Вижу, что стоят какие-то таксишки у входа. Прикидываю шансы доехать без приключений.

- Нет, такси брать точно не вариант... - говорю под нос, цокаю языком и лезу в карман за телефоном. - На что ты меня толкаешь, а... - ухмыляюсь, бросая взгляд на виновато шаркающего ножкой Виаго, пока открываю приложение каршеринга, надеясь только на чудо. Но это ночь пятницы, так что определенно народ побросал тачки у клубов. Нам везет. - Давай, родной, поехали домой, - продолжаю разговаривать на вайбе заботливого родителя, указывая ему дорогу рукой. - Вниз не смотри! Вперед, только вперед. - Успеваю скомандовать до того, как Виаго нарисует себе кислотную полосу препятствий на проезжей части. Господи, если ты есть, просто дай нам перейти дорогу...

Автомобиль моргает, разблокируя двери, и я почти уверовал.

Ладно, шаг второй: замкнутые пространства. Ну для Виаго не должно быть проблемой, он же в гробу спит, но мало ли. Бросаю на него взгляд - на эти потуги устроиться на сидении. Вздыхаю, понимая проблему:

- Погоди, - тянусь к нему, пролезая рукой между ног, чуть задевая его вельветовые штанишки, нащупываю рычаг и отодвигаю его пассажирское, чтобы Виаго устроил свои длинные ноги с комфортном. - Лучше? - Улыбаюсь, смотря из-под ресниц вверх, залипая на то, какими глазами он смотрит на то, что я только что сделал. Я наверно сейчас в его глазах дядя волшебник, не иначе. Угарно. И еще очень близко. Ауф, выпрямляемся. Спокойно. Порычим двигателем, а не грудью.

Нет, Антон, не надо меня утешать… Этими словами ситуацию не исправишь! На ручки? Я вмиг поднял на него свою голову. У него были такие теплые ладони, и, признаться, мне было так приятно в них находиться. Когда почти четыре века ты не испытываешь ничего, кроме холода, такие ощущения становятся чем-то уникальным. Я бы хотел снова потрогать его. Просто чтобы ощутить жар чужой кожи. Но сейчас это будет чем-то очень стремным, я же наверняка веду себя отвратительно мерзко, как типичный наркоман. Будет очень странно, если я попрошу его согреть меня? Черт, Виаго, не думай о таком. Это слишком фамильярно, Антон тебе не какая-то батарея.

Я кое-как встаю, отряхивая вельветовые брюки невпопад. Наверняка они все в пыли дороги, но я не могу толком разглядеть, поэтому кручусь-верчусь на месте, и в какой-то момент это становится таким, знаете, прикольным! Просто уииии… Ветерок в лицо, и я такой свободный, и, похоже, теперь понимаю Дикона, который рассказывал за мир эйфории. Меня прерывает Антон, и я резко замираю, понимая, что все это время кружился с широко расставленными руками. Я поправил свое рюшечное жабо, пытаясь хотя бы выглядеть адекватно, но все вокруг было таким интересным и привлекало навязчивыми идеями. Я очень серьезно делаю шаг вперед, а на деле - словно через лаву перепрыгиваю, и Антон просит не смотреть вниз, я резко поднимаю голову вперед, а там тоже все плывет, заставляя меня вилять зигзагами. Дурацкая дорога, зачем ты так жестока? Я кое-как ныряю на переднее сиденье автомобиля, и это кажется прыжком в какой-то ооооочень длинный тоннель, словно машина растянулась на какую-то бесконечность, и я плыву, хватаясь в салоне за все подряд, чтобы сесть в соответствии с низом и потолком. Здесь все такое неудобное, что стало плохо даже в моем идеальном костюме, я пытаюсь ослабить воротник и понять, что не так, пока не слышу голос Антона. Кажется, я забыл, что я с ним в одной машине, и что я вообще в какой-то машине. Это его машина? Ничего себе, какой у нее приятный салон… и руки скользят по ближайшим поверхностям.

Я чувствую прилив жара между своих ног, и дергаю коленями в разные стороны, поднимаю на Антона растерянный взгляд. Вот это да. Он прокатил меня на каких-то американских горках, отодвигая кресло назад. Лучше ли? Я активно киваю. А еще он даже не задел меня, но все равно обдал своей завышенной температурой, будто она была чем-то материальным. Я сглатываю, в горле першило то ли от оборотня, то ли от наркотиков. И я зачем-то решил, что надо бы включить свет на потолке, нажал на кнопочку, и в ярко-желтых лучах заискрились маленькие змейки. Широко улыбаясь, я выключил свет, и змейки поменяли свой окрас. Это какая-то магия. Вкл-выкл, вкл-выкл. Смотрю на Антона, так хотелось поделиться своими эмоциями на эту тему, и по его лицу понимаю, что надо прекращать. Убираю руки на свои ноги, тупя взглядом куда-то вперед, провожу по коленкам. Наверное, этих красивых змеек сейчас видел только я.

Мы наконец-то поехали. Казалось, что мы так долго почему-то не двигались, и поездка по ночному Веллингтону меня будоражила, что я даже немного подпрыгивал, а потом нашел новую кнопку, которая приоткрыла окно, впустив в мое лицо воздух. Я высунул голову из окна, прокричав что-то вроде «Ююююхуу!», потому что эмоции просто зашкаливали своей шикарностью. Почему наркотики это так классно? Я уже и забыл про то, что у меня была какая-то паника, и что меня пытались убить какие-то незнакомые люди. Антон одернул меня за плечо, чтобы я сел в машину, и закрыл мое окно. Как он это делает??? Оставил меня в сплошных расстройствах, а я ведь всего лишь хотел посмотреть шказок... Просит меня пристегнуться, и я пфыкаю:

- Пф! Затчем мне рхемень, если я ни магу бить мерхтв? - я вскинул руками, приподнимая плечи, ударившись пальцами о стекло. - Ай! - потряс ушибленной рукой. Пируэт хвастовства вышел на троечку. - Ми же не едем в жерхло вулкан? - приподнял брови. - Тогда рхазговорх фсе!

Вообще Антон был сейчас таким собранным, что мне даже было скучновато. Радужный мир, расстилающийся за лобовым стеклом, требовал, чтобы им делились. Но Антон не видел моими глазами, и это расстраивало. Наверное, он тоже был немного грустненький. Если бы мой друг попал в такую ситуацию, как моя, мое настроение сразу бы испортилось. Надо его поддержать!

- Антон, - я придвинулся ближе к водителю, положив руку на его бедро. - Спасиба тебе, - чувствую приятную ткань его джинс, и пальцы сами хаотично ведут туда-сюда. А еще чувствую запах его духов, такой странный и притягивающий, что его хочется понюхать еще и еще. Подвигаюсь ближе, забывая, что мы едем в машине. - Ти такой чудесный, Антон, - очень не хочу, чтобы он думал, что я не благодарен ему за спасение. - Катерхина была такой жестьтокой... а ты не брхосиль меня. Май гот… у тебя прхосто потрхясающие джинсы… - кажется, я даже слегка подвыл, но если бы вы сами потрогали эту ткань, то поняли, о чем я говорю! А еще его нога просто полыхала, приклеивала всю мою обостренную тактилку, и я как-то увлекся, наверное, больше, чем нужно. Антон вроде бы просит прекратить, но я нечаянно перебиваю его: - Эта будет невежливым с моей сторхона, если я попрхошу тебя дать мне их на врхемя? - в люди в таком, конечно, я бы не пошел. Но вот спать в такой приятной ткани в моем уютном гробике было бы просто потрясающей идеей. Интересно, как долго эта ткань сохранит его тепло? Я вновь принюхиваюсь к этому запаху, и, кажется, что тот нежный оттенок собачатины уже не такой мерзкий, пожалуй, даже интересный. Мой нос ведет ближе, я не замечаю, как дышу в его шею, понимая об этом только в тот момент, как слышу пульсацию вен. Мышцы Антона напряжены, я почему-то так отчетливо это ощущаю прямо под коркой, словно его тело разговаривает со мной. Вот, слышно, как бежит кровь по сосудам, будто топот маленьких собачьих ножек. А вот какой-то тихий скрежет костей на пальцах, сжимающих руль. Его кадык вздрагивает, я слышу передвижение слюны в его рту. Он такой живой, что я чувствую мурашки по своему телу. Он просит не мешать ему вести машину. О какой машине речь?

- Антон… - тихо говорю я, чтобы не оглушить его ухо. - Все оборхотни такие горхячие своим телам?

Виаго люто таращит. Я смотрю на это, как на представление по телику, но только оно происходит в машине и даже не в 3D-формате. Я привык к совершенно разному поведению в полнолуние, но как взаимодействовать с упоротыми упырями - вообще без понятия, стараюсь по интуиции и по мере поступления решать проблемки. Не, Виаго не прям проблемный. По крайней мере, мы ни на кого не нарвались и не разрушили ничего по пути, а значит, был реальный шанс добраться до дома в добром здравии. Просто я не мог понять, что он испытывает и с какой скоростью. Если в начале было похоже на бэдтрип, то сейчас на эйфорию, а что потом, я даже боялся представлять.

Меня и самого немного шатало, и садиться за руль в таком состоянии было глупой идеей (хоть метаболизм оборотня требовал гораздо большего количества алкоголя, чтобы опьянеть, я почувствовал, что водка была паленой), но рассудил, что никому из нас скорее всего не грозит смерть и серьезные травмы, а копов, если что, можно попробовать загипнотизировать, если Виаго сможет сосредоточиться. С Виаго было вообще очень выгодно тусить - его гипноз чисто по мелочи упрощал жизнь и социальное взаимодействие, хотя складывалось ощущение, что с социализацией у него большие проблемы. Это неудивительно, но все же.

- Пристегнись, - замечаю между делом, хотя не уверен, что он прислушается. Звучит абсурдно, согласен, но есть еще ряд факторов, которые нельзя разбить аргументом бессмертия, но пофиг, мне не хочется озадачивать себя еще больше. Таким шебутным Виаго был и без наркоты, но под кайфом становился будто бы еще активнее. Не знаю, каким чудом мне удается держать под контролем дорогу и метания вампира, но хватаю его за шкирку буквально на половине его пути вон из окна.

Если из окна я его еще вытащу, но вот налету - очень вряд ли, так что на всякий случай блокирую двери. Мало ли что. Отпускаю руку с его ворота, когда убеждаюсь, что он сидит на кресле всей задницей. Ненадолго его хватает, но я и не сомневался, что на панели приборов к концу этой поездки останется хоть что-то неисследованное. Надо бы направить его к магнитоле, чтобы отвлечь музыкой, что ли. Но я не успеваю обдумать этот план и проехать перекресток на зеленый, потому что Виаго резко сбивает меня с толку, вторгаясь в личное пространство.

- Виаго, что ты... - делаешь? Не делаешь? Мысль утекает.

Блин, из-за него пропустил поворот! Вернее, из-за его руки на моем бедре. Я бросаю взгляд вниз, потом искоса - на Виаго, и снова на дорогу, поджимаю губы, сглатываю слюни нервно. Он говорит что-то про джинсы, пока протирает их ткань своей тактилкой, и я успеваю поймать одну из рук на подлете к тазовой кости, удержать на месте, но почему-то не отрываю от себя. Второй рукой вцепляюсь в руль крепче, дыхание перехватывает.

- Можешь отблагодарить меня после поездки, если пожелаешь... - из последних сил выдавливаю из себя иронию, сжимаю его запястье. Это не останаливает Виаго, потому что у меня заняты обе руки, а у него зафиксирована только одна, да и тело не пристегнуто ремнем безопасности (вот, о чем я и говорил!!1 почему так сложно было послушать...), тянется ближе, отчего я почти жалобно и несчастно скулю, пытаясь увернуться от дыхания у самого уха: - Ты мешаешь мне вести машину...
Новолуние почти на исходе, март в разгаре, и у меня крышу рвет от всех этих ощущений, так что последнее, что мне нужно, чтобы какой-то секси вампир с накрашенными глазами приставал ко мне под видом кислотника, уффф, черт возьми, он тоже чем-то надушился, похоже, какими-то маслами, наверно, потому что все эти нотки природного происхождения меня делают уязвимым до всех этих острых чувств. Обоняние не выдерживает, заводит до ста миль/час - с такой скоростью сейчас циркулирует моя бешеная кровь.

- Да забирай ты эти джинсы, только не сейчас, а дома, - нервно бросаю я, уже двумя руками удерживая руль с выезда с перекрестка на проспект до вампирского района. Эта дорога начинает казаться бесконечной, или это внимание падает от того, что Виаго мажется по мне? И едва не перекрывает обзор. Он слишком тяжел, чтобы сопротивляться и вести дорогу одновременно. А еще потому, что я не хочу его останавливать. То есть Антон хочет, а вот животное внутри закипает первобытными страстями, вытесняет способность соображать здраво требования контроль подотпустить, коварно шепчет на ухо про слишком доступную цель, но я знаю Виаго, точно знаю, что это не то, чего он хочет. Это другое, и я это понимаю, но... Это было слишком жестоко. - Да, всегда. - Выдыхаю и сглатываю еще раз. Он про тело или про меня?

Наверно, такой реакции не произошло бы с кем-то другим, кем-то вроде Влада, или кем-то из членов стаи. В этот момент я всерьез задумываюсь в собственной адекватности и вкусах, поскольку мне становится тяжело вести машину. Мне становится тесно, жарко, неудобно - хочется ноги пошире расставить, и колено ноги, что давила на педаль газа, чуть-чуть дрожало.

- Хотя я знаю еще один способ, как забыть твою стрёмную бывшую. - Из моего рта срывается это раньше, чем я даю этому отчет (я очень рискую, спрашивая это), потому что перевожу на вампира взгляд всего на секунду, пока притормаживаю на искусственной неровности, залипая на его губы рядом с моими. Ты нихрена не поймешь, Виаго, что я имею в виду, да?..

Но нет, нет, нет, нельзя об этом думать! ! !

Мы съехали с проспекта, едва не пролетев еще поворот, когда Виаго навалился на ногу, не удержавшись на искусственной неровности - и, надавив на мою ногу всей своей силой, вжал газ так, что я из этой хватки едва выкрутился, потерял управление, зарычал:

- БЛЯТЬ! - Квота на мат сегодня израсходована, самоконтроль ни к черту, но нас крутит, я пихаю его плечом, пытаясь дотянуться до коробки передач - и не успеваю перевести в нейтралку. Последнее, о чем думаю, что все, до встречи на танцполе, откидываюсь на спинку кресла, когда капот сминает фонарный столб, и из моих глаз сыпятся звезды, когда мое лицо жестко врезается в подушку безопасности, а ремень слабо, но все же блокирует тело оборотня на низком старте.

Звуки растворяются в ночи, я фантомно слышу писк летучих мышей, когда поднимаю голову, прикладывая ладонь к разбитому носу. Мои глаза вытаращены в полнейшем шоке, тело трясет от гнева и адреналина, я смотрю на соседнюю подушку безопасности, но Виаго под ней не нахожу - и хмурюсь, ниче не понимая, но потом медленно, по-киношному перевожу взгляд на лобовое, выбитое к херам собачьим, и округляю глаза в ужасе. Руки нервно дергают ручку двери, я выбираюсь из тачки, хлопаю дверью и выбегаю вперед, вглядываясь в темноту. Белое пятно не такое уж и белое от поездки по асфальту - Виаго встает на ноги, его голова как в фильме ужасов, свернута на сто восемьдесят градусов, и я в ужасе хватаюсь за волосы, роняя челюсть. Он поправляет голову, типа, ну, СТАВИТ ЕЕ НА МЕСТО, и это самое мерзкое, но привлекательное действие ever, потому что в этот момент я и понимаю, что ему вообще на боль плевать, когда в нем чья-то кровь циркулирует. Я понимаю это очень заторможенно, но и мы, кажется, уже никуда не торопимся.

- Я говорил, твою мать, пристегнуть ремень безопасности! - Заорал я, и это была самая адекватная реакция соответствующе ситуации. Дерьмо жопа, блять, сука, машине просто пиздец!

Помните, я говорил, что Виаго не проблемный? Беру свои слова назад.

Я разворачиваюсь к машине, вижу ее спереди, и захожусь волчьим воем, зажимая рот, и по лицу размазываю кровь, кажется, но так плевать, через минут тридцать затянется, но разбито-поломанный нос - меньшая проблема из всех сейчас. Машина спереди - всмятку. Я опускаюсь на корточки, держа лицо полузакрытым ладонями. Дышать на четыре счета - не помогает. Я просто скулю в ладони нечленораздельное:

- Она ведь даже не моя. Мне мою теперь придется продать? Господи, за что...

Его запах не отталкивает. Честно говоря, и в самый первый раз не оттолкнуло, в отличие от запахов его друзей, небрежных, кровавых, мертвецких. От Виаго пахло по-другому, но только никто из стаи будто не чувствовал разницы. Я спрашивал, и только Нейтан сказал, что пахло будто бы оттенками Гуччи, но я-то имел в виду совсем другое. Что-то едва уловимое, что видимо притягивало мой нюх, и что даже не перебил нафталин его подружки. От него веяло морем, хотя единственная история, которая связывала Виаго с ним, было 18-месячное путешествие в гробу неправильной бандеролью.

Иногда он напоминает аутиста, и мне становится неловко. Потом я вспоминаю, что ему за триста лет, а тогда люди были гораздо медлительнее, и начинаю гонять мысль, что это чертовски сексуально. Я не знаю, как можно прожить без дневного света столько лет и не сойти с ума от одиночества, и когда я думаю об этом, то обязательно сравниваю с собой — наверно, за столько лет изоляции у него накопилось много сексуальных фантазий. После проведения интернета в этот дом, возможно, их стало ещё больше, но… эти жабо, эти рюшечки, белые перчатки, а ещё эти фетиши на порядок и уборку (я вот часто заставлял оборотней сублимировать гнев в уборку) и отсутствие предрассудков на тему любви — да все в нем кричало о помощи, переворачивало во мне что-то, чему я долго не мог найти объяснение. То, какими были его соседи — эксцентричными, открытыми, вульгарными и очевидно всеядными, — не привлекало моего внимания так, как феминная элегантность и чуткость Виаго. Я очень хотел знать, что под этими аристократическими рубашками и выглаженными брюками, мне даже хотелось знать, трахается ли он с Катериной, а если да, то как и что ему нравится в постели. Мне чертовски сильно хотелось обнюхать его и найти следы его недавнего удовольствия (Дикон однажды в шутку выдал, что из гроба Виаго часто доносятся интересные звуки, и благо что не заметил, как я смутился, спрятав лицо за бутылочкой пива). Я не мог этого сделать, потому что мы были друзьями. Я столько раз хотел выхватить джойстик из его рук и повалить на спину, чтобы показать, как сделать это чертово фаталити. И он не представлял, что происходило с моим нутром каждый раз, когда он называл меня по имени и наивно заглядывал в глаза — его шкалило и шакалило.

Он снова зовет по имени и прокусывает мой палец. Я гулко рычу в его бедро, опаляя горячим дыханием нежную кожу, и отстраняюсь только для того, чтобы тут же - оробеть перед ним как дворняжка. У Виаго словно где-то притаился пульт управления большим рыжим волком. Почему в самый тяжёлый для оборотня период, когда у него течёт крыша и дьявольски разыгрывается аппетит, Виаго играет с ним (и при этом не может научиться использовать джойстик) как с роботом на радиоуправлении? Тумблер влево — грозный оскал и пульс под двести, желание разорвать и выебать до предела вампирской неутомляемости. Тумблер вправо — и лижущийся в ладошку голден ретривер, скулящий от нежности с каждой его заботливой фразы, такой очаровательный в своей интеллигентной токсичности. Сейчас он спрашивает про ответную услугу, и я поднимаю на него взгляд с жалобно сведёнными к переносице бровями, словно застываю так в его вечности, мягко провожу ногтями по коже бёдер и ягодиц, подползаю ближе, пылающей грудью прижимаясь к его ногам, и на моем лице смешиваются все возможные эмоции от того, каким трогательным кажется его предложение. Божечки, ты откуда такой свалился? Я молча качаю головой, сминаю широкими ладонями его ягодицы, улыбаюсь самой нежной из улыбок, оставляя поцелуй на внешней стороне его бедра, и успокаиваю:

— Нет, — ухмыляюсь, поглаживаю его ребром ладони между ягодиц, — я сам.

Так не хочу травмировать его, что забываю про собственный комфорт. Я балансирую на грани между грубостью и заботой, как по волнам, Виаго такой же прохладный, как морские волны, и я тону в нем, хотя прекрасно умею плавать. Его тело волнами изгибается, отзывчиво подставляется под пальцы и язык, и мне начинает казаться, что в моей голове слишком много шума - словно мысли путаются, как клубок ниток, - или это одни на двоих эмоции взрываются фейерверками? Я отнимаю от его лица свою руку, лишая доступа к крови, и обхватываю ею его член, чуть выдавливая кровь из пальца, чтобы использовать ее вместо смазки, пока ввожу пальцы глубже, наблюдая за реакцией Виаго. Его тактильность за гранью разумного. Я не знаю, что за танец он исполняет, но все, что я теперь представляю, как он делает тоже самое на моем члене, и я дрочу ему со всех концов энергичнее, грубее, резче, а ему все еще мало, но он не просит большего, только кусает свои красивые губы и краснеет как студентка. Тогда я сгибаю пальцы в нем, находя ту самую точку, и работаю кистью, выгибая его поясницу так, что член его сам ходит в моей ладони. Мне хочется выть от боли, потому что сдерживаться все труднее, но это дело принципа - выдолбить из него признание. Можно даже не вслух. Я становлюсь таким чутким, таким внимательным слушателем,

- Виаго, эй, - зову его, выдыхая горячий воздух в его пах и поднимая голову с возбужденным взглядом, сталкиваюсь с его страданием от удовольствия, и снова бью пальцами по простате, рыча в его дрожащий живот: - Выебать тебя? - Мой взгляд не обещает ничего хорошего, но обещает незабываемо. Его взгляд - картина времен Ренессанса, в них казни египетские (ты же сын египетской танцовщицы, вот откуда пластика), и я улавливаю даже эту мысль, сбиваю на подлете резким, безапелляционным тоном: - Даже не думай в мышь.

Он хочет меня. Все, что фиксируется в моих мыслях сейчас - только эта истина. Я победитель, я так крут, я Альфа-самец! О да, детка, думай громче, ведь мне так нравится опережать твои слова действиями. Вот так - кивок в знак согласия, дрожащие губы, из последних сил сдерживающие его голос. Такой красивый, такой глубокий голос, который он скрывает за натянутой улыбкой и нервами. Я хватаю его за руку и грубо роняю на пол, пользуясь его растерянностью, ставлю колено между его ног и разъезжаюсь ими в стороны, раскрывая его под собой. Хватает пары секунд, чтобы, наконец, спустить джинсы с бедер и стянуть их до колен, на которых стою перед ним, и измученный, в надутых от возбуждения венах член выпрыгивает на свободу вместе со стоном облегчения, и тогда я грубо тяну Виаго на себя, совсем не напрягаясь, врезаю его промежностью в свой пах и, прокатывая вверх-вниз по нему, быстро нахожу дырку, проталкиваюсь головкой по мокрому и подвываю от кайфа, роняю себя сверху, желая полного контакта, так чтобы кожа к коже. Блять, как он сжимается вокруг члена, это ад, в котором я хочу добровольно сгореть. Он обнимает меня мертвой хваткой, и я поздно понимаю, что происходит, когда Виаго кусает меня, а я вхожу в него, и этот укус выкручивает из моей глотки настоящий вой вместе с пронзающим все тело чувством кайфа. Это не останавливает животное - только раскручивает на ответное, и я уже не нежен, вбиваю одним грубым движением мощных бедер.

- Сссука, - шиплю я, а вырваться из хватки не получается. Он еще сильнее с моей кровью, а может вообще усиливается в моменте, я не знаю, но он сосет так, что у меня подламывает кости в ярости, и я только ускоряюсь, вдалбливая сильнее и резче, словно это как-то остановит его, переключит. У меня не получается оторвать его даже за волосы. И если это неприятно, то почему у меня колом стоит в нем, а он дрожит, активно подмахивая бедрами в ответ как портовая шлюшка? Мне страшно, мне больно, мне ахуенно. Я истекаю слюной на его плечо, держа клыки в миллиметрах от его кожи. Нельзя, Антон, фу, нельзя! Рррр. Толкаюсь на пробу под тем же углом, что и недавно пальцами, и да, вот оно, черт возьми, стон Виаго, его секундная слабость, и я жестко перехватываю его за челюсть, едва не царапая уже отрастающими когтями, дышу быстро, отрывисто, не позволяя сорваться. Вытягиваю его шею, держа за лицо, растягивая по полу, и выхожу из него, беру одну руку в захват и тяну за собой. Ловко переворачиваю вампира на живот и прижимаю его же руку к лопаткам, пока свободной рукой приподнимаю ладонью под животом, ставлю его на колени. Прижимаюсь животом к его спине и нависаю над ухом, пока кровь из шеи капает на пол перед его лицом, угрожаю приглушенным рычанием: - Еще раз укусишь, и я тебя до смерти затрахаю, тебе ясно? Захочешь кончить, а я не позволю. - И вхожу в него, и мысли гудят в моей голове, путаются. - Будешь слушаться Антона? - Обнимаю под животом и прижимаю поясницей к себе, двигаюсь в нем так глубоко, как никогда ни в кого не входил. - Я все слышу, - горячо выдыхаю ему в ухо, и скулю: - думай громче. Вот так, да! - его мысли заводят, Виаго даже не приходится говорить вслух, а я уже срываюсь в быстрые, мелкие собачьи толчки.

«Как альфа, ты долго будешь один. Но когда встретишь вторую Альфу — ты сразу почувствуешь.»

«Как я это почувствую?»

«Будет что-то, что будет понятно только тебе.»

Это был самый не познавательный урок от старого вожака, и я не понял его, когда мне было тридцать и я горел энтузиазмом быть преемником. Но я вспомнил его сейчас, когда вкус моря, собранный языком с его лопатки, выкрутил все рецепторы, взорвался серотониновой бомбой. Это будет понятно только мне - ты пахнешь как море, потому что я с детства влюблен в море.

Его пальцы во мне, его рука сжимает мой член, его дыхание обжигает кожу, а у меня так путаются мысли, переплетаясь со стонами, которые я не могу сдерживать, как бы не пытался. Это так чувственно и великолепно, Антон так прекрасен, и я не понимаю, что он нашел во мне, что так самозабвенно трогает мое тело. Может, я заразил его своим безумием? Нечаянно обратил, и теперь он ни волчонок, ни мышка, а неведома зверушка. И, боже, я на какой-то дикой грани, я держусь из последних сил, и это очень тяжело, когда он дышит мое имя в мой же член, наверняка уже поняв, как все это действует на меня, как заводит шарики за ролики, что я просто даже перестаю быть типичным мной.

- Выебать тебя?

У меня внутри все оборвалось. Словно он мог читать мои мысли, предугадывать желания, и оттого возбуждающая тревога нарастала сильнее. Если ты знаешь, о чем я думаю, скажи «сорок восемь». Я издал нервный пищащий чистый тон, мое тело съезжает по воздуху чуть ниже. Господи, Антон! Я не знаю, что мне сказать… Ох, может, ты повторишь это, потому что я совсем не расслышал. Все мои инстинкты самосохранения кричат «беги», и я ведь мог бы упорхнуть от него, чтобы просто переварить происходящее, потому что в моей голове не существовало паттернов для таких ситуаций, и Антон снова ловит меня на моей мысли, и я скулю сильнее, выдыхая и собираясь с духом. Так сложно быть честным с тем, кто начал нравится тебе только сегодня, но так сильно, что теперь его можно записать в списки крашей. А в корейских сериалах крашам не признаются в первой серии, по крайней мере, не персонажи моего типа.

    - Д-да… пожалуй, наверхна… било бы славно, - я нервно киваю, не спуская с его прекрасных глаз свой шок. Мои губы дрожат, потому что я не знаю, что произойдет, что я почувствую, кем мы будем после этого, понравится ли мне или очень сильно понравится, будет ли счастлив Антон, не укусит ли меня, не съем ли я его, а что, если этого сейчас не произойдет, ведь я все равно так хочу ощутить его в себе, и это странно, ведь такой опыт - не в моем стиле. Зато в его стиле - пользоваться моей неуверенностью, и это я понял. Он осаживает меня на пол, его колено - как волнорез между моими ногами, и я лишь едва приподнимаюсь на ладонях, взбудораженно наблюдая за тем, как его джинсы оголяют… да, это не член. Это прям хер, ахренительно большой, и у меня челюсть отпадает, а брови лезут на лоб, потому что, кажется, я только что передумал. И я едва отползаю назад на локтях, а Антон тянет на себя, и от этого рывка я падаю на пол на обе лопатки, пытаясь мимолетно найти на потолке Бога, чтобы с ним договориться. Но он не слышал меня уже более трехсот лет.

И я сам был виноват в том, что меня разорвут на части. Ведь было всего два простых правила: не кусать друзей и не трахаться с ними. И я нарушил одно, и следом, словно домино, посыпалось другое. И все эти события произошли слишком быстро, чтобы можно было их отрефлексировать и откатить назад. Как и его действия после рывка - его горячий член, который лишь едва ерзает меж моими ягодицами, и это самая горячая часть его тела, такая, что по телу проходит волна тока еще до момента, как он входит внутрь, как покрывает собой, и я сгораю под его температурной кожей, и мне впервые больно после всех наших плясок по сервизам. Потому что его член буквально разрывает, и я впиваюсь клыками в шею Антона, чтобы заглушить это, и мой рот наполняется его жизненной силой, оттягивая в бездну все болевые. Мои руки сжимают его спину, я обвиваю ногами его бедра, прижимая ближе к себе. Чувствую, как он входит глубже, как он ругается, слышу, как я роняю звук в этот укус, когда его бедра вбиваются меня резко и грубо, жмурю глаза, потому что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. И я в какой-то момент даже перестаю пить его кровь, просто держа клыки в его мышце, потому что невозможно фокусироваться сразу на всех вещах. Мои ногти впиваются в его кожу от каждого соприкосновения. Мне так ахренительно, и я не доживу до рассвета просто потому что меня разорвет от экстаза, а ведь это только начало. Антон тащит меня за волосы, и я впиваюсь в него сильнее. Все мое тело сжалось в напряжении, и если я сейчас разомкну тиски - я не знаю, куда уплывет мое сознание, я не понимаю, что происходит. Мое тело пытается взвыть в воздух, но я не могу, потому что меня держит очень тяжелый оборотень, не дает права засуетится или отскочить, засаживает меня в ловушку своего жара и засаживает свой жар в меня. И лишь мои бедра, изнывающие от ощущений, ерзают, двигаются, поджариваются в нему в такт, задевают мой член о его живот, и я мычу в его шею, срываясь на новый глоток крови не столь умышленно, сколько от накала физического конфликта. Один его толчок в другом формате, и я разжимаю зубы, простанывая чуть ли не в его ухо, все мое тело сбилось в этом кратком такте, задевающее особые сантиметры внутри.  Антон отстраняет мою голову, и я лишь искоса вижу, как с его рта стекает слюна, как переменилось его лицо, вижу, что он сжимает мою челюсть когтистой лапой. Я сжимаю его руку своими ладонями, чтобы он не сломал мне кости. Он так прекрасен, и я боюсь его до чертиков. Я смотрю с секунду с замиранием сердца, будто отслеживаю, будет ли этот акт жесткого секса выходом на конечную моей смерти. Он выходит из меня, и я жмурю лицо. Он прижимает меня лицом в пол, меняя наши раскадровку, и я не просто не успеваю сопротивляться, я даже не имею такой возможности. Сжимает мои же руки на моей пояснице, выкручивает. Я пытаюсь выпутаться. Я на коленях перед ним в такой раскрытой позе, что сердце стучит слишком активно. Я не вижу его лица, но мои глаза - моя кожа, по которой жар его нависающего тела. Я слышу звук падающих капель крови с его шеи, пролетающих мимо моего лица на пол, и я так крепко сжат, что не могу дернуться навстречу, чтобы поймать их своим ртом. Он рычит мне на ухо, и оно краснеет в прилившем возбуждении от волны адреналина и его голоса в целом. Я теперь понимаю, почему все слушаются Антона. Я сам хочу слушаться Антона. И я хочу, чтобы он затрахал меня до смерти. Ммм… что-то слишком нескладное. Он входит в меня так глубоко, что у меня пальцы на ногах превращаются в куриные лапки, криво изогнутые в разные стороны. Антон, прошу…

- Будешь слушаться Антона?

- Т-та, - лишь глухо говорю я с хрипотцой в стоне, и он обнимает меня, отпуская руки, которыми я упираюсь в пол, пачкаю ладонь в каплях его крови, размазывая по полу. - Только, прхашу… не говорхи так, - потому что я в какой-то момент просто кончу от твоего животного рыка, я не смогу сдержаться, я же не такой железный и, как оказалось, даже не такой холодный. А он, палящее солнце, рвет меня своим членом. Звук сталкивающихся тел в жаркое прерывистое дыхание. Кусающая боль в моих глазах от пламени в ударах о ягодицы. Словно нарушение клеток головного мозга, ведь не было ни одного участка тела, что не откликался бы на его воздействие. И он ведь смотрел сейчас на меня, смотрел, как меня наизнанку выворачивает все то, что он вытворял со мной. И это может показаться странным, но я в секунде оттого, чтобы влюбиться по уши в этого психопата.

Он меня что… я пытаюсь повернуть на него голову, я пытаюсь понять, точно ли я понял, что все мои мысли сегодня были так прозрачны и ясны ему с самого начала. Я корил себя за то, что превратил Антона в жертву, а, в итоге, сам ею оказался. И это было очень подло, ведь я не знал об этом. Я думал о таких низменностях, я его сам спровоцировал на все, что происходит, и я, походу, молодец, потому что такие ночи не забываются даже, если ты проживешь тысячу лет.

- Постой… - я тянусь рукой к его бедру, вжимаясь лбом в пол. Прошу его остановиться, но мысли противоречат словам, мысли невозможно контролировать, и о боже, как стыдно, ведь я прошу его трахать меня так, как он может. А он требует, чтобы я мыслил громче, чтобы он наслаждался моим сорванным самообладанием, и меня сжигает изнутри то, что я полностью в его власти. - Антон… стой… - я просто умоляю его в скулеже (и кто из нас пес), моя рука сильнее сжимает его бедро, и он ускоряет свои рваные толчки, мелкие, такие, которые невозможно остановить, и которые не разгоняют ощущения на максималке, и я едва ли не кричу в пол. Потому что все, что я говорю - не важно. Ведь он слышит то, что в моей голове, слышит каждый лязг точения вил маленьких чертят, подогревающих мне котел в персональном аду. Слышит, как я наслаждаюсь его членом, и дает мне его больше и больше раз за разом. Слышит мой стыд, и ему наплевать. Слышит, что моя душа давно расплавилась под его температурой, и я прошу его еще больше, но я ведь так просто… - Не могху… - я сжимаю свой член, выгибаясь. - Ох… прхасти, - потому что пара движений, и я кончаю слишком сильно, я не помню, когда со мной было что-то подобное. И Антон продолжает вдалбливать себя в меня, выжимает остаточные капли за каплей, и его член будто бы стал еще больше, но это попросту невозможно. И теперь под этой агонией на полу моя белая сперма и его алая кровь. И мой восторг в перемешку с ужасом, когда он вжимается в меня так сильно, кончая внутрь, что вот-вот сломает мои ребра, и я шиплю в пол, как дикая кошка, выдыхая, когда он вспоминает, что хотя я и живой мертвец, я же все чувствую. Я тяжело дышу и разглядываю его демонические отблески в полу мраке. Хочу наконец-то отстранится, но он удерживает меня за бедра, не позволяя. Моя задница как светом обжигающая люстра. Трясет каждый раз, когда кожа чувствует жар его огромной руки, и я мычу куда-то в пол, обращая внимание на свою ладонь, испачканную в каплях его крови. Завораживает.

Стоп. Если он читает мои мысли, то почему не сказал «сорок восемь»?

Не скули о пощаде - это не сработает, потому что остановка не предусмотрена системой основных инстинктов. Но я постараюсь быстрее довести до финала - из всех сил, моральных и физических, - чтобы хоть как-то сгладить впечатление от первого акта. Понимаю, что если бы он не хотел - не просил бы выебать, но Виаго весь - натянутый нерв, побежденный хищник, сдававшийся во власть более сильного и теперь подставляющий зад, весь из себя - идеальная, послушная кукла. И это была эпическая битва двух сверхсуществ, но мы сыграем вничью здесь, потому что я не беру его силой (но беру сильно - это совсем другое), я только исполняю то, чего он хочет, о чем кричит в своих мыслях. Слишком много звуков в моей голове, и я, наконец, перестаю слышать волчьи - и слышу Виаго рваными обрывками фраз, но точечными мыслями. Я ощущаю его стыд и трахаю жестче, чтобы выбить всю эту трехсотлетнюю дурь, ведь я наконец получаю его, и я облизываю его мысли как преданный пёс, облизываю его шею, холку и вторые позвонки, а значит, он мой - прямо сейчас и точно на ближайшую ночь, - и только мой, я не хочу никого другого, и уже давно не хотел. То, что мы делаем - не бессмысленный трах, и я так счастлив от этой мысли, что готов раздавить в объятьях. Я так рад, что он сказал про эти глупые свидания, потому что иначе не узнал бы, что я всегда воспринимал его всерьез.

Секс - это не просто стыковка частей тела, это еще и энергетический союз между двумя существами. Да, на этом уровне сопричастности я могу слышать чужие мысли. Нет, я не могу читать их, как книгу, и никто не может, потому что мысли не похожи на напечатанный текст на бумаге, а вот та мыслительная рябь, или, скорее, я воспринимаю это как некие колебания, похожие на гудение в проводах над электростанцией, когда эмоциональный фон уязвим и открыт и хлещет во все стороны, но я не слышу весь поток сознания - это было бы слишком жестоко, - я цепляюсь за образность, а она, в свою очередь, пропускает в мою голову голоса и то, что мне нужно слышать. То, что кто-то хочет, чтобы я слышал - безвозмездное доверие и открытость. Меня сводит с ума то, что в голове у Виаго - порнофильм, которому нет конца и края.

У меня не получается быть нежным, когда дело переходит в чистый инстинкт. Это только наполовину сознание Антона, наполовину - животного, которое страстно желало продолжить род; и это Антон понимал, что зачать физически невозможно, что это даже, наверно, не совсем естественно, хотя природа допускала осечки, но зверь покорял, подчинял, вязал и брал без остатка, и только мой самоконтроль позволял балансировать на самом краю, улавливая состояние Виаго и его мысли, как единственное, что сдерживало зверя. Его мысли были моим маяком в этом тумане, в котором терялись альтер-личности, но я готов был разбиться только об один айсберг - и это его холодная спина, на которую я всем телом напарываюсь, когда кончаю - и я чувствую, как напряжение оставляет мое тело и собирается в одной точке, завязывается в узел, вышибает желтые искры из глаз, и что мой член набухает внутри него, изливается в несколько ровных, мощных пульсаций, а из глотки вырывается страдающее, но облегченное подвывание. Тело еще немного потряхивает, но я продолжаю обнимать Виаго, чуть уменьшая натиск грубой силы, что вжимала его в пол, заставляя шипеть адской кошкой. Это шипение выжимает последние капли оргазма.

Встречаться взглядами я пока еще не готов, поэтому стыдливо отвожу глаза, не зная, как ответить ему, почему крепко удерживаю в том же положении, не спеша покидать его тело. Еще мне становится по-человечески паршиво: я чувствую и знаю - Виаго меня боится. Знал бы он, что я сам себя иногда боюсь. Эта животная страсть, которую сложно сдержать, не должна была выходить наружу, Виаго не должен был видеть меня таким, я не хотел быть страшным; но мы оба озверели, и я уже не понимал в какой реальности мы находимся, но был абсолютно уверен в том, что если он не прогонит меня (и будет прав), то это будет повторяться снова и снова, словно мы попали в петлю времени.

- Постой, - кажется, теперь моя очередь просить, шипя сквозь зубы от болевых. Приподнимаюсь, придерживаю его за поясницу, возвращая обратно на член, похлопываю по бедру и хриплю, немного осипший от вытья: - нужно чуток подождать.

И пока у нас есть время на передышку (я наивно полагаю, что угомонюсь хотя бы на полчаса), касаюсь ладонью своей шеи в месте укуса, исследуя повреждения, собираю пальцами корку крови. Окей, это было быстро даже для первого раза. Мне было бы неловко, если бы не видел растекшееся по полу тело вампира с моим членом в своей заднице. Я оглядываю его, чуть наклоняю голову для лучшего обзора, и замечаю то, чего не должен был.

- Твою ж мать... - выдыхаю я и прихватываю Виаго за бедра. Да это же безумие. Нет, точно не должен был этого видеть, потому что это самое жалкое, мерзкое действие, которое можно было представить. И именно оно снова приводит мой, еще не опавший, член в боевую готовность, встаёт прямо в нем, заставляя вздрогнуть, ощутить вновь приливший жар в самую жаркую точку на карте моего тела. Но в этот раз я не слышу животный зов, хотя это он отреагировал на игры с кровью. Это что-то, что я осознаю просветленным разумом, это - помешательство, возведенное в абсолют. - Так сильно хочешь еще? - Спрашиваю, сглатывая нервно, и медленно толкаюсь членом в него, заставляя лицом проехаться по кровавым разводам на полу. - Меня или мою кровь? - Я боюсь услышать неправильный ответ. Но еще больше путаюсь, не понимая единственное: - Почему меня это возбуждает, Виаго? - Рывком за руки поднимаю его тело, впечатываю спиной в свою грудь. Приближаюсь опасно близко, обнюхиваю его лицо, прислушиваюсь к запаху своей крови на его губах. Веду носом ниже, и чувствую, как он весь мною пропах, и уже совсем не кровью.

Существа с высшими способностями, обреченные жить в тени и скрывать свою сущность. Я помню, что был человеком, но уже не помню, какого это - быть им. Мой организм - пороховая бочка, - ядреный микс эмоций, инстинктов и рефлексов, сменяющих друг друга со скоростью света. Его тело - это тело с навсегда застывшим эластиком, позволяющее делать с собой что угодно, выгибается исключительно по желанию хозяина. Единственный инстинкт Виаго - выживание. Секс для вампира - награда, а не самоцель. Выходит, он может наслаждаться им потому что хочет, а не потому что должен? Он не в плену собственного тела, а значит, у него встает не из-за жажды. Жажда, скорее, допинг.

Какой же я идиот.

- Прости меня, - целую его в щеку и так задерживаюсь на ней губами. То ли отвечаю на его вопрос, то ли по ходу своих мыслей, но мне правда стыдно за свою несдержанность. - Я бы взял тебя еще где-то 48 раз до рассвета, - провожу рукой по его твердому животу, касаюсь члена ладонью и чуть придавливаю к его телу, водя по стволу вверх и вниз. Виаго снова постанывает, а я игриво прикусываю мочку его уха и жарко шепчу: - Как ты додумался доводить оборотня перед полнолунием в брачный период? - Только самоубийца, но он ведь уже мертв, так? И очень даже не против, судя по звукам из его гортани. - Я хочу, чтобы ты выполнял только один приказ, если все еще хочешь слушаться, - и я транслирую ему свой голос прямо в мозг, и команда звучит: - Не смей сдерживаться, когда я тебя трахаю.

Его голос стал больше походить на Антона, которого я знаю. Ты успокоился, мой не_ласковый зверь? Держит меня за бедра, просит подождать. Я никуда не спешу. Разве что… спросить, что это было, но я будто парализован. Я съел так много его, что мне казалось, что в какой-то момент мог высосать душу, а ему хоть бы хны. Словно оборотни куда быстрее восполняют запас крови. И при его регенерации это было бы неудивительно. И я залипаю в свою кровавую руку, как на его остатки, которые, к слову, разливаются также и внутри меня приятным жаром. И его член чуть пульсирует в том самом месте, самом нежном и проникновенном, что у меня слегка дрожат ноги от этих микро тактов. Все еще. Взгляд на кровь. Если я доем, я снова сойду с ума и потеряю контроль? Накинусь на него, как бешеный? Господи, он же читает мои мысли… наверное, уже раскусил меня, что дело здесь вовсе не в голоде уже давно, десяток укусов как. Дело в его вкусе, в ощущениях, что разливаются по жилам, в его температуре, которая расползается по моему телу. И в этой сенсорике казалось, что прошло уже несколько дней, но рассвет так и не наступал. А я не торопил. Потому что тогда наступит новый неожиданный день, новый поворот, в котором мне придется остаться один на один со своими мыслями, и черт его знает, что я откопаю в себе по этому поводу.

Всего от капли же ничего не будет.

Я подтягиваюсь к руке, слизывая красные пятна и прикрывая глаза. Это прекрасно также, как и в первый раз, будто мое сердце расцветает бесчисленными раскрывающимися бутонами. Я повелся. Но я всего лишь доем то, что уже лежит прямо передо мной, и я облизываю пол, как самое грязное животное, шебарша под его телом в микро передвижениях. Здесь совсем немного, и я растягиваю это удовольствие. Потому что сегодня больше не хочу делать ему больно, не хочу рвать его шею острыми клыками раз за разом, хватит. Но и совсем без этого больше не могу, ведь этот запах щекочет мой нос до боли.

Он выдыхает ругательства, я понимаю, что он все видит, все слышит, все знает. Мне так стыдно, Антон. Я конченный, и это часть моей природы. Я фрик в старомодной блузке с слишком широкими рукавами. Я знаю это, потому что слышал подобное в свой адрес тысячу раз. И ты сейчас должен уходить даже несмотря на то, что я не хочу этого больше всего. Потому что мои собственные желания - это загадка. Там перемешались жажда с основным инстинктом.

Я чувствую пульсацию его члена во мне, и сейчас она более явная. Словно он вновь увеличивается, задевает меня до дрожжи в руках, и я весь иссяк и кончился, но меня все равно задевает чувствительностью. Мычание в пол в открытый язык, распластанный по паркету. Он входит, это происходит снова, господи, он буквально прокатывает меня этим движением по полу, заставляет скользить, как мышку из мультика, и я проезжаюсь по полу не просто лицом, но широко открытым языком по кровавому пятну, словно Антон собирает ее за меня. Такой мерзко пошлый чавкающий звук, и это вовсе не от моего слизывани, а от его члена в моей заднице, которую он уже до краев заполнил своей горячей спермой. Неужели ему мало?

- Так сильно хочешь еще?

Да.

- Меня или мою кровь?

Да…

Он поднимает меня в сидячее, и я чувствую, как стекаю по его члену своим телом и его спермой, как это глубоко, как пульсируют мои собственные мышцы и как напрягается мой член от мысли, что он не может контролировать свое возбуждение. Он ведет носом по моему лицу, спускается к шее, и я едва отворачиваюсь с выдохом, потому что… просто читай мои мысли, Антон, я совершенно не могу в них разобраться. Может, получится у тебя. Мне кажется, я в плену у собственного тела, ведь оно совершенно меня не слушается. Оно слушает лишь твои руки, превратившиеся в открытую нежность с привилегиями грубой силы, что сжимают меня и тянут к себе ближе. Оно слушает твой огромный пульсирующий член, с которого я боюсь соскакивать, ведь во мне просто останется громадная впадина. Оно слушает твои губы, реагирует всюду на поцелуи и слова.

Почему ты просишь прощения? Не ты завел это все так далеко до тотального абсурда.

- Я бы взял тебя еще где-то 48 раз до рассвета.

Я поворачиваю голову на него с удивлением, а он ведет рукой по моему животу и члену, заставляет вжаться ладонями в его ноги, простанывая его порнушно-романтичное имя:

- Антон…

Он назвал пароль, и он что?! 48 раз?! Это физически невозможно ни для кого из нас! Я дергаю бедрами в жалкой попытке слезть, и делаю себе только хуже, поддаваясь его члену, поддаваясь его руке. Сейчас все обострено еще сильнее, ведь после такого сильного оргазма требовался покой или, хотя бы, некая передышка, а он ведет по раскаленному, настолько ярко, что с этим трудно справиться. Кусает меня за ухо нежно, вовсе не с целью убить, как-то более человечно, словно я общаюсь с какой-то очередной его субличностью, и придется знакомиться заново. Словно меня трахают два разных человека в одном идеальном теле.

Он говорит про брачный период, и я вздрагиваю с придыханием:

- Я не зналь! - какой кошмар! Ведь теперь многое становится понятнее, и если взять энциклопедию животных и пролистать до буквы «В», то вся его сексуальная агрессия становится такой логичной. Его волк вовсе не хотел меня убивать, он просто выбрал меня в качестве своей сучки и любил так, как любило животное, и мои уши краснеют от этих мыслей, а я боюсь, что Антон и сейчас подслушивает за мной. Его рука все еще издевается над моей сверхчувствительностью в области члена, и меня выгибает по нему, заставляет ерзать бедрами, ловить фейерверками от каждого маленького шороха, что я делаю по неосторожности и малодушию. Я кладу затылок на его плечо, хрипло дыша. Я так не хочу, чтобы он останавливался, и вот это снова происходит.

Не смей сдерживаться, когда я тебя трахаю.

Как игла прямо в головной мозг, и если так люди реагируют на мой гипноз, то я больше не смогу им пользоваться. Он приказывает, и в этом нет сверхъестественной силы, но это действует, от этого хочется выть волком, словно его член принял меня в свою стаю, а я ведь совершенно не подходил для этого. Меня выгибает. Снова. Бедра хлюпают о его большой член, и двигаться на нем так сложно из-за этих размеров, да и я уже позабыл об основах езды галопом. Я наклоняюсь чуть вперед, опираясь руками на его колени, приподнимаясь и насаживаясь, так, что лопатки сводит, а его рука на моем члене изводит в такт моим попыткам то ли соскочить, то ли разыграться. Хотя будем честны, мне это нравится до безумного восторга. Его жар внутри моего тела, который заставляет меня пробовать еще и еще, и каждый взмах бедрами легче и чувственней. Словно я подключаю способности к левитации, чтобы вздыматься легче, и это вообще другое, нежели когда он трахает меня. Потому так теперь уже я показываю свой язык любви, свой ритм и пластичность изгибов, свой возможный темп, с которым я насаживаюсь на него все быстрее и резче, отпуская самоконтроль. Как он и приказывал. Как он и хотел этого. Как же я стону от этого…

- Антон, - снова его имя в отзвуках стен. Будто все стены прерывисто дышали вместе с нами. - Хочу смотрхеть твое литцо, отпусти, - томно прошу его, ссаживаясь с его члена и встаю слегка в развалку. По бедрам стекает его влага с остатками спермы, я чувствую, как эти горячие капли ползут по моей коже. Я поворачиваюсь к нему, касаясь ладонью его щеки, заводя на затылок и поднимая моего оборотня в стоячее за волосы. Он морщится, а я смотрю влюбленно. Целую его губы, что так долго существовали без моего рта, и это непозволительно. Мой член касается его, и я, отрываясь от поцелуя, вижу, насколько он больше, что просто невероятно, что это было во мне. Надо проверить, и я запрыгиваю на него, цепляясь ногами-змеями. Веду дорожку поцелуев по его шее, веду языком по идеальней коже, на которой, когда-то были самые глубокие проколы, и Антон входит в мою задницу, а я сдерживаюсь от укуса. Потому что не хочу, чтобы он думал, что нужен мне лишь для этого. Прижимает меня к стене, и я могу парить едва в воздухе, а он - выбивать из меня признания в моих мыслях, угадывать наперед мои маленькие желания, касаться там, где это срочнее необходимо именно сейчас. И в его маниакальном контроле была не только темная сторона. Я скольжу руками по его вздымающейся сильной груди.

- Антон, мне такх жархко... - он так долго и везде, методично выпытывает мой скулеж, и я чувствую, будто у меня повышается температура, будто моя бледная кожа стала чуточку смуглее. Думаю, что это невозможно, и мне всего лишь кажется, но… - Мне уже трхиста лет не било такх жархко…

И мне кажется, что я продержусь все 48 раз.

Какой же он чувствительный и отзывчивый! Какой наивный и чувственный, что я схожу с ума от его движений, идеально подстраивающихся под мои. Не могу понять, это Виаго такой чуткий любовник или я романтизирую его открытость в формате межрасового эксперимента? Хочу его так сильно, что даже яйца нести тяжело, а он своими танцующими восьмерками усугубляет положение моей взвинченной нервной системы. Не уверен, что не останутся следы от его зубов, но только мне так плевать, будто в моменте напрочь отключилось здравомыслие. О, друг мой, я очень и очень болен.

- Виаго, я ведь не железный... - почти скулю в его холку, проводя по ней передними зубами в сублимации реального укуса. Это похоже на войну двух противоположностей, когда один хочет крови на фантомном ощущении присутствия почти выросшей Луны, а другой - быть еще ближе, сливаясь в едином такте, с тем, кто небезразличен. Когда оборотень хочет секса, он любит как животное. Но я тонко чувствую влияние Луны и сил природы, толкающих к размножению, и этих двоих мне тяжело сдерживать. Но голос Виаго так произносит мое имя, что я ловлю его.

Вампир, наверно, еще сам этого не понял (я же понял это буквально только что), но то, как он зовет меня по имени, работает лучше поводка и шипастого ошейника. Словно мое имя - единственное, которое дается ему без акцента. И если он просит смену позы - я послушно исполню его волю. Потому что слышу, что Виаго не хочет, чтобы я останавливался, и это ощущается восторгом и победой. Выходит, этот секс - терапевтический для обоих. Все же лучший способ забыть бывшую - это безудержный секс после клуба. В запущенном случае депрессии Виаго - с другом с огромным хером, который сумеет выбить все ненужные_лишние мысли. Давай, вампирчик, обнажай свою страсть. Открой свои мысли.

— Да… — выдыхаю я, расцепляя объятья. — Я тоже хочу, — соглашаюсь, сглатываю голодную слюну. Смотреть в его лицо и прижимать к себе грудью. Зверь немного спокойнее, я могу взять над ним контроль, могу взять контроль над Виаго, но я не был готов к тому, что захочет он. Видно, сумасшедший, если соглашается на продолжение.

Лицом к лицу, чтобы легче прочесть. А он ведет за собой, касается до чувствительных, скользит по плечам и залазит сверху, эта борзая летучая мышь с цепкими лапами. Я подхватываю его под бедра, сжимаю свой член и направляю в него, не теряя времени на сомнения. Все так понятно без слов. Я так и не понял, в какой момент выкупил его ритмы, но теперь Виаго переключился на вампирскую неутомимость, словно бросая мне вызов (или принимая его).

На все сорок восемь продолжений.

- Антон, мне такх жархко...

Он горит в моих руках, и мне немного страшно. Если солнце может сжечь его, может ли моя кровь воспламенить его изнутри? Черт. Кажется, я понимаю, что он чувствует. Ведь его прикосновения горячи, в них нет привычной прохлады. Я осмеливаюсь задать ему вопрос, прижимаясь теснее:

- Ты чувствуешь себя живым? - Бросаю взгляд на его губы, снова перевожу на глаза. Я не хочу отпускать его от себя, только прижимаю крепче и распаляюсь сильнее, когда он такой нежный, возбужденный и до одури честный, что я могу ощущать его не только физически, но и мысленно. Мне хочется знать просто для справки, вдруг пригодится на повторах.

- Мне уже трхиста лет не било такх жархко…

Не знаю, что ответить на это, растерянный откровенностью и неповторимыми ощущениями, которых, за все пятьдесят лет ни с кем не испытывал. Виаго не вампир, а какая-то ведьма: околдовал, загипнотизировал, наверняка давно подмешал что-то в мое пиво, когда держал его во время моих танцев. И сейчас он сгорал впервые за триста лет, и я не знал, как быть - меня давно не хвалили, и уж тем более не хвалили вампиры. Его ладошки на моей груди больше не обжигали холодом. Я будто чувствовал, как моя кровь пульсирует в его венах, и ее так много, что мне страшно - не отравил ли я его? Или это Виаго отравил мой рассудок... Нррравится.

- Что, за триста лет тебя надо было просто хорошенько оттрахать? - С ухмылкой транслирую в его мысли, прижимаясь губами к ушку. Но следующее хочу сказать именно вслух: - Ты меня так заводишь, Виаго. Твой запах, твоя кожа, - я словно помешанный на нем, совершенно не понимаю, влияние ли это луны или мои собственные кинки, связанные с ним и тайными фантазиями о нем, но веду носом по его плечам, шее и волосам, спускаюсь на скулы и провожу рукой вверх по его горлу, в спокойном ритме покачиваясь в нем, надавливаю пальцами на нижнюю губу, заставляя шире открыть рот, и поплывшим от чувств взглядом залипаю на его блядский порнушный рот, который никак не давал покоя. Я, наверно, конченный идиот, если говорю это вслух, но мне так нравятся: - ..твои клыки. - Мои пальцы осторожно приподнимают его верхнюю губу, и я вжимаю его плотнее в стену, вхожу в него до конца, растворяя горячий выдох в его губах, и провожу языком по одному и по другому клыку, вылизывая их поочередно с какой-то особой пристрастностью.

Эти клыки, что еще несколько минут назад вспарывали мою кожу, эти клыки добавляли Виаго эмигрантского акцента, и эти клыки выдавали в нем монстра с самым заботливым вайбом, словно он был чьей-то мамочкой, а не страшным убийцей. Я прижал язык к самому острию его клыка и убрал пальцы от губ, переведя их на его благородный породистый подбородок, и эта странная игра с его/нашими демонами так странно заводила, совпадая скрытыми фетишочками, что я держал его затылок плотно прижатым к поверхности, а другой рукой придерживал парящие в воздухе бедра вампира, методично вбиваясь между ними, срываю обоюдные стоны. Кажется, Виаго давно надо было не успокоить - приструнить, вместе со всей его неугомонной энергией, а мне - почувствовать себя Альфа-самцом не только в плане лидерства в стае.

Я устал молчать, ни с кем не делиться мыслями, а только контролировать пацанов и чередовать работу-пиво-дом, как матерый холостяк, привыкший к одиночеству. Я ведь тоже живое существо, и у меня были чувства, эмоции и переживания, я хотел заниматься любовью, ходить на свидания, трахаться до невозможности оторваться от партнера. Мне хотелось столько же, сколько было нельзя. Я мог случайно убить в порыве страсти - и хотя этого не случалось, только мой самоконтроль был тому причиной, но эта проблема вдруг теряла свою суть рядом с бессмертным существом, с которым мы только что отмудохали друг друга о все возможные поверхности и предметы. Порой мне сносило крышу гормонами и тестостероном, и партнерши меня ошибочно считали абьюзером, но ведь я запрещал себе и стае ругаться матом, потому что это минимизировало всплески негативных эмоций.

Но Виаго смотрел широко распахнутыми, Виаго горел - несвойственной ему температурой, и он вышиб клин клином - кислоту какого-то торчка из клуба на буйную кровь оборотня, так что, если мы оба под кайфом из сложившихся обстоятельств, то к следующему вечеру нас отпустит - и это останется приятным влажным воспоминанием. Мы вернемся к обычной жизни и течению дел, каждый к своей стае, и просто будем неоднозначно смотреть друг на друга каждую сходку, боясь предложить повторения. Я же не глупец и живу не первый год: если до этой ночи Виаго не воспринимал меня как любовника, то одна ночь животного секса может не пробудить в нем никаких новых чувств. Раз в триста лет, наверно, каждому хотелось бы сорваться. И пока он так стонет и тянется ко мне, обнимает в поисках тепла, а я вылизываю его рот собачьей жадностью, мне наплевать, что будет завтра. Я хочу брать его, хочу говорить с ним, и я хочу, чтобы он знал, что я не козел, который пользуется им ради удовлетворения волка в брачный период:

- Ты мне очень нравишься, Виаго, - оставляю поцелуй на его подбородке и, чуть ускоряясь, прячу тяжелое дыхание в его шее. - И уже давно.

Наверно, в моей немногословности перед Виаго это значило следующее: я ревновал, я представлял как увожу тебя от компании и затыкаю тебе рот, пока имею в кладовке, я скрывал стояк, когда ты прижимался ко мне, пугаясь видеоигр. Ты даже представить не можешь, что делаешь с моим воображением и инстинктами, просто оказываясь в поле зрения, и как тяжело держаться, когда твой запах бьет по моему обонянию. Это нокаут - фаталити, которое ты никак не научишься кликать, но прекрасно справляешься с этим в жизни. Мне казалось, что это просто влечение, так бывает, ведь не зря столько фанфиков написано на сверхъестественную тематику. Но чем больше узнавал тебя, тем больше привязывался. Ты ни женщина, ни даже человек - я не знаю, кто ты, Виаго, как тебя воспринимать, но понимаю сейчас, что ты просто - уникален, и ты - мой.

Но я не умею говорить телячьи нежности, я ношу спортивки и пишу программы, которые меня за тридцать лет уже за-е-бали, я хочу на природу и пенсию, бегать по парку со своими мохнатыми пацанами и гулять с тобой под луной. Мне надоело все это человеческое. С тобой хорошо Антону, с тобой хорошо волку. Я не знаю, что еще нужно для счастья. Было бы славно совпасть представлениями... Хорошо, что Виаго уже совладал с его зверем. Я бы сказал даже - поладил.

И поладил с ним еще примерно тридцать раз из заявленных сорока восьми. Я уже не помнил, каким был каждый из этих разов, кроме как "бесподобно горячим", потому что это были те самые собачьи десятиминутные спринты, за которые я даже перестал извиняться. В брачный период трахается не Антон, а существо с просыпающимся из спячки либидо. К рассвету я чувствовал ужасный голод и усталость, но мне хватило сил отнести Виаго до гробика, когда он уснул на моих руках, лишенный возможности ходить на своих дрожащих. Я все равно поцеловал его на ночь, хотя кринжанул с того, что в это время вампир лежал в гробу, и закрыл крышку гроба. Оглянулся по сторонам, ища хоть что-то похожее на пишущий предмет. Нашел, оставил записку своим корявым почерком:

"Доброе утро Доброй ночи тебе, Виаго! Спасибо за прошлую ночь, и извини, если был груб. Надеюсь, ты чувствуешь себя хорошо. Сегодня я не смогу с тобой увидеться, но перезвоню после полнолуния.
Целую, Антон.
P.S. Извини за бардак"

Я приподнял крышку гроба еще раз и положил записку ему под руку, не считая разумным оставить это в бардаке. Пригладил растрепавшиеся волосы, вызвал такси и прошел на кухню в поисках хоть чего-нибудь. Открыл холодильник и заглянул внутрь. Все было плохо, но не совсем. Будвайзер смотрел на меня, как идол на язычника. Я был буквально выжат изнутри, обезвожен и даже обескровлен. На одежде явно виднелись капли засохшей крови, но я принюхался, и вроде они не пахли уже ничем особенным. По крайней мере, не заставило слететься на запах всех вампиров в округе.

- Антон?

- Твою ма!.. - резко вздрогнул от вибрации низкого голоса Влада за спиной. Развернулся с пивом в руке, оставшимся еще после нашей последней вамирско-оборотнической сходки. Взгляд уставился на двух помятых вампиров - видно, их тусовка прошла явно не хуже той, что у нас с Виаго.

- Давно вы пришли? - Рискую поинтересоваться.

- Хотим спросить о том же. - Сощурился Влад угрожающе, а вот Дикон, не мигая, рассматривал меня в упор с каким-то странным интересом на внутреннем напряге. У меня не было сил анализировать это, так что я, чуть смущенный, перевел взгляд обратно на Владислава.

- Виаго, он... выпил кровь наркомана...

- Ащщщ... плохо. - Зашипел Дикон, и я взмахнул рукой, мол, вот!!! Влад все еще стоял в проходе, скептически приподняв густую бровь.

- И я проводил его до дома. Правда, по пути мы разбили каршеринг. И его комнату. Но все нормально, он спит, клянусь, все хорошо.

- Конечно, ты же Альфа-самец. - Язвительно протянул Дикон, припомнив, видимо, наш первый личный диалог.

- Эммм, да. Я пойду. Спокойного утра вам, парни.

Совсем забыл про них, увлекшись своим вампиром. Вечная проблема с соседями. Ретируюсь как можно скорее, пошире раскрывая входную дверь, чтобы отпугнуть преследование солнцем, и захлопываю за собой, переводя дыхание. Впереди полнолуние. Мне нужно было срочно выспаться до вечера - и успеть прикупить новую цепь. Но где ее взять в пять утра? Нееет... Ладно. Стучу в дверь и залетаю обратно. Догоняю Влада в пару быстрых и широких шагов, но не касаюсь плеча, как хотел изначально. Он с уставшим видом поворачивается ко мне.

- Влад, я очень извиняюсь... У тебя случайно не будет крепкой цепи, которая может сдержать взрослого оборотня в весеннее обострение?

Ах, какой он пылкий и страстный, мне так тяжело себя контролировать, что в какой-то момент, кажется, я оставил десять дырок в стене от своих пальцев, вжавшись в нее со сверхъестественной силой. Антон разливается по моим сосудам, он входит в мою задницу так беспощадно, что я уже, кажется, больше не могу кричать, но продолжаю, а еще моя кожа пропиталась его запахом, и, наверное, я теперь смогу сойти за своего в его стае. Но вряд ли осмелюсь подойти к другим волкам, нет-нет, если весна на них так влияет, то только Антон, только его член, только его руки, которым так легко довериться, только его слова в моей голове, и больше ничьи. Божечки, ну зачем ты трахаешь мою голову такими пошлыми трансляциями, заставляешь прятать лицо и быть таким жалобным, неужели тебя это также заводит? О, боже… ты не оставил меня. Смотрю в волчьи глаза, такие похабные, что аж страшно. И он не хотел меня съесть, это я уже понял, но просто его каждое слово такое грубое и острое, заводит так сильно, и это совершенно не аристократично, как-то низменно, и оттого слишком притягательно. Да, прошу, оттрахай меня снова… Он же услышал это? Как это работало? Господи, я не смогу озвучить это!!11 Он приоткрывает мой рот и говорит, что его заводят мои клыки, и это самый лучший комплимент из всех, что я когда-либо слышал. Он какой-то неправильный оборотень, но и я не был идеальным вампиром, и за триста лет я, правда, не встречал таких… кто мог бы… ну… так оттрахать. Господи!

Он лижет мои клыки, так сексуально. А я просто могу лишь стонать, дышать, хвататься за воздух, пытаться не сорваться ввысь по стене, подставляться под его удары и острый язык. Он будто провоцирует мою неугомонную жажду, чтобы я ел его снова, чтобы пил его методичное траханье вместе с горячей кровью, но мне кажется, что я просто могу лопнуть от ощущений, если решусь опять на это. Этот жар разливался с бешеной скоростью по всем щелям, просто остановись, но, нет, не останавливайся. Он прям давит языком на острие клыка, словно хочет, чтобы я сорвался, и я жмурюсь, все тело напрягается от предвкушения этого ненормального кайфа. Антон, будь осторожен со мной. Потому что в твоих руках мне так сложно контролировать себя.

- Антон… - я скулю в его рот, стараясь не вспороть его клыками, пытаюсь предупредить, а он делает такое романтичное признание, и я таращусь очень удивленно, хоть и не долго, уводимый новым сильным толчком со звонким стоном, сорванным с губ. Давно? И как же я не замечал? Мамочки, какой идиотский вампир. Но как это возможно? Он такой идеальный, от такой потрясающий, а я всегда был белой вороной не только в сверхъестественном мире, но и даже при жизни. Как такой как он мог так увлечься мною? И я понимаю, что это делает меня таким сильно-радостным, что даже, наверное, счастливым, и я пытаюсь сказать ему об этом. - Ах…ти…тоже… нрхавиться мне… - надеюсь, он смог расслышать за этими стонами и звериным рыком, за этими попытками проломить стену, потому что у меня в голове буквально перемешалось все, и где-то на 15-й раз очередного захода я просто не мог уже отличить, где реальность, а где мое тело - и где его. Это было что-то слишком безумное, что я не мог почувствовать своих дрожащих ног, что подкашивались, будто мне сломали позвоночник, и я перестал быть дееспособным, пока кости не срастутся. Он вытрахивал меня так, как мне казалось, просто не бывает, и теперь моя реальность никогда не станет прежней. Но ведь это просто замечательно, раз теперь мы вместе, и, похоже, он был действительно искренним и не бросит меня, как все предыдущие. После такого не бросают, я даже не знаю, что после такого… ужин при свечах? Ну как минимум. Боже, я действительно не представляю, как мне с этим жить! Наверное, не стоит торопиться с тем, чтобы съезжаться, хотя это было бы так удобно, и у нас для Антона всяко найдется свободная комната. Точно, комната Питера пустует уже достаточно давно, он может переехать к нам. Но нужно составить график тусовок, чтобы мы никому не мешали нашими занятиями любовью, ну и нам чтобы тоже. Если каждая ночь будет такой, пожалуй, стоит завести фамильяра с опытом работы в клининге. Точно, скоро же придут ребята! И я резко открываю глаза в темноте, подскакивая и ударяясь головой о крышку гроба.

- Ай!!1 - чешу макушку, приподнимая свой спальный ящик, оглядываясь по сторонам. Я спал? Нет, не может быть такого, почему тогда я голый и завернут в какой-то очень мягкий бабушкин пледушек. Антон не мог же мне присниться, я помню, как он нес меня на руках на второй этаж… а после пустота. Что это? Рука сжала листочек бумаги, и я пробегаюсь по неумелому почерку, пытаясь разобрать, что же там так криво написано. У современных людей никакой усидчивости к каллиграфии! А это же очень важное психологическое искусство, работающее не только над стойкостью мысли, но и над физической красотой осанки… Так… «Целую, Антон». Я прижимаю листик к своей груди и падаю на спину с широкой улыбкой, кутаюсь в плед, пытаясь носом уловить остатки его запаха, ведь точно настоящий? Точно не предвиделось в наркоманском приключении? Его желтые глаза, его сильные уверенные руки… Я не сдержался и пропищал в голос. А затем осторожно сложил его записку, вышел из гроба и положил ее в мою шкатулку с ценностями. Там ничего такого, что можно было продать, но всякие милые вещички, оставленные бывшими. Ой нет. Туда класть это нельзя. Я пытаюсь найти на шкафу хоть что-то, и натыкаюсь на другую коробочку, в которой были украшения. Идите нахер, бриллианты, теперь здесь будет сокровище поценнее. Вот так. Тут тебе и место. Точно, я же обещал Антону дать денег на починку машины. В воспоминаниях все четче события прошлой ночи, и они пугали - это я все натворил? Кошмар… нет мне жизни в этом мире… Я так виноват… А друзья? Они знают уже об этом? Я бросил их в клубе. О ГОСПОДИ НЕТ. Я ОСТАВИЛ ТАКОЙ БАРДАК.

Тут же одевшись, я пулей пробежал по лестнице вниз, где Влад и Ник осматривали щепки от поломанного сервиза и рассуждали.

- Здесь словно охотники побывали целым налетом, - пробормотал Ник себе под нос, и я решил, что не очень удачное время для того, чтобы сказать «добрый вечер», поэтому на цыпочках решил начать возвращаться вверх в свою комнату, но Влад меня одернул:

- Эй, что тут случилось? - спросил он, и тут понятно, что обращение ко мне. Черт! Надо было еще посидеть-подумать в комнате, а не срываться так сразу в гостиную. Я виновато улыбаюсь, медленно поворачиваясь и опять спускаясь вниз. Оглядываю бедлам в квартире. Содранные обои, дырки в стенах, трещина на потолке - а это откуда? - поцарапанная мебель - а вот это точно не я - много щепок и разбитого стекла и следы крови. - Антон сказал, что ты выпил наркомана и немного чудил. Мог бы и нас позвать, мы бы все с удовольствием трипанули, обидно как-то.

Моя улыбка стала еще более широкой и еще более виноватой, и я сделал пару шагов навстречу к ребятам.

- Прхастите, я обещаю, щто такхого больше не будит! - заверил я, но тут же понял, что не могу этого гарантировать. - Я ни могх позвать вас, потому что ми с Антоном теперх встрхечаемся, да, и у нас бил бурхный секс, и я все уберху, честно, - я покивал в подтверждение своих слов, а мои друзья переглянулись, будто не поверили! И это мне? Я тут убираюсь чаще всех вообще-то. Поэтому я подошел к Нику и забрал доску из его рук. - Воть такх, дай это мне…

- Встречаетесь? - Влад нахмурился в изумлении. - Типа вы вместе? Как пара? Вампир и оборотень?

- Та, - я был несколько смущен, признаться, меня распирало от счастья, и я поправил кудряшку за ухо, смотря на друзей восторженно, мол, порадуйтесь же за меня, но они, наверное, не понимали, как такой как я смог заполучить такого прекрасного альфа-самца. - Ми очхень влюбленные.

Этой же ночью я решил полететь к Антону, потому что, по правде говоря, я не разобрал, что он написал в записке. Но мне хотелось также поцеловать его. И да, я знал, что сегодня опасная ночь - полнолуние - но ведь луна еще скрыта за облаками, и, может, я успею как минимум передать привет. Но Антона не было дома, возможно, он в парке, где они обычно устраивали свои спасительные бдим-сессии всей стаей, и я оказался прав. Я присел на ветку дерева прямо над ним, обратившись в человека и позвал его по имени:

- Антон! Прхивет, - с улыбкой до ушей, потому что ну посмотрите на него, такой прикольный. - Я получить твоя записка, но ничегхо не рхазобрхал. Я буду рхад дать тибе парху занятий прхописи... О, ти занят? - ну как так. Мое сердце трепетало в предвкушении этой встречи, а он пытается прогнать, рычит и скалится, что аж бррр, мурашечки по коже весьма приятные, и я разлёгся на ветке, спуская к нему свои длинные руки. Не укусит же. Мы же подружились с его волчарой? - Я тибя не боюсь, прхосто хотель увидеть, - улыбаюсь ему, а волки поочередно начинают оборачиваться, а я такой влюбленный просто смотрю в его золотистые, виляю ножками, согнутыми в коленях. - Завтрха? Та, я буду ждать тибя. Добрхой ночи, Антон, - и я упорхал. Конечно, полнолуние не кстати, с другой стороны я успею точно все-все прибрать и извиниться перед друзьями. Но они должны понимать, особенно Влад, что любовь - это очень сложная штука, и она бросает людей на отчаянные поступки. И вампиров, походу, тоже.

Ох, мне действительно кажется, что он решит все мои проблемы. И будет делать это с рычанием, таким сексуальным, что у меня буквально мурашки по всему телу. Хотел бы, чтобы он кусил меня, но, наверное, не стоит, опасное это дело. Хотя Антон сейчас человек, так что сверхъестественное не должно работать. Кроме его ненормальной сексуальности, в которой он так уверенно делает такие заявления - боже чтооо? Это же круче признания в любви, и что мне теперь с этим делать? Я же уже переспал с ним, может, это награда? Нет-нет, мне не надо платить за чувства. И решать проблемы тоже, я, наоборот, не хочу создавать Антону никаких неудобств, он же такой решала за все: вижу, какой он бывает уставший с работы и какой он ответственный лидер своей стаи. Не надо ему нянчится еще со мной. Лучше я помогу ему, ну, с чем-то, пока не знаю, с чем, и мы будем настоящей командой! Возможно, стоит попросить его взять меня с собой в офис. Я не разбираюсь в компьютерах, но уверен, что смогу делать ему кофе. Это не так много, но для старта неплохо. Все ведь с чего-то начинали.

Вот только в его руки - я совершенно не умею. В контроль себя, как оказалось, тоже. Воспитывал его более трех сот лет, а Антон напрочь сломал все механизмы! Он трогает меня за член, так прерывисто ведет, давит своим большим пальцем, и я подвываю от его жара и чуткости, будто в моей груди топятся эти прикольные мармеладные мишки. Ни разу не ел их, но выглядят сладко, прямо как его прикосновения. Он сбивает мне дыхание и речь, мне так сложно формулировать всякое, наверное, даже к лучшему, потому что я уже начал нести неожиданное. Я же вроде открыт ему, почему он не читает мои мысли? Или читает и молчит в крысу? Ох, он такой загадочный.

- Оу… но ти выгхлядишь как спец, - улыбаюсь я ему, ведь это высший комплимент. Он точно спец по моему члену с первого прикосновения. Он так прекрасно умел все, что это удивительно, что он может говорить хоть о чем-то неуверенно. Но, похоже, он не считал свой член идеальным - весьма странно и нелогично. Словно он не смотрел на себя голым в зеркало. Если бы я отражался - я бы смотрел туда круглыми сутками, и если Антон так не делает - зачем ему вообще нужны в доме отражающие поверхности?! - Я не боюс, - впопыхах произношу уже который раз за нашу встречу. С тобой вообще ничего не страшно, ты такой сильный и грозный, но такой добрый и чуткий, и я не знаю, что из этого - твоя истинная сила альфы. Может, эта пара зеленых глаз, что смотрит на меня так хаотично-влюбленно, словно хочет разорвать? Самый лучший взгляд, с каким он мог бы касаться и изводить меня, что я в какой-то момент забыл про рубашку, запрокинув голову, но в конечном итоге - откинул ее в сторону. - Я рхад, что тебе нрхавится мой пенись, - решил подытожить я, а то нельзя оставлять комплимент без внимания. - Мне отчень нрхавится твой… ох… - он просит снять остатки одежды, и я засуетился, он такой командно-грозный, что ему хочется подчиняться беспрекословно. Особенно когда знаешь, что ты в безопасности и под надежной защЧто происходит?! Я уже даже не пытаюсь сдвинуться, потому что боюсь, что мне разорвет мой мышиный урчальник. Как же он больно давит, черт, я то жмурюсь, то смотрю на Антона в чистой панике, сожалению о том, что полез без спроса, что за бомба замедленного действия в его штанах?! И я замечал раньше, что член Антона будто меняется в размерах, но думал, что это наркоманский приход, а потом - что меня просто от любви распирало, а не от его елды, и теперь это уже совсем размер за гранью. Я очень надеюсь, что из полученных денег останется хоть что-то на брегеты. Ладно, они мне не нужны и они меня не спасут, но клыки отрастают так больно и так медленно, потому что это как у людей - были бы молочные, еще ладно, но это мои последние зубы! И я, честно, не хотел других, мне эти нравились, пускай не идеальные, но родные. Антон, прошу, help me, i am suck!!! А он в ужасе как я, и это пугает еще сильнее, потому что я то надеялся, что он знает, что делать, а он ничерта не знал! Я боялся быть съеденным в наш первый раз, а, оказалось, бояться нужно было его хрена, что распирает мое горло, залитое спермой, которую я даже сглотнуть толком не могу, потому что мой кадык скоро отвалится, а я отойду на свет божий. Мы же не будем ходить так все время, правда? Может, стоило вызвать сторону? Где твое гребанное чтение мыслей, когда оно так актуально?! А он держит меня за голову, а я мычу громко и активно, мол, не надо, только не дергай! Не смей делать никаких резких движений! Но он лишь гладит по лицу и пытается успокоить, будешь тут спокоен, у меня глаза на влажном месте оттого, как горло сокращается, будто на революционном митинге (на которые, я к слову, хожу в ожидании массовой резни и удачной охоты, но в Новой Зеландии настолько скучно, что не происходит никаких политических волнений). Молчи? Да я этим и занят, практически. Как и попытками понять, за что он так со мной и моими feelings. Мышонок? И я резко смотрю на него, удивившись. Боже, так мило… мы, что, уже названия друг другу придумываем? Я даже не знаю, у меня столько вариантов для тебя, но я как-то стесняюсь, у меня раньше были лишь традиционные нейминги, перед которыми обязательно приписка «мисс» или, в случае с Антоном, «мистер».

Я резко выдохнул через нос и полностью расслабился. Так и лежал между его ног с застрявшим членом во рту. Наклонил чуть голову, подперев рукой, тарабанил пальцами по его ноге, мол, времечко отсчитывая. Сколько там должно пройти? Ощущение, что я уже состарился, а это в принципе невозможно. У меня в голове тысяча ответок на его признание, а я озвучить ничего не могу, тревожное. Стараюсь не шевелить языком в своем рту, но он предательски подрагивает, не дай бог, он сейчас возбудится снова. И что потом? Его член кончит и вырастет опять? Если мне разнести голову, я точно умру, хотя и в этом не уверен до конца - все говорили за кол в сердце, но я что-то не знал ни одного вампира, кто бы регенирировал собственный мозг, и, может, таких потому что не было?! Не думать о плохом и дышать носиком. И в какой-то момент я почувствовал, что во рту стало несколько посвободнее, и я чуть поморщился, когда осторожно ссаживался с его члена, что еще не успокоился до конца, но подписал мне вольную. Как только мы разделились, из горла послышался легкий кашель, и я отвернулся, прикрывая рот ладошкой. А затем сердито пополз прямо к Антону, нависая над ним и смотря в его зеленые глаза. Об этом стоило очень серьезно поговорить. Но я смотрю в него еще пару секунд и просто ложусь сверху на прекрасное горячее тело и тянусь ручками к его волосам, чтобы почесать. Все еще по привычке дышу носиком, но надолго терпения не хватит, каким бы он красивым не был.

- Сказжи мне честна, ти бил убийца вампирр? - спрашиваю я на писклявых претензиях. - Я думал умерхеть! В смысле, думать, я умрху! Я перхеиспугхан до черхтиков, - пусть знает, что для меня значит угроза моим клыкам. Не будет их, не будет пищи, не будет меня. Пусть знает, что я очень грозный мыш и очень серьезный. Не мышонок, а взрослая половозрелая особь, каких по National Geographic показывают. - Потчему ти не сказать мне рханьше об этам? - я сменил наигранную сердитость на искреннее непонимание. Я вот сказал ему, что могу заниматься сексом только на сытый желудок - это было честно! - Я думал, мне мерхещится, что твой пенись во мне изменять свой рхазмерх, но типерхь все отчень логично… И я… я не прхотив, прхавда! Прхосто… ти мозжеш сказать мне прхо все, я ведь прхавда люблью ти, я не шутиль, - и я тюкнулся губами в его на краткий миг и улыбнулся. - Ой, прхасти, я весь в твоей сперхма… - и я ласково начал вытирать его губы пальцем.

Но Антон все равно такой дурашка, все же очевидно. В серьезных отношениях не избежать серьезных проблем, а это так вообще не проблема, сплошной восторг да преимущество. С таким запахом ведь не шутят, сводят с ума на максимально серьезных щах (кстати, что такое щи? но выражение очень прикольное).

- Если ти тчувствовать сибя отчень виновен перхедо мной, то… Дай мне кусить ти, и я все прхосщу, - и я заулыбался шире, нисколько не скрывая своей хитрой манипуляции. Но ведь правда, он уйдет на работу, а я останусь здесь один одинёшенек, ведь не смогу добраться до дома. Что мне делать? После таких впечатлений я еще долго не засну - будут кошмары сниться про то, как Антон вырывает мне зубы пинцетом один за другим, божечки. А так хотя бы буду рад, что сыт. Может, приберусь тут к его приходу. И тут мне в голову приходит гениальная мысль, которая позволила бы нам не расставаться еще какое-то время. - Антон! А берхи меня на свой рхабота, я не все рхавно смогу уснуть… - мог ведь поместить меня в какой-нибудь чемоданчик? Мышкой я проникну совсем тихонько и незаметно и точно-точно не создам никаких неудобств. - Хотчу посмотрхеть, тчем занимается мой мистерх волк.

Или кусь, или так. А после заката я что-нибудь придумаю с ужином.итой его неимоверной любвеобильности, боже, мне голову сносит напрочь от его низких вибраций. - Сичас… - я подлетаю ввысь, стягивая с себя брюки и ночное белье, и аккуратно сажусь сверху, чуть промахиваясь с первоначальной локацией - да и он хитро подвинулся ниже. Оглядваю свою кучку одежды, ну что за хамство, надо было сложить аккуратно, но я так спешу в его руки, надеюсь, Антон не подумает, что я неряха. Это же сейчас точно не важно? Черт, я фиксанулся. Нет-нет, богатые ткани, я уже сажусь снова на его грудь абсолютно голенький, а он сползает подо мною, обхватывая мои бедра, что я нечаянно ойкаю. Каждое его действие - буря эмоций и чистая непредсказуемость, и я все не могу привыкнуть. Сметает меня землетрясением на все девять баллов, и от меня не останется живого места. Хотя технически я вампир, так что «живое» - уже не про меня.

Но с ним все иначе, не как с себе подобными, не как с людьми. С ним в моей груди разворачивается новый мир, и он дышит, он существует и способен отвечать теплом. Я словно возвращал старые забытые ощущения из тех времен, когда еще был человеком, неописуемо-прекрасно. Он мой донор и мой реаниматолог, и, кажется, я оживаю после клинической, и снова хочу провалиться сквозь землю, когда он дергает мои бедра на себя со своими пошлыми выражениями, от которых лицо все такое алое, и, надеюсь, что в человеческой форме Антон не видит в темноте так хорошо, как настоящие волки. В смысле, он тоже настоящий волк. Самый!

- И-идеальный… это не тозже самый, что крхасивий! - я в шоке пододвигаюсь к нему ерзающими движениями. - Бозже, я ни хотеть гховорхить это вслух… - и прикрыл рот ладонью, полный стыда и смущения. Антон такой пошлый, это проблема современного поколения, но ему так идет эта брутальность, что просто щелчком пальцев раскрепощает меня, и я так сконфужен, я не до конца знаю, как правильно к этому относится. Пожалуй, мне нравится каждое его слово, хотя в некоторые верится с трудом. Что он… я чувствую его горячие губы на своей головке, и сжимаю свой рот плотнее, чуть жмурясь. Открываю глаза, а внизу его разгоряченное лицо, сводящее меня с ума тем, что делает с моим «идеальным» членом. Я чуть дергаюсь от резких ощущений, когда он насаживается глубже, и Антон держит меня за ягодицы так крепко, что я вот-вот их чувствовать перестану, но мне нравится эта грубая забота о нас обоих. Как тяжело сдерживаться, особенно когда в голове все мысли о произошедшем позавчера, все эти оттенки его нежно-жесткого траха, от которого я отрубился в беспамятство. Как он вылизывал меня, как я боялся быть съеденным, как все это возбуждало до чертиков, как он давал пить себя в первые, точно сумасшедший суецидник. Как говорил, что я нравлюсь ему уже очень давно, как брал меня раз за разом, обещая дойти до 48, и я ведь мог загадать цифру попроще, но, знаете, вообще не был против никакого марафона, но с учетом ограничений по времени суток, наверное, мы бы физически не смогли бы дойти до запланированных показателей. И как транслировал в мою голову свои пошлые приказы, и я не могу его не слушаться, потому что так хотелось, и иначе было бы попросту неправильно. А сейчас его язык на моем члене, и подобное уже было, но все снова как в первый раз, и я гулко простываю, срывая руку с губ, чтобы коснуться его прекрасного лица.

- Антон… - и он двигает меня за мои бедра глубже в свое лицо, и едва ли не вздымаюсь в воздух в изгибе, если бы только он не держал меня так крепко. - Я фсе понял… ахх... - его язык будто повсюду, и я поддаюсь чуть на встречу, будто он зализывает все мои страхи и опасения. Мне кажется, за что бы он не брался, он делает это превосходно, подходит с методикой к каждому вопросу. Хотелось бы, чтобы он касался моего члена каждую ночь, боже, я такой хорни. Я ведь вообще себя так не веду обычно, меня не ломало так ни по чьему чужому телу, а до определенного года все соития вообще происходили в одежде и под семью одеялами. Но в 2014-м люди такие открытые, жадные до любви и новых способов прикоснуться. Мне хочется опробовать каждый его стиль, хочется отпустить внутреннее животное, и я беру его за ладонь, чтобы положить на собственную грудь. Потому что я не могу озвучить лишнего, это какой-то экстаз, превращающий меня в речевого инвалида. Пусть чувствует подушечками пальцев то, как бешено колотится сердце в моей груди, оно настоящее, живое, оно - твое. И так происходит только от его крови и от его губ на моем члене, от его эротичного рычания, от которого мне сводит уши, и я прислоняю его руку к своим губам, зацеловывая в зажмуренных от острых ощущений глазах, пока его запах подло не щекочет мои ноздри. Я спускаюсь по его запястью ниже, вылизываю его не затянувшуюся рану, как самый откровенный акт любви, который делали для меня, и каждая капля такая яркая, будто наркотический приход (о, я теперь тоже спец и знаю, о чем говорю), но я могу сохранять рассудок. - Ахх… Антон, я не можу… - прижимаюсь губами прямо к ране, прогибая поясницу и чуть соскакивая с его рта, потому что он доведет меня до быстрого окончания, а я не хочу сливаться с нашего свидания. - Я кхочу сделать тибе такхже...

Я чуть подлетаю, соскальзывая ниже, чтобы расстегнуть его джинсы. Он так вкусно пахнет, и меня тащит поцелуями по низу его мягкого живота, пока пальцы торопливо стягивают синюю ткань и сдвигают линию трусов. Мне несколько волнительно, его член еще не был так близко ко мне, и хоть той ночью мы перепробовали, наверное, вообще все, Антон не разу не просил целовать его там. А я ведь не против, ведь в семье все должно быть поровну, или как там говорилось. Я высовываю длинный язык и веду им по всей длине, это кажется бесконечно долгим на этом большом члене, и Антону вроде приятно, хотя я…

- Никхогхда не деляль такхое... - шепчу в его головку и осторожно касаюсь губами, поддевая языком. Самое чувствительное место, такое горячее, что им, наверное, можно было лечить людей от простуды. Я провожу размашистым языком, еще и еще, не совсем понимая, что как именно мне подобраться, как сделать тоже самое, что умел Антон, ведь клыки мешают взять его член хоть как-то в рот, всячески соприкасаясь боком с возбужденной кожей. Надеюсь, ему приятно, но он дышит так неровно, что выдает себя, и, о боже, меня так гипнотизирует это, когда ему не нужно ничего делать, когда я почти как он могу делать ему приятное, а он может позволить себя расслабиться и отпустить ситуацию. И вот он тянется ко мне своими руками, чтобы обхватить голову и направить меня, а я смотрю на него гигантски-большими, когда его член входит аккурат между клыков, задевая их, и я вцепляюсь в его бедра пальцами, верещу в своих мыслях - чтотыделаешь, я же задену тебя… Но он такой педантичный и уверенный, и его член проходит глубже, скользя между клыками, что зажимают его сильнее, и я жмурюсь, надеясь, что он понимает, что делает. Веду языком внутри своего рта по его головке, а он насаживает меня глубже, и я смотрю на него снизу смущенно, пока он показывает мне в очередной раз, что все в порядке, двигая своим членом внутри моего рта. Кажется, я все понял. Ласково глажу его по бедрам, и мне уже не надо помогать, я просто с ума схожу от его вкуса и стонов, беря инициативу в свои руки, заглатывая его член глубже, и он полностью наполняет меня, и я ведь говорил, что не боюсь его размеров. Замечательный размер. И я ускоряюсь, кажется, я сам мычу в него, сам того не замечая, как меня заводит все происходящее, как его удовольствие и стоны эхом отзываются в моей голове, будто это мое собственное наслаждение. Каждая его реакция тела, его стук сердца, что я слышу так открыто, все это ускоряет, и, мне кажется, я просто растворяюсь в процессе, беру так глубоко, что чувствую, как поддается горло, и мои клыки возле его рыжего мохнатого лобка, а я смотрю на него из-под низа, выгибая бровки - я же все делаю правильно?

Выгляжу как спец. Серьезно, Виаго? Как это понимать изволите, сударь? Мои брови чуть приподнимаются в удивлении, скользят по его лицу, голой груди, по стояку, что явно хотел бы на свободу из этих ультра-классических брюк, который теперь я даже в уме буду назвать "пенись", как какой-то молодежный бэнгер, мой мир не будет прежним. Это не откатить и даже не поставить на паузу. Это происходит в режиме live stream, и я заплатил душой за этот вебкам для извращенцев-геронтофилов. Это, конечно, потому, что я ощущаю себя на пятьдесят, хотя выгляжу на тридцать, но я знаю, что знаю, и это меня не пугает. Виаго выглядит и говорит, как вечный мальчик из восемнадцатого века, и эта инфантильная непосредственность меня основательно заводит.

- Как давно тебе тринадцать? - Шутливо спрашиваю, поглаживая его через брюки, которую тут же требую снять, пока он не наговорил еще всякого из своего бредогенератора в этой очаровательной головушке. Обычно минет - самый легкий способ переключить мужчину на ощущения и закрыть доступ к мыслительному процессу, но бывали и исключения, но я одним из них не был, а что Виаго - это еще предстояло проверить. Я такой жадный до его тела, что хочется сразу узнать о нем все, так бы сутки и не выпускал бы его из спальни, хоть это невозможно. Не знаю, первый ли это минет в его жизни, уж наверняка Катерина в свои годы явно знала, чем удержать внимание трехсотлетнего романтика, но мне хочется сделать так, чтобы со мной он чувствовал себя по-особенному. В конце концов, говорят, что лучше всех минеты делают именно мужчины, и мы спешим проверить это на практике.

Нелегко, когда он левитирует на взводе. Приходится крепко держать за бедра, чтобы не улетел далеко. Не дальше моего лица, по крайней мере, а остальное не критично - может, наоборот, найдем уникальный угол проникновения, чтобы по прямой сразу в глотку, хотя мне хочется подольше задержаться на старте и только потом, наигравшись с вкусной игрушкой, опуститься ниже и снюхать с кожи запахи вампирского возбуждения. С ним что-то не так, но я не могу понять что - меня просто тащит по нему, и я вожу носом по его лобку, вычерчивая на нем разные линии, пока он полностью в моем горле, и это какой-то наркоманский кайф, пока под пальцами его грудь и биение сердца. Это все из-за меня, и оно как-то не укладывается в голове. Во рту - укладывается спокойно. Его размер и правда идеален, хотя я не хочу, чтобы кто-то еще это проверял. Вот если бы до Виаго дошло потрогать меня, пока я занят его пенисем (да бляяяя...) - было бы славно, но я списываю все на эстетический шок. Потерплю, потому что для трансляции в мозг я немножечко занят, да и пора бы учиться самому. Все же, как оказалось, не тринадцать.

Но походу я все-таки транслирую, потому что интерес к моему пенисю он проявляет, но что-то как-то не совсем такой, какой я имел в виду. И у меня глаза сразу на лоб полезли. Опять. Да что ж такое, я ж только отошел от прошлого признания. Поджимаю бедра в опаске, а Виаго уже освобождает меня от джинсов - либо своей суперскоростью, либо я выпал в космос, потому что вздрагиваю от поцелуев и языка, роняю тяжелый выдох в плечо, прикрывая глаза на мгновение, чтобы охладить траханье, но не получается, черт...

- Уфф... - и пальцы обеих рук сжимают подушку за головой, я словно обездвижен им. То ли страшно, то ли горячо - рискую посмотреть вниз и пронаблюдать за движениями головы и его медленными ласками. - Осторожнее с зубками, лапуль, - единственное, что могу выжать из себя, потому что снизу картинка - просто отвал башки. Розовый язык по всей длине, интеллигентно-аристократические губы вокруг головки и клычки, за которыми я внимательно слежу, чтобы не терялись из виду. Что-то совершенно дикое, но мне нравится. Нездоровая хрень. Надо к психологу чтоль сходить. Наверняка у нас есть сверхъестественный психолог в Веллингтоне, ну на крайний случай, можно найти с континента, там рынок пошире. Может, меня жмыхнуло кризисом среднего волчьего возраста?

Я все еще немного в шоке от происходящего, знаете, словно выпал из реальности. Виаго умел удивлять не только эпатажным внешним видом, но и неожиданными фразочками в самые неожиданные моменты, и к такому невозможно подготовиться заранее. Ну, а как? С такой чистой эмоцией и искренностью самая пошлая вещь на свете размажет в нежнятинку, а я и не знал, что умею в такое. Я вообще не знал, что меня хоть что-то может удивлять к своим годам. А особенно вампир, которые, в целом, довольно скучные и стремные, потому что похожи на маргиналов или злобных гениев, а не вот этих ребят с телика с блестящей кожей или бурбоном в руке. Виаго был каким-то неправильным вампиром, так выгодно отличавшимся от соплеменников.

И он удивил, да еще как, я чуть не выронил глаза из глазниц, как собака породы шит-цу, услышав это! Никто еще не радовался так сильно моему пенису. Даже бывшая, которая спросила: "о, а че, после двадцати пяти у мальчиков все еще растет ***?", а я не мог ей тогда открыть правду про мое заражение ликантропией, а она с тех пор извела меня ревностью и в итоге нам пришлось расстаться. Но это долгая история, неинтересная, я был рад закончить эти отношения, хотя правду пришлось открыть. Но с тех пор мне как-то не везло. А вот сейчас, когда мне уже за полтинник, встретился Виаго, и как-то все резко перестало играть монохромными красками, добавил к серой рутине цветов, оттенков. Особенно оттенков нюд - из бледной кожи и пастельно-кремовых шмоток. И очень много красного, льющегося из разных частей моего тела - и, упаси небесные силы, - лишь бы не из хера. Этого я боюсь больше всего. Он покушается на достоинство, а это заявка на переход на новый уровень доверия. Лучше целуй мои руки дальше, пей мою кровь, но держи клыки подальше от пениса, пока мы не придумаем безопасный вариант. Может, какие заглушки типа силиконовых насадок, я не знаю.

Реально страшно, чего вы ржете!

Но если остановлю его, получу обидку и вряд ли получу секс в ближайшие годы, пока он будет грызть себя. Придется учить. Ладно, собрался, вдох-выдох, д - доверие. Дыхание меня подводит, я не могу быть серьезным, когда так сильно горю от желания, сосредоточившегося под кольцом его губ. Хочется уже, чтобы глубже, но спешить нельзя. Он никогда этого не делал. Божечки. Такая ответственность и такая гордость за моего храброго вампира. Такой сексуальный, толкает на грязные мысли, за которое мне даже стыдно. Я как будто не просто деревенщина, но и из поколения озабоченных дебилов, а это не так, я ведь почетный бумер. Значит, будем делать методично - по самой надежной схеме.

Тяну к нему руки и ласково касаюсь головы, приподнимаюсь на лопатках чуть вверх, раздвигаю пошире ноги, чтобы уложить между них Виаго, и направляю так осторожно, словно его боюсь поранить, а не себя - и член входит аккурат между клыков, и они чуть царапают кожу по бокам, но главное, что на стволе, это даже добавляет пикантности ощущениям. Шиплю, но от волнения, а не боли. Вообще, это бесконечно пошло, такое порно - и только для моих глаз. Такой славный, такой секси, такой опен-майнд - я даже не знаю, как ему удается быть таким, не прилагая никаких усилий. Я вот консервативен до ужаса, и Виаго еще не столкнулся с душным ворчливым Антоном. Сегодня Виаго точно везет.

- Чтотыделаешь, я же задену тебя…
- Не боись.

И вывозит раунд. Учится быстрее, чем я ожидал, а оттого так похабно звучат мои стоны. Мысли, как и говорил, попрощались со мной до разрядки. Чистые ощущения, фокусировка на темных алчных глазах, на лице, что опускается так низко, что я впервые чувствую полный контакт - вздрагиваю, и теперь Виаго держит меня за бедра и гладит, словно успокаивает. И это помогает. Играет на моих нервах, как на музыкальном инструменте, он ведь такой талантливый и многогранный. Не только на контрабасе, но теперь и на флейте умеет играть. Ох, твою ж... Ахх! Клыки скользят по коже, но не протыкают ее, и от этого ощущения только ярче, когда такие опасные. И вот уже мои руки сильнее стягивают его волосы, и получается, что раненое запястье на уровне его рта, и с каждым движением оно следует за ним, я и сам чувствую этот металлический оттенок подзатянувшейся ранки, и хрипло прошу его, чуть смещая фокус внимания:

- Добавь руку. Не бойся, сожми его, во-от так, - мычу в потолок, прогибая поясницу вверх, толкаясь еще чуть глубже, и от синхронности руки и губ у меня в паху все стягивается в тугой узел возбуждения, и нет, нет, нет, только не это, не сейчас, я не хочу застрять в его рту, как хренова лампочка. - Слезай, блять, слезай!.. - внезапно срываюсь на мат, но блять, мы успеваем, и я дышу часто и быстро, смотря на него испуганными, и Виаго кажись тоже напуган не меньше, я успеваю подбить его мысль еще до того, как она оформится в слова: - Не-не, ты все делал отлично. Я потом объясню. Иди ко мне. - Глажу по щекам и подтягиваю к себе, заваливая на себя плашмя, целую в мокрые губки со страстью, пульсирующей в паху. - Ты такой замечательный, такой горячий, Виаго, - на придыхании в перерыве между поцелуями.

Спускаю ладони на его лопатки, прижимаю к своей груди, как драгоценность, и мягко перекатываюсь с ним по кровати, укладывая его на постель. Опять его запах меня успокаивает, пока я нежно целую его шею и забываю, как дышать, ощущая себя таким сильным и надежным, ведь Виаго такой чувственный в моих объятьях, и как тут устоишь... Мне хочется целовать его снова и снова, и это больше не тот необузданный волк, это Антон, который соскучился по теплу чужого тела (и какая ирония - оно мертвое, но так полыхает с моей кровью в нем), по этому ощущению безопасности и нежности. Это такая конформная страсть, с которой не хочется спешить. Я опускаюсь поцелуями между его ног и приподнимаю ладонями бедра, ныряю языком к нему и в него, ведь моей слюны больше, чем у обычного человека, и я хочу, чтобы в этот раз все было комфортнее. Давай сегодня больше не думать? Так хочется чувствовать что-то настоящее, человеческое. Нам обоим ведь этого не хватало. С ним здесь и сейчас мне хочется быть - просто мужчиной. Я снова целую его шею, сам не замечая, как опять подтягиваюсь наверх, и супер осторожно проталкиваюсь по мокрому, фиксируя каждую реакцию, каждый поменявший оттенок феромонов на его коже, и мычу в нее, едва справляясь с переизбытком чувств. Без понятия, как работает эта магия рас, но вместе мы образуем какой-то уникальный и привлекательный запах.

Не боись... А я боюсь! За него - прям очень. Он тянет мою голову, проходит глубже, его член наполняет мой рот так непривычно, и обоже, как глубоко это должно быть? Антон брал очень глубоко, но у меня словно внутри какая-то перегородка, не пускает дальше, и мои поглаживания его бедер превращаются в легкое препятствие, я вцепился в него, мол, дальше точно не надо! Вы вот не видели его член, а я видел и даже в рот брал - там весомое достоинство и гордость, а моя шея тонкая, ее не трудно свернуть. Конечно, я оживу. Но это всякий раз очень обидно. И это тот момент, когда моя собственная инициатива решила трахнуть меня самого! Я тебя создал, глупое метафорическое создание, подчиняйся! Но нет, я дико переживаю, и за него, и за себя, он же мне зубы сломает, и я чувствую, как мои глаза чуть мокнут, я немного стесняюсь, это как-то странно и совершенно не для любовного контакта, чтобы я плакал во время секса, но это не от грусти, это просто оттого, что мой рот будто не сможет справиться с его членом, а он так стонет, ерзает бедрами, будто это лучшее в его жизни, и… наверное, да, этому стоит верить, потому что смотреть на него вот так снизу - это теперь мое новое хобби. Господи, какой он красивый, с такими розовыми щечками, так бы их укусил, а потом бы нежно зацеловывал, чтобы не думал, что я какое-то животное. Я могу и есть, и любить. И, как оказалось, сосать член у меня тоже получается неплохо, хотя я до конца все еще не уверен, просто делаю, как ведут его руки, всегда во всем помогают. И в какой-то момент у меня дергаются ноздри - его рана прямо возле моего лица, и я медленно перевожу на нее взгляд. Черт, убери срочно! У меня рот наполняется слюной, словно вся возможная влага из организма перетекла к клыкам, и этот чудовищный запах просто раздирает мое нутро, и я держусь из-за всех сил, пока не слышу его голос - и глаза вмиг фокусируются на его лице, будто ничего и не было.

Я сжимаю его член рукой у основания, так удивительно, что она не холодная, как обычная, будто всего малая доза его крови так горячит меня изнутри, растапливает вампирский лед и приподнимает боевой настрой. Я веду по его члену, а он толкается в мой рот сильнее, и скользит меж клыков легче - магия крови и голода. Его запах тела перебивает сверхъестественный инстинкт, и я прикрываю глаза, просто растворяясь в ощущениях, что могу с ним делать. Так хорошо оттого, что ему со мной так приятно, и будто бы никому раньше так не было. Словно мы подходили друг другу на гормональном уровне, сочетались малейшими изгибами, и я вновь уверен в своей выносливости, продолжай, можешь позволить себе большее. А он материться, и я резко останавливаюсь, широко раскрывая глаза. Требует слезть, и я недоверчиво отстраняюсь, стараясь не задеть ничем острым. Я лишь открыл рот спросить, а он уверяет, что все в порядке, но я ничего не понимаю. Я отключился и сделал что-то не так? - и он опять будто читает мои мысли, а, может, так было по факту. И я целую его губы, ловлю каждый сбивчивый вздох, будто свой собственный, увлекаемый на его тело этими сильными руками. Боже, мы уже делали друг с другом такое, что внукам точно не расскажешь (хорошо, что у меня их не будет), а этот раз все равно нежный и смущенный, будто первое свидание. Он говорит, что я замечательный, и я просто таю, открываю глаза сквозь поцелуи - а он смотрит прямо в меня, смущает каждым своим действием. Особенно его большим членом, что всем своим жаром упирается прямо в мой, и я мычу в его губы, чуть елозя по нему своими бедрами, чтобы касаться еще и еще, чтобы слышать, как ему сложно дышать, словно ему все сто пятьдесят, и он страдает от тахикардии. И, нет, это не фетиш, но у Катерины при жизни были проблемы с сердцем, и вот прям такое же тяжелое дыхание! Только если тогда это меня пугало, то сейчас то, что происходит с Антоном, заставляет меня крепнуть сильнее.

Он спускается вниз к моим бедрам, и я уже знаю, что тут последуют его волчьи приколы, и я не против. Он мирился с моими недостатками - я буквально смотрел на него, как на званый ужин, и я должен отвечать тем же. К тому же, еще в прошлом году я представлял себе это как что-то нереально мерзкое и отвратительное, не достойное для особ из высшего общества. А сейчас посмотрите - он лижет между моих ягодиц, а я свое тело не могу контролировать. Елозю по простыни и под ним, лишь успеваю губы прикрыть, чтобы не кайфовать так сильно в открытую, держу свои дрожащие ноги под коленями, прижимая чуть к себе - потому что хватило клыков, не надо его еще пяткой ударить - будет совсем неэстетично. И хоть я в такой аморальной позе, боже, у меня просто стоны срываются один за другим, надеюсь, я не доставлю проблемы соседям. Впрочем, если что, я могу их всех съесть. Ну или попросить Влада, если у самого не получиться.

- Ах, Антон… ти такой незжний, - и он поднимается ко мне, его губы везде по моей кожи, я чуть жмусь оттого, как он зацеловывает мою шею, будто маленькие разряды тока, приятное. Обнимаю его за плечи, вытягивая руки, обнимая его ногами с вытянутыми носками (если напрягать, оказывается, не бьются в конвульсиях в этом экстазе по его языку). Его член упирается между моих ягодиц, и я ловлю его губы для очередного размашистого поцелуя и просто отрываюсь затылком о матрас, когда он входит в меня, такой влажный и знакомый, и как я этого ждал, сходя с ума последние ночи, будто не видел его несколько сотен лет. Говорят, что вампиры настолько мертвы, что ничего не чувствуют, и, возможно, я был сломанным вампиром, потому что весь этот спектр эмоций просто не поддается моему пониманию, и я прижимаю его крепче к себе, смотрю в его зеленые, не срывающиеся на Луну, и здесь только Антон, мой ласковый зверь, а сегодня - самый нежный человек и потрясающий любовник. И он может касаться меня абсолютно любым, его тепло - разливающаяся константа, оно прекрасно, я не могу представить, если произойдет что-то, что разлучит нас, и я потеряю это чувство, что делает меня живым. Он проходит глубже, и я прикусываю нижнюю губу своими вампирскими клыками, запрокидывая голову и гулко выдыхая через нос, все слишком хорошо чувствуется, и мой член, зажатый между нашими телами, изнывает под его волнообразным движением, будто он его семь раз отмерял. И, кажется, с каждым его толчком, он хуже контролирует свои мысли, потому что его ощущения смешиваются с моими собственными - вот, что значит, устал на работе, но все равно находит время, чтобы так методично трахать меня, что я взвываю, прячу свои губы в его ключицах, прикусываю кожу не с целью прокусить до крови, просто флиртую. И его размеренный темп взводит до чертиков, я скольжу рукой по его щеке, горячей и шершавой, надо сказать ему, как он фонтанирует мыслями, и как они мне нравятся, даже, когда там появляются какие-то сторонние волки, о которых он печется даже во время секса, что не круто, но в то же время мило, и просто останови бег трусцой, будь со мной и во мне. - Мне девятнадхцать... мхммм… било стока, когхда меня обрхатили... - перебиваю его мысли за мое тело, а сам так тащусь, и ведь в юношестве меня не предупреждали о том, что будет такое, и я был очень поздненьким цветочком, познавал плотские развлечения уже тогда, когда умер. Немного грустно, но как есть. Такая моя жизнь, другой у меня нет. И смерть тоже. Но на деле мне все 379, и это куда важнее того, сколько мне было до укуса. Это опыт! Я после смерти неплохо поднялся из германского выходца заводчика лошадей и цирковой актрисы. Правда в любви я еще ни разу не преуспевал. Все это так впервые, именно с ним.

Он входит так глубоко, что у меня глаза чуть закатываются с открытым клыкастым ртом, я слышу собственный голос, что прилетает эхом от потолка, я слышу его стоны, такие мужественные и брутальные, совершенно иные, нежели он выбивал из меня своими бедрами, и я просто поднимаюсь в воздух, как в фильме Носферату. Я не контролирую это! Просто Антон так заводит, и вот мы в сидячем, и я делаю вид, что так и было запланировано, а не что я не властелин своим способностям, прижимаюсь к нему всем телом, подскакивая бедрами, а он держит так крепко и уверенно, что я готов рассыпаться или читать Vater unser*, если бы это не было для вампира столь опасно. Предпочту сгореть в его объятиях а не из-за богохульства. Льнуть к его телу, прижиматься к груди, чтобы слышать стук его сердца собственной кожей, зарываться в его медных волосах обоими руками, прижимая его губы к своему плечу.

- Антон… ах… я люблью тибя… - срывается в звоне, и он должен это слышать, и он накрывает меня поцелуем, таким чувственным, что меня больше выгибает от его ответных эмоций, чем от того, что происходит внизу моих бедер, хотя кого я обманываю - меня захватило абсолютно все, и я просто не сдерживаюсь в скорости. Мое тело вечно молодое, мне уже очень давно девятнадцать, и я также очень давно голоден, готов есть его любовь на ужин, второй ужин и ранний завтрак, столько, сколько получиться выудить, сколько он сможет мне дать, и я приму все, я… - Чорт… ах… Антон, я сичас кончху… - шепчу так осторожно, словно боюсь это произнести, а сам прижимаюсь к нему со всей силы, постепенно заваливая на обе лопатки, зацеловывая его лицо и проезжаясь своим членом по его животу снова и снова с его огромным в своей заднице, и мы ускоряемся вместе на финальных отзвуках, мне никогда не было так хорошо с кем-то, и я не могу поверить в это. Пачкаю его всей своей липкостью, позволяю дрожать своим ногам и телу, чувствуя, как его сперма растекается внутри, будто лава, слишком острые ощущения, как ванна кипятка, но в сто раз круче, и я прижимаюсь губами к его щеке всем своим расслабленным выражением лица. Почему-то все будто поплыло в наслаждении, лишь губы напрягаются в улыбке, но разве это была работа для мимики? Лежу на нем сверху, пальцами чуть проводя по его сладкой шее, так тихо, лишь грудные клетки вздымаются навстречу друг другу, слегка боятся за пространство под и на. И я замер, потому что помню, как тогда он не выходил из меня подолгу после каждого своего оргазма, словно это тоже часть его особого волчьего ритуала, и я не против. Но его член в моменте дрогнул во мне, пульсируя, и я чуть дернулся на нем с придыханием, резко уставившись от какого-то нового оттенка. - Ти обещал объяснить потхом, - смотрю на него очень внимательно, ожидая таинственных подробностей, ведь я накрутил себе уже всякого и толком не знал, что именно. - Потхом - это узже сичас.

*Vater unser - (нем.) Отче наш.

Я надеюсь на его сознательность и главное - осознанность! - в случае дискомфорта. Мне важно, чтобы ему было ок, потому что если ему не ок, то я плохой лидер, ведь Виаго теперь тоже под моей ответственностью, ну потому что я его выбрал и он выбрал меня, и хотя, конечно, вампир не присягал мне на верность и службу, как мои волки, о чем вспоминаю, наверно, не в самый подходящий момент, но я правда не могу не беспокоиться о том, чтобы все прошло хорошо. Проблема в том, что я знаю, что Виаго не из тех, кто просит помощи (боится, что ли), а значит, мне точно придется лезть в его мысли, чтобы убедиться, что он реально делает то, что хочет. Да, я один из тех романтиков, которым не все равно на чувства партнера! К тому же, я знаю, что я не идеал, пускай Виаго и утверждает обратное. На самом деле, я очень хочу ему поверить.

Когда все так остро и чутко, отзывается импульсами возбуждения в каждой клетке тела, я теряю контроль. Нет, не срываюсь в бешенство и не пытаюсь уничтожить его неудержимой весенней страстью, но, кажется, отпускаю свои мысли, погружаюсь в процесс - и в Виаго - и перестаю держать все под контролем, словно все происходящее - это эксперимент с радиацией, но походу я уже заразился, и я отравлен его чистыми мыслями, но я впервые оказываюсь в ситуации, где позволяю прочитать себя.

Я даже не понимаю, как мы к этому пришли. Как Виаго вообще смог это сделать! Но ведь ответил на мои переживания, когда я восхитился, каким тугим и юным ощущается его тело, словно ему было.... не знаю, семнадцать-восемнадцать? Меня особо не тянуло на малолеток, хотя их ко мне очень даже, но вот мы здесь, а я не говорил этого вслух, значит, мог быть только один способ понять, что я хочу узнать в ту секунду, как залезть в голову. И это я, черт возьми, установил этот контакт, запустил реакцию, которая, казалось бы, была невозможна. Но он гладит меня по щеке - и бесцеремонно считывает, а я не могу поставить блок, потому что незачем да и невозможно - Виаго такой горячий и тесный внутри, и такой отзывчивый и нежный, я целиком в ощущениях - и своих, и его, что мне кажется невозможным разорвать эту цепь.

Я ощущаю любовь, что хлестает меня по щекам его стонами, и это пока не признание, но - его настроение, его гладкая кожа и тонкие стоны (почти будто женские), делают со мной что-то очень магическое, это просто невозможно как меня тащит по нему! Просто рррр! И бедра сами наращивают темп, срывают его в нетипичную громкость, от которой меня кроет только сильнее вместе с осознанием, что я ебу вечную девятнадцатилетку - будто и правда кризис среднего. Но не может же быть так? Я же не конченный... но хочу кончать в него снова и снова, как две ночи назад, но с этими новыми вводными я теперь думаю, кто кого затрахал на самом деле. Помню себя в этом возрасте, я был такой тупой и дикий, что только морфлот исправил. Возвращаю себя к мысли, что Виаго 379 лет - это почти в двадцать раз больше, чем девятнадцать! И легче не становится. Ведь он всегда будет ощущаться вот так, целую вечность, ну или сколько мне отведено лет - и это возбуждает только сильнее. Моя кровь запускает его гормональный фон, и для волка он, по идее, в самом детородном_желанном периоде, а это значит:

- Мы открыли портал в ад. - Горячо выдыхаю ему в губы этот вывод, порталкиваясь на полную. Выстанываем удовольствие друг другу в рот, прижимаемся крепче. Так чувственно. И теперь это только мое, ведь животное во мне дремлет и не претендует на оргазмы, а вот Антон от происходящего в шоке, не может перестать ощущать контраст со всеми партнерами, что были до. Не сравнивает - просто чувствует, что никогда ничего подобного. Запах вампира пьянит, а его сила выталкивает нас в полувертикаль, и я не сопротивляюсь. Наоборот даже: - Ты читаешь мои мысли?.. - Спрашиваю Виаго, потому что только-только успел представить рокировку. Пытаюсь поймать его взгляд, но он направлен в (небеса) потолок, с такого красивого ракурса наблюдать за его оргазмом я долго не смогу, слишком красиво, чувственно, и он прижимает мое лицо к плечу, которое я тут же осыпаю жаркими поцелуями, продевая руки под его в полуобъятье сомкнутых на лопатках рук. Да, я больше не сомневаюсь, он меня...

Трахает собой.

Любит?

Да-да, не ослышался. Сумасшедший номер. Безумно чувственный секс, я и не знаю, что думать, мне едва хватает концентрации, чтобы его чувствовать физически и стараться фильтровать/обрабатывать мысли. Какой бесконечный поток сознания, меня просто сносит волной его чувственности, силой его эмоций, серьезности наших отношений, я так растерян, что не нахожу ничего лучше, чем поцеловать его. И целую так честно, глубоко и с благодарностью, словно принимаю все как есть и его принимаю. Это хорошо, что любит. Я обдумаю это позже, когда верну рассудок. Трезво мыслить сейчас вот вообще не получается. Мы упали на кровать, но в этот раз я был снизу, и Виаго продолжил доводить нас обоих этими гибкими бедрами и фонтанирующими чувствами. Любит - серьезно, что ли? Прямо вот так, до оргазма от одной только мысли об этом? Если мы и кончаем вместе, то только потому, что больше не в состоянии выдержать этот градус чувств. Совместимость зашкалила и перелилась через край.

- Прости. - Дурацкая традиция извиняться перед Виаго сразу после. Я сомкнул ладони вокруг его поясницы, не давая вырваться, но вампир и не думал отстраняться, только расслабленно устроился на мне с этой блаженной улыбочкой, которая дала мне обратную связь по произошедшему контакту. Осталось дождаться, когда я перестану пульсировать в нем и вернусь в обычную форму, но, если честно, задерживаться в нем вот так было очень... очень... приятно.

Я прикрыл глаза, когда вампир целовал мою щеку, и едва не заурчал как кот, когда он перебирал тонкими пальцами мою шею, и был еще таким теплым, пока моя кровь не успела остыть в нем, что размыкать контакт совсем не хотелось. Ведь это надо было отпускать его домой, вероятно. Когда случится рассвет, ему надо быть в своем гробу, да и я обещал его соседям, что он вернется вовремя. Но сейчас я крепко обнимал его, не позволяя реальности забрать это мгновение, и осуждал сам себя за сентиментальность, хоть она и была так типична для момента этой пост-оргазменной неги. Ничто не могло нарушить момент.

Ничто, кроме...

- Ти обещал объяснить потхом.

Объяснить что? А.

Аааа...

- Ну, - и замолкаю как идиот. А че, в смысле, ну как сказать, ну - хуй. Так скажу, а Виаго заставит меня рот вымыть с мылом и будет прав. Рядом с ним я совсем стал распущенный. - Я чуть не кончил, - поясняю, сдавшись его напору. По глазам видно: Виаго не соскочит с этой темы, уже плотно вгрызся в нее клыками. - Не хотел, чтобы все так быстро закончилось, а я вряд ли сегодня смогу на второй круг, извини, - ну правда неловко. Он ведь выдержал тридцать раз, а я тут всего на один после тяжелейших суток, и очень не хотелось разочаровать девятнадцатилетнюю сексуалку. Надо ж теперь соответствовать. - Правда, ты был таким умничкой, и так завел меня. - Оглаживаю его попу в успокаивающем жесте, смотрю невинными глазками, полными кайфа.

Мне остается только отсрочить неизбежный разговор, но сейчас я правда к нему не готов, потому что так и не научился предупреждать о таком. Это одна из больших проблем в отношениях: люди поймут, что со мной что-то странное, потому что физиология работала иначе, а значит, у меня было только несколько вариантов - кончать внутрь, что было чревато залетом с вероятностью десять к десяти, либо кончить в презерватив, что тоже чревато залетом, потому что он лопается, когда случается узел. И это, блин, проблема, о которой не поговоришь с психологом, а другие оборотни страдают от того же, просто их партнерши в курсе, а я перестаю казаться психологически комфортным партнером, когда ухожу додрачивать. И нет, Виаго, ты серьезно хотел бы послушать об этом сейчас? Но благо он дал мне возможность перевести тему, и я прямо как крыса - разыгрываю эту карту, но это тоже не менее важная тема:

- Ты сказал кое-что, прежде чем... в общем, я не хочу, чтобы ты переживал, почему я ничего не ответил. - Надеюсь, что я подберу правильные слова, чтобы не разбить ему сердечко, потому что я не хотел его разбивать, но и врать тоже, потому что я на самом деле ничего не понимал. Все так быстро завертелось, а тут уже и отношения, и слова о любви, и фамильные кубки, и девятнадцать лет. Этот молодой человек еще пожить не успел, а уже влюбился в двоих возрастных, ну это ж кринж. Я все понимаю. Выдохнул и сказал: - Блин, ну только не обижайся, пожалуйста, и не пойми неправильно. Мне всегда было сложно говорить о чувствах. Совсем не моя сильная сторона.

Я смотрю на него, наверное, слишком любовно, перебираю пальцами рыжие волосы, убираю со лба, такие влажно-прилипшие. Словно убаюкиваю серого волчка, который снова извиняется за секс, и я искренне не понимаю, в чем дело. Он же не насиловал меня, все максимально по обоюдному согласию, да и я достиг соответствующего возраста еще более трехсот лет назад? О чем он так переживает? Жаль, не могу залезть в его голову, уверен, там много ответов на то, что меня в нем так интересует, а он загадочно не рассказывает. Хотя лучше пусть остается таким таинственным, буду раздевать его постепенно, и, с другой стороны, так хочется прямо все здесь и сейчас! Ррр… Впрочем, один слой этой луковички мы сняли.

- О… - тяну я многозначительную гласную, прекрасно понимая, о чем речь. - Я пониль, я тозже чутхь не кончил, когхда ти закхинул мои ногхи себе на плетчи, - я коснулся кончиком носа его щеки, а глазами прямо уставился в его лицо. Ближе уже невозможно, но мне бы хотелось. И отчего только он такой усталый? Я, по сути, практически всю основную часть взял на себя! Это я должен рухнуть и забыться в ночи, но если он говорит, что не сможет, не буду же я его напрягать на второй раз (в моей голове их было где-то пять, конечно). Но его комплименты перекрывают мое негодование, и я таю под его поглаживаниями, чувствую, как он пальцами создает мурашки на моей коже, и кончик носа меняется на поцелуй в щеку. Был бы я оборотнем с хвостом - завилял бы. Был бы сейчас летуньей мышью - пищал бы в голос. Но для аристократа очень важна сдержанность, и плевать, в каком веке мы сейчас жили, поэтому я просто загадочно улыбаюсь и трусь носом о его вкусно пахнущую шею. - Я бил без малейший понятий, чшто делать, но я отчень стархался, - лишь смущенно пояснил я, целуя его горячую кожу, от которой так сложно отлипнуть, ведя чуть ниже носом на предплечье. Словно в магазине выбираешь еду по запаху или шампунь для волос, и надо перенюхать вообще все, чтобы сориентироваться, и я дышу чуть тяжеловато от голода, но вовсе не спешу вонзаться в него клыками. Просто нежность, которая вступила в танец с первобытными инстинктами. И пока он говорит о чем-то важным, судя по его напряженным вибрациям, его горячее плечо - в полном моем распоряжении. И, в какой-то момент, я даже не замечаю, как пытаюсь поддеть его клыками, останавливаясь аккурат у кожи, когда мои уши почему-то зафиксировались на смысле его слов. Я перевожу на Антона виновато-растерянные глаза. - Ой, - неловко улыбаюсь, пряча кудряшку за край уха. Вовсе не хотел его кусать, оно само! Но не укусил, значит, не виноват! - Не перхезживай, я прхочел твой чувства, - улыбнулся я, оставляя поцелуй на костяшке плеча. - Я могх би говорхить за нас двух, а ти прхосто кивни, если согхласие есть, - улыбнулся ему, чуть подтягиваясь на локте и проводя свободной рукой по его груди. - Я люблью тибя, Антон… - кажется, я снова краснею, когда теряюсь в его зеленых глазах, когда моя рука ведет по его ребрам и я так загипнотизирован, а еще, кажется, несмотря на усилившийся голод, мой член начинает твердеть вновь, и я спешу скрыть этот пошлый факт. Да, меня заводят чувства! И открытые сердца. И его кровь. И Антон, боже, он заводит просто 24/7. Я смотрю на него испуганно, пока он еще ничего не успевает сообразить, прячу свой член, закрывая ладошкой, чтобы не соприкасался с его животом, медленно соскакивая с его габаритов в моей заднице, и тонко бормочу. - Или мозжешь кхивнуть какх-нибудь потхом! Я сичас… - и, прикрываясь, я поспешил убраться в ванную комнату, надеясь, что он ничегошеньки не понял, пока я пытаюсь остыть. Заперся прямо на замочек, спиной прислоняясь к двери. Боже, что же это такое. Гребенные оборотни! Потому вампиры говорят - обходите их стороной, теперь то я знаю истинную причину. Какие ханжи, мы же не дети, могли бы прямо объяснить, что к чему. Издать книжку секса вампир+оборотень=вы не сможете спать. А теперь я как юный натуралист-исследователь, все на практике и все через одно место, а вот инструкция по клыкам была бы очень и очень кстати.

Когда я вернулся в спальню, закутанный в первое попавшееся полотенце, то увидел, как Антон пытается оставаться бодрым на грани сна и сознания. Я подошел к нему, проводя ладонью по его макушке и присаживаясь на кровати, и его глаза чуть дернулись на меня в попытках проснуться окончательно, но я накрыл его губы своими в нежном успокаивающем такте.

- Спи, увидимся утрхом, - ласково, передавая его в объятия Морфея, пусть позаботится о моем волчонке.

Вот только проблема - впереди буквально вся ночь и я то спать не хочу. Поэтому я принял решение исправить пару косяков. Во-первых, я вернулся домой, где смог отлично привести в порядок свои растрепанные волосы, и, раз у меня времени было полно - то переоделся на всякий случай. Ведь технически у Антона утром - это уже завтра, это только у меня будет еще сегодня, а два дня подряд в одном и том же - как-то не изысканно. По крайней мере я не так воспитан. Во-вторых, ребята принесли новой крови, поэтому я успел на второй ужин, и даже не пришлось охотиться. Мне сегодня фартит как никогда. А еще я попросил их ничего не говорить Стю, особенно попросил Ника, который долго спорил со мной о том, что у них же не было никаких секретов, а я объяснял, что у Стю тоже нет никаких секретов с волками, а тогда узнает Антон, и мы, пожалуй, поссоримся, и я бы этого не хотел. В общем, я взял с Ника клятву, что он будет молчком, а под утро вернулся в квартиру Антона, мышью залетев через приоткрытую форточку на кухне. Смотрел за ним спящим, как он мило сопел, иногда прихрапывая, будто волк тоже реагирует на сновидения. Ну разве не мило? Захотелось лечь к нему, и я аккуратно сложил всю свою одежду на стуле ровной стопочкой, ныряя под одеяло и прижимаясь к его горячему телу осторожно, чтобы не разбудить. И испугался, когда он повернулся на меня, сгребая в охапку сильных рук - мне казалось, что он проснулся, но он даже носом не повел, и я оказался в ловушке! Блин… пролежал так час, может, еще больше, пока он не выпустил меня, откидываясь на спину, и судя по меняющемуся запаху в атмосфере - приближалось утро, но на его будильнике еще только 6:15. В какой-то момент и я уснул, упираясь лицом в его жаркую грудь.

Проснулся от того, что что-то острое упирается прямо мне в живот, такое неудобное и болючее, я продрал глаза, наблюдая полоску солнечного света в проеме двери и пугаясь, но шторы Антона защищали меня в этой комнате от самосожжения. Просто вау. Почему мы все еще спим в гробах, технологии ведь шагнули нормально так. Надо быть современными и идти в ногу со временем, может, прикупить кроватей. Тогда и Антон мог бы ночевать у меня (или дневновать). Жаль, конечно, что мы вынуждены жить будто в разных часовых поясах с разницей в 12 часов.

- Антон… - я шепчу его ласковое имя, а он недовольно мычит сквозь сон, переворачиваясь от меня на спину, но не просыпается. Я оглядываю его тело, замечая, как топорщится его одеяло внизу живота, обоже, и тянусь рукой, чтобы осторожно спустить ткань с его утреннего стояка. Я без понятия, во сколько ему на работу, не проспал ли он и все такое, но солнце встало, значит, наверное, уже пора просыпаться. Если я встаю аккурат по темноте, значит, дневные жители, наверное, подрываются с первыми лучами. Но он такой милый, что мне не хотелось будить его как-то резко, но его дыхание будто возбужденно-сбивчивое, и я смотрю на его прекрасный член, немного влажный и подрагивающий, будто доставляющий его сну сплошной дискомфорт, и у меня будто под ложечкой засосало. Я осторожно спустился вниз, занашивая под одеяло между его ног, стараясь не сделать ни одно лишнее движение, чтобы не разбудить - у него же волчий слух? И он спал так сладко и так крепко, что я уже начинаю сомневаться в его реакциях на внешний раздражители. Его член прямо у моего лица, и я могу рассмотреть его во всех деталях, как он вздрагивает, слышать, как по венам бежит кровь, что проснулась раньше его зеленых глаз, как стянута его кожа внизу. Я подтягиваюсь лицом и медленно провожу языком по его головке, слыша, будто его дыхание замерло. Подглядываю, но он еще спит. Делаю так снова, облизываю свои губы и целую, стараясь делать это максимально нежно и беззвучно. Словно не могу определиться - хочу его будить или нет. Осторожно беру рукой его член у основания, вспоминая, что он мне подсказывал, провожу прямо к своим губам, совсем не сжимая, и его грудь начинает вздыматься чаще и выше сквозь сон. Снится ли ему что-то эротическое? Может, со мной? Пытаюсь вспомнить тот угол, как он насаживал мое лицо на себя, минуя острые клыки, и у меня выходит взять его в рот, и я слышу нежное постанывание, значит, все делаю правильно? Ох, он так пахнет и так реагирует, на полнейшем подсознание, весь открытый и ни о чем не переживающий, весь мой, и я продолжаю, беру еще глубже, ведя медленно и нежно, балансируя между его удовольствием и сном, пока его головка не упирается в мое горло, и Антон открывает свои глаза, просыпаясь и заглядывая прямо в мое лучистое лицо, решившее использовать его слабость для тренировок по минету. Да спи, я тут просто занимаюсь некоторыми важными делами. Ничего особого. Веду размашистым языком по его коже внутри своего рта, прикрывая глаза в собственном мычании, потому что, походу, мне нравится сосать его член, нравится, как запах его тела щекочет ноздри и что я не могу думать ни о чем в этот момент, кроме как об Антоне, таком нежном и заспанном, расслабленном, шепчущем что-то в потолок. Я ускорюсь, потому что его вдохи словно подгоняют меня, и он просит идти к нему, и я отстраняюсь от его лобка, ведя своим ртом прямо к головки, но мои клыки цепляются за ее края, и я забыл ту траекторию, по которой мне надо соскочить безболезненно, черт, он же сейчас кончит прямо в мой рот! Я не был готов к этому! Я снова проталкиваюсь глубоко, чтобы перестроиться, и делаю нам обоим только хуже, потому что его бедра поддаются моему рту, его член ловко проникает в самое горло, и я вцепляюсь в его бедра своими пальцами, чтобы как-то затормозить и понять, что происходит, и его член просто взрывается у меня во рту, заполняя горячей спермой, что у меня глаза округлились, и я давлю на его бедра сильнее, ведь его член увеличивается, застревает во мне, а я не могу дернутся ни в одну сторону, будто мне клыки пытается развести в разные стороны, боже, не выбей мои зубы! Чувствую, как жаркая горечь стекает прямо по внутренним стенкам моего горла, я пытаюсь сглотнуть, чтобы не захлебнуться, зажмуривая глаза, и все успокаивается.

- Антнм..! я засмнмнм!!! - это должно было быть «Антон, я застрял!», но вместо этого выдаю ему что-то несвязное, оставаясь между его ног пленником с влажными от напряжения глазами и жалобным видом. Сделай хоть что-нибудь! Я очень люблю твой член, но не хотел бы остаток своих дней провести вот так. Как бы я тебя не любил.

Мне так неловко, что я всего на один заход смог, да и тот не супер длинный, а еще некоторое время назад не мог бы подумать, что буду бояться разочаровать вампира. Но усталость сильнее, я ведь правда спешил к нему, как мог, чтобы Виаго не подумал, что я из тех волков, которые поматросят и бросят. Я не хотел его бросать, мне он нравился. Такой смешной и милый, но умеет посмотреть так глубоко, что у меня волосы на груди встанут дыбом, да и не только волосы. А когда с клыками бесстрашно на оборотня полез, так я вообще - все, то самое, с катушек слетел, все задымилось. И сейчас бы задымилось, но тогда бы я уснул прямо на нем сразу после, а это так невежливо, я ведь обещал его проводить до дома. Не ему, конечно, а Владу. Но я слово свое привык держать! И вижу же, что глазки еще горят инфернальной тьмой, но знаю, что лучше не провоцировать. Разгон тогда обеспечен.

Еще в этих глазах - любовь такой силы, что я перехожу на какие-то совершенно низкие вибрации, и вампир наверняка чувствует под своими прохладными касаниями, как будто мурашки меня потряхивают изнутри, потому что - да что ты говоришь такое? Ты меня совсем не знаешь. Вдруг я псих? Хотя не, это Виаго знает... Ну, хорошо! А вдруг у меня проблемы с гневом? Только в полнолуние. Или когда кто-то протянет свои ручонки или губы к нему, но я надеюсь, до этого не дойдет. Короче, я не могу найти в себе минусов, но наверняка они есть, как и прочие факты моей биографии, о которых я пока не готов рассказывать. Вдруг он не сможет принять мое прошлое? Я был так себе человеком. А первые годы когда меня обратили! Вообще пи...

Ладно, я накручиваю. Ну просто потому, что волнуюсь! Мы ведь и так перед вампирами уже облажались, когда обратили Стю. Хотя если бы не Стю, мы бы не лежали сейчас в обнимку, и Виаго не мурлыкал бы все эти славные речи вприкуску с желанием отведать моей кровушки. Косится, думая, типа я не вижу. Я даже если не вижу, все ощущаю. Но и это желание его - очень громко стучит в его голове, и мне даже приятно. Так сильно нравлюсь, значит. Буду выделять ему по чуть-чуть и пореже, чтобы не пресытился. Хотя кого я обманываю...

Кивать ему, конечно, сейчас не буду. Потому что гладит меня по ребрам, как на струнных играет, и это так до мурашек, а все такое чувствительное... Виаго все равно не переубедить, а я не готов думать об этом сейчас. Все слишком хорошо, чтобы думать о любви - когда есть любовь, сразу какие-то проблемы возникают, и я превращаюсь в долбаеба (за мат извени), а нам ведь так хорошо. Можно это продлится?

К тому же, у альфа-оборотня с этим все сложно. Мы можем влюбляться и встречаться с кем угодно, но как рассказывал мой покойный вожак, настоящую любовь я распознаю сразу, ведь она вызовет такую зависимость, ради которой волк покорится и будет готов убить, а то и пожертвовать собой. Я, конечно, мог бы защитить Виаго от кого угодно, но не знаю, насколько далеко зашел бы. Сложное. Но пах он, конечно, так, что я бы только и делал, что нюхал его и вылизывал. Так странно, что от него пахнет морем. Может, парфюм, какой... вот эти вот восточные из торговых центров, которые въдаются в кожу навечно. Надо проверить, когда он выйдет из душа.

- Ты чего там так долго... - бубню, встречая его из ваннки. От Виаго пар столбом, и он там под кипятком стоял, что ли? Но сознание уплывает, подкидывая наркоманские картинки в полудреме. От его нежного голоса успокаиваюсь и перестаю сопротивляться, давно меня не убаюкивали, а он с одной фразы.

Давно я ни с кем не спал. Буквально. Поэтому кажется, что голос, зовущий будто из-под воды, только снится. Но потом, какой-то слишком реалистичный сон, как один из таких, которые влажные, когда просыпаешься, трахая одеяло между ног, потому что гиперфиксировался накануне на чем-то или на ком-то. Снилось, будто Виаго со мной, пристает с этими загнутыми ресничками, трогает там, где все приветственно подскакивает по стойке "смирно", и ох, лучше бы этот сон не кончался, а мне не надо было с утра на работу. Так не хотелось рано просыпаться. Одного раза ночью явно было мало, но что поделать. Я еще не до конца потерял голову, а каршеринг сам себя не оплатит, как бы ни хотелось брать выходные, чтобы тусить с Виаго. Такой реалистичный сон, вау, его язык представляю в деталях, ощущаю текстуру и шероховатость, ну прямо будто...

Просыпаюсь от того, что мне сосет почти модель (ну, так красиво он смотрится между моих ног со своими огромными темными глазами и впалыми щеками и едва умещаясь на кровати из-за своего роста), и даже не до конца проснувшись, я понимаю, что это - доброе утро! Ах... Как хочется издавать все эти томные звуки. По утрам контроль дается особенно тяжело. Движения Виаго неторопливые, даже глубокие, а язык так подвижен - на контрасте с общим настроением минета, что у меня спирает дыхание, и я касаюсь ладонью его головы, пока в потолок шепчу что-то на пошлом и возвышенном одновременно. И вроде сам в полусне, а член так бодр, что я не успеваю различать ощущения, где какие, мне просто хорошо, горячо и мокро, и сердце разгоняется на холостых оборотах, потому что активности от меня вообще не требуется. Ох, черт... Все еще страшно за клыки, но утром желание смерти в целом играет на руку в этом вопросе. О да, бедра вспоминают, как двигаться, осторожно качаются навстречу старательному рту.

- Хва... Виаго... я ща... - начинаю дышать чаще, грудная клетка раздувается словно от гипервенитляции, и сонный мозг еще не беспокоится о последствиях, я хочу быстрее к разрядке, меня всего пробивает мурашками, и это похоже на взрыв и рождение сверхновой, выдыхаю гулкий рычащий стон, подлетая верхней частью тела и опираясь о локти. Громко и мощно кончаю в рот, ну точно не так джентльмен, хотя вроде старался предупредить, но не успел среагировать, когда так накрывает страстью. Да, я грязное животное. А он...

- Виаго? - Переспрашиваю и ищу его глазами, пока не роняю взгляд вниз и не нахожу его все там же, на мне, и он что-то мяучит, пялится на меня в панике, и тут до меня доходит. Я же все еще в его горле. - Ох, бля... - Пищу неожиданно тонко.

И его клыки прям у лобка, я замираю, как сапер на минном поле, и он тоже. И мы смотрим друг на друга в ужасе. Умом я понимаю, что он не сблюет, потому что нечем, хотя хреееен знает, если картоха - это углевод или белок? - усваивается плохо, то что насчет спермы, без понятия. Будет кровавый фонтан или пронесет? Три, два, один... ничего. Значит, на углеводы.

Стекает с губ - чувствую горячие струйки, а Виаго замер, как хирург со скальпелями, и это вообще не смешно. Сна будто и не бывало, как рукой сняло. Тянусь к нему, обнимая череп ладонями, чтобы зафиксировать в одном направлении. Поглаживаю большими пальцами по вискам, успокаивая, и говорю:

- Я все объясню, ты только молчи, пожалуйста, мышонок, ладно? Дыши носиком, - предлагаю варики, пытаясь сохранять спокойствие. Так. Я альфа-самец, я разрулю. Может, Виаго не нужно дышать, он же вампир, но это техника такая для медитаций, как побороть стресс. - Не еш, подумай... - намекаю на этот вампирский оскал в миллиметре от тонкой кожи. - И-извини, я об этом не хотел так сразу говорить. Нужно минутку-другую подождать. Мой член, он после обращения стал... ну, как у собачьих, и это так стремно, божечки... ррр! - Откидываю голову на подушку, страдальчески рыча в потолок. Возвращаю медленно свой плывущий взгляд на Виаго и чуть хмурю бровки: - Это называется узлом: когда я кончаю, его разносит.

Кажется, мне в мгновенье поплохело, потому что его толстый член во мне - это слишком хорошо. Я пожил эту жизнь, я не нашел в ней никакого смысла, кроме любви, да и она подводила. Но мне кажется, что с Антоном - не тот случай, ведь с ним невозможно остановиться. Господи, он превращает меня в нимфомана, а я не помню, чтобы так трахался с кем-то столь самозабвенно и долго, по множеству подходов за раз, меняя бесчисленные позы и рокировки. Я не помню, чтобы меня когда-либо возбуждали чьи-то напряженные мышцы, эти вздрагивания мужской накаченной груди, привлекающей засосами и двумя маленькими красными ранками от моих клыков. Это красное лицо, жаркое и трепещущее, с его чертовски доброй и милой мимикой, что даже стыдно держать его за горло и вести себя по хамски или высокомерно, но просто мне хочется вылезать его всего, поглотить собою, чтобы только мой и прикованный к простыни, и я начал понимать Влада в его нездоровых отношениях с его пассиями, это дико, и мне стыдно, но я ничего не могу с собой поделать. Я так люблю его, всю его привлекательность, весь этот летящий тестостерон прямо в мои глаза, его шутки, что я не всегда могу понять, его силу, как у станков в кабинете труда. Его хриплый голос, срывающийся в стонах, и что это моя заслуга. Просто пой для меня, и я загипнотизирую лучшую аранжировку, расставлю всех скрипочников, натянутых по струнке, чтобы увековечили эти события в нашей памяти, и это будет намного лучше, чем в Интервью с вампиром, в котором, кстати, слишком много пафоса и бреда.

- Эта все ти… ах… - я дышу в его губы так часто и резко, ему не стоит ревновать мою любовь к моему голоду, в моем сердце - есть место для всех этих проявлений. Какая разница, если все это в итоге про него?  И если мои губы сладкие, то потому что они полностью в нем. Его сильные руки, слегка мохнатые, такие гипнотизирующие, сжимают мои ягодицы, проталкивают меня навстречу, и с ним невозможно подолгу играть в односторонний контроль, он как поезд, сорвавшийся с рельс, что прямо в меня до оглушающего удара и взрыва на половину деревни. В моей голове снова какие-то ролевые игры, так сложно фокусировать внимание и формулировать четкие линии, и я просто целую его снова, впитываю этот привкус… это даже не привычный металл, а растекающийся медовый сироп его крови. Поэтому он такой сладкий. Я наконец-то вспомнил, что это за вкус.

Он такой напряженный, со вздутой мускулатурой, но все равно улыбается, и я таю, будто наконец-то повидавшись с ангелами, хотя мне и не светит. Я быстрее, размазываясь собственным членом по его мягкому торсу, в который иногда хочется зарыться лицом и нежиться, будто кот, а не мыш. Так обалденно горячо, так он навстречу, чтобы мы слиплись в слитное и никто не ходил ни на какие работы. Стоит предложить ему кольцо, руку (сердце уже и так его), переезд под одну крышу, вот все это будущее, на которой нежити не стоит расчитывать. Боже, не читай мои мысли, позволь позже озвучить самостоятельно все то, что я так хочу с тобой сделать. Каждое утро и каждый вечер, даже, если все оставшееся время нас разнесут по снам эти жестокие проклятия, предписавшие в инстинктивных законах, что вампиру и оборотню не суждено быть вместе. Мы ведь должны быть врагами, и от этого не деться. Поэтому я так хочу его съесть, поэтому он говорит, что хочет тоже, и это звучит как…

- Ах… эта лутчше прхизнания в любоф, - мои губы трутся о его подбородок, я уже не соображаю где я и кто, я просто в пучине этого бесконтрольного жара и наших обоюдных рывков, будто бежим марафон без объявления финишной линии. Он говорит, что я нравлюсь ему, и мое сердце трепещет, он говорит, что у него не было никого последние десять лет, и мне некогда удивляться этим сексуальным фактам, ведь… - У миня такхого какх ти не било никогхда... мхм… - и он затыкает меня поцелуем, не позволяя что-либо сказать, так поспешно, делает все, чтобы моя дефектная речь не имела не малейшего шанса, но я не против. Танец с его языком, перерастающий в какую-то борьбу, в которой я быстро сдаюсь всему его магнетизму. Может не готовить себе завтрак, просто есть мою любовь, ее так много, что хватит на целую вечность вместо утреннего кофе в постель.

Он просит замереть, кажется, это невозможно, но мгновенье - и мои путанные мысли передают право контроля, и он вдалбливается из-под низу с такой лютой силой и скоростью, что я резко отстраняюсь в вертикальное, вскидывая голову с резким писклявым стоном, боже. С моих уст - чистые гласные, вроде, что-то похожее на его имя, мои ноги так напрягаются в статике, что пальцы на ногах скрючивает, сводит лопатки, гнет меня непроизвольной тугой линией, и мое выражение лица - чистая жалоба о пощаде. Но нет, продолжай, пока я окончательно не сошел с ума или не понял, что сделал это еще тогда в аварии, стукнувшись головой о дерево, пробивая лобовое - прямо в мечты о тебе и о твоем сексуальном теле, которое почему-то так любит быть со мной в одной горизонтали, выбивать все эмоции этой ритмикой, чтобы я упивался в экстазе и не мог себя контролировать. Здесь только чистые гласные и никакой силы на дальнейший диалог. Но, вроде, мы же расставили все точки над «и»? Я люблю тебя, а ты - пока что любишь меня трахать, но мы знаем правду на деле. Он жесток в своих проявлениях, потому что такую нежность и страсть надо выдавать дозировано, а он загоняет на сотнях лошадиных сил, так, что мой член болтается, и мне приходится взять его, от этого лишь хуже и чувствительнее. Он вбивается так сильно, что даже если бы я не хотел и не подначивал - мой кулак все равно бы поддавался навстречу его такту, и мне так сложно на этих максималках сдерживаться или помнить о том, что такое приличия. Гравитация побеждает, тело - всего лишь тело, оно хочет к нему и ближе, я опираюсь ладонью в кровать рядом с его лицом, опуская голову резко вниз с жарким выдохом - вампиры не должны находиться на таких показателях Фаренгейта. Я веду своей рукой по себе, я сгораю, моя напряженная рука сгибается в локте, и мои губы - прямо в его, в сомкнутых поцелуях, что невозможно контролировать или выверить, ведь для них приоритетнее срывающиеся звуки. И у меня даже в мыслях нет предупредить его, что я вот-вот кончу снова, потому что у меня все на лице написано и в сильной хватке, что сжимает его плечо, как точка силы всего напряжения, разливающегося по телу. Но мне так хочется сделать это вместе, чтобы не играть в убегали-догонялки.

- Антон… - я держусь еле-еле, чтобы отсрочить, так тяжело говорить сквозь вздохи и его губы, что продолжают ловить меня, такие нежные и дерзкие, такие мои, такие, что хочется снова укусить. - Контчи со мной… ах… Антон… - я целую его крепко, жмурясь от всего этого спортивного великолепия в моей заднице, что так разносит, и я вот-вот сломаю ему плечо своей хваткой, но просто не могу… - Внутрхь... - и мои пошлые просьбы стекаются в его рот с крепким поцелуем, кажется, я кончаю только оттого, что осмелился озвучить это, такой пошлый, это совсем на меня не похоже, но было столь естественным порывом, как и последующий изгиб, содрогание в его руках, ощущение, как его горячая сперма заливает все внутри этими рваными выстрелами, и на каждый - свое особое чувственно вздрагивание с зажатым членом в кулаке. И он застревает во мне, а я улыбаюсь. Если мы когда-нибудь поссоримся (что, как мне кажется, просто невозможно), и я не захочу, чтобы он уходил, я знаю, как приковать его к себе. Его член пульсирует, и я дергаюсь снова, сладко мыча, будто все эти мгновения после - все еще продолжение нашего безудержного контакта. Я по-идиотски смеюсь ему в губы и мягко целую, не скрывая счастливо-расслабленное лицо. Не потому что смеюсь над Антоном, боже, нет! Просто мне с ним так хорошо, что эти звуки - это лишь то, что я не могу поверить в это. Мое тело липкое и мокрое, слегка дрожит, особенно, когда он касается кожи по новой, и это самые лучшие моменты из тех, что идут после. Лучше этого - только его собственная улыбка и блестящие зеленые глаза, его умиротворение от тотального наслаждения. И я мог бы молчать еще некоторое время, но как всегда перебиваю сам себя. - Эта… считается за рхазокх-дрхугхой?

Пираты крови не боятся! Да, я тонкими струйками подтекаю в разных местах его укусов, будь то большая грудная мышца над подмышечной ямкой или нижняя губа (а еще вчера это было запястье, и теперь на нем две маленькие белые точки), и я должен позавидовать выдержке Виаго, что позволяла ему вовремя прерываться и не добивать свою жертву, которая в порыве страсти могла бы и не заметить смерти. Я совершенно точно отключаюсь от реальности, когда оказываюсь в нем. Генераторы, что держат на контроле ситуацию/логику/инстинкты, отрубаются, как электричество в грозу, и все, тушите свет, Антон отдается процессу с энтузиазмом сексуального маньяка, оборотень желает метить своего партнера, а я, честно говоря, не помню, чтобы он когда-то так сильно включался в процесс. Словно присутствие вампира в биополе и его прямая угроза пробуждало бдительность волка, но отчего-то возбуждало больше, чем провоцировало на убийство. Да и Виаго не хотел убивать, хотя и тёк при мысли о моей крови. Мы какие-то конченные, короче, но мне это охренительно нравится, и Виаго тоже - это самое главное. Говорят же, что в отношениях важно, чтобы двоих все устраивало, а нас очень даже устраивает.

- Эта все ти… ах…

Ах! Какой же ты сладкий и славный. Я таю, но на деле это выглядит как новый виток сексуальной агрессии, и мне некогда объяснять этот феномен. Просто он будит во мне что-то противоречивое, но идеально дополняющее друг друга в пропорции грубости и нежности, где одно сменяет другое, а я не успеваю и моргнуть. Словно мы играем в мячик, передавая друг другу "горячую картошку" инициативы, и отражаем страсть друг друга, и потому она, как сама стихия, вызывает землетрясение (только послушайте эти звуки, что издает прыгающая под нашими танцами кровать). Кстати, кто он по гороскопу? Надо будет узнать. Потому что мне кажется, что мы идеально совместимы, и пускай этой совместимости будет хоть какое-то оправдание.

И потому что я собираюсь выбить почву из-под его ног, и это сделаю это бедрами. Чтобы мы оба перестали фонтанировать мыслями, а позволили себе утонуть в ощущениях, в этой бесподобной физике, которая ощущалась каждой клеточкой тела, цепной реакцией присоединяла к удовольствию мозг и душу, и мы падали в гармонию единения, подхватывая друг друга на резкий поворотах: когда Виаго пискливо стонал, я тяжело дышал, как загнанная лошадь, когда двигался один, второй оставался статичным, позволяя просто иметь. Если честно, мне понравилось ощущать его власть надо мной, и понравилось не_контролировать процесс - впервые за долгое время, я полностью отдавался чувствам и доверял другому, и я уже знал, что если перейду границы, он сможет остановить меня, ему хватит на это сил - физических и вербальных.

Я не знаю, что за вампирскую магию он использует, но как будто в нашей постели не только я читаю мысли. Он такой способный, такой страстный и необузданный. Я хочу его всего без остатка, хочу, чтобы он был только моим, каким-то первобытным чувством - как ужасный собственник, и мне за это совершенно внезапно не стыдно. В самом деле, если все мысли Виаго будут о нас, кто мне предъявит? Его друзья, которые не могут разгрузить раковину раз в десять лет и игнорируют его просьбы, пока не выклюешь им мозги? Я знаю, что дружба - это очень важно, и если это важно для Виаго, то мы вместе придумаем, как подготовить вампиров к тому, что их мамочка будет реже появляться дома. А так и будет. Мне нравится, что Виаго в моей кровати. Даже если у нас будут только вечера и кусочки ночи, то это даже к лучшему - мы не успеем друг друга утомить, а он не разорвет свои социальные связи. Нам хватит времени и на разговоры, и на секс.

Ну, а пока я выжму из него все до последней капли, и моей крови хватит, чтобы возобновить процесс с нуля и до бесконечности, но эта скорость взлетающих бедер, врезающихся в его тело и простату, уже разогнана до предела, до полного отказа тормозов, и если я остановлюсь, то только влетев на полной скорости в оргазм. И это случится очень скоро, ведь я вижу это выгибающееся на мне тело и его руку, что дрочит себе уже не так несмело и смущенно как раньше, и сейчас Виаго - чистый секс, премиум-порнография, вытворяющий что-то невозможно сексуальное своим телом, пока я долблю его, раскрыв рот в изумлении от представившейся картинки: мастурбирующий вампир с застывшей в уголках губ кровью упирается рукой в изголовье кровати в жалких дюймах от моего лица, а я не могу даже поцеловать его, потому что иначе собьюсь с ритма, да и в состоянии делать только одно действие за раз, и я расставляю приоритеты именно так, как хочу. А хочу я его довести прямо сейчас, ведь эти изломленные бровки говорят мне не останавливаться, а я отрывистыми фразами шепотом хвалю его.

Но рука на моем плече и жадный рот, крадущий вдохи, так просит о том, чего его у нас еще не было, и этот голос, завораживающий меня и приструняющий будто на раз-два, вдруг взрывает в моем мозгу что-то, что выводит из строя последний генератор, и я все, я умираю и рождаюсь заново, как говорят французы, в этой "маленькой смерти", посвященной только Виаго, я со стоном кончаю, расширяясь в нем моментально и застревая надолго, потому что второй раз всегда держит сильнее, и хотя я выжат им до последней капли спермы, кто знает, вступим ли мы снова в реакцию, как углерод и водород, но между нами явно разливается топливо, оно течет из его ягодиц и льется по моим бокам, расплавляясь тут же на сорокаградусной коже. Дышу ему в рот, как уставший пес, и при этом улыбаюсь счастливый и довольный. Мы оба выглядим сытыми животными и абсолютно удовлетворенными людьми. У Виаго дрожат ножки, и я сжимаю его ляжечки своими пальцами, сексуально шиплю от этой тактильной эстетики и вздрагиваю в финальных фрикциях, которые запоздало догоняют первые оргазменные судороги.

- Считается? А мы измеряем в количестве оргазмов или проникновений? - Немножко задушил, но шутливо, надеюсь, он поймет иронию, с которой я отвечаю на его вопрос. Втайне, конечно, молюсь, чтобы это был вопрос из разряда "надеюсь, пока хватит", а не "может еще разок", потому что я обалдеть как старался да и пора собираться на работу. - Все отлично, ты умничка. - Мурлычу расслабленно, притягиваю его к себе за затылок и нежно, продолжительно целую в губы. Он такой болтун, а я типа серьезный мачо, так классно смотримся. Отстраняюсь с тихим причмокиванием, пробегаюсь взглядом по нежному лицу и спрашиваю, чуть ведя бедрами под ним на проверку готовности: - Тебе комфортно, когда я в тебе задерживаюсь? По ощущениям.

Но, кажись, нихера не готово еще. А живот издает смешные голодные звуки, и я закатываю глаза, недовольно рыча, потому что хотелось побыть с ним в кровати еще немного без лишних звуков и потребностей, но мой метаболизм заметно быстрее человеческого. Тянусь за салфеткой к тумбе, достаю сразу несколько из пачки, сначала вытираю свои бока по-быстрому и оставляю рядом с подушкой.

- Не против прокатиться еще немного, жокей? - Спрашиваю Виаго, приобнимая его за бедро, и, получая согласие, подхватываю его на ручки, чтобы слезть с кровати. Говорю: - Держись ножками. - Потому что одной рукой я придерживаю чистые салфетки между его ягодиц. Так мы проходим на кухню, обходя прямые солнечные лучи на полу, что пробивались из-под штор, и благо, мои окна на кухне выходили в зеленый двор, потому что мне нравился лес куда больше солнца, а тяжелые деревянные жалюзи неплохо приглушали свет. Не то, чтобы мы были в удобной позе, но я не знал, когда меня отпустит узел. Я подхожу к холодильнику и киваю в стороны дверцы, ведь Виаго свободнее в действиях: - Достань, пожалуйста, яйца и бекон. - А я пока выброшу промокшие салфетки в мусорку, поставлю сковородку на конфорку и включу плиту, так как это единственное, что я могу делать одной рукой сейчас.

Я в его объятиях - как во влажных и жарких тисках, словно нахожусь в бане - все такое горячее и влажное, а еще Антон прилип ко мне, как банный лист. Его увеличившийся член во мне так плотно прижат стенками, что я стараюсь не двигаться снизу, ведь каждая даже самая незначительная попытка - это импульс по всем сверхъчувствительным точкам, и я не уверен, что мое сердце выдержит еще один заход, да и Антону надо собираться (чертова работа). Я очень надеюсь, что ему всего хватило, потому что его либидо, на самом деле, иногда пугает. Ну, я в целом, не против, но как часто мы можем этим заниматься? Это же как-то ненормально, наверное, стоит сходить на обследование к врачу. Я, конечно, знаю за выражение «заниматься любовью всю ночь», но также знаю, что ее придумали чрезмерно романтичные натуры, и что к реальности это редко имеет какое-то отношение. Божечки, а что, если я просто до него был не фартовый? В общем, на сегодня явно хватит! Какой же он сексуальный, ах… его улыбка, которая плавит во мне всю холодность. Виаго, соберись, подумай о чем-нибудь плохом. Крысы там, вампиры-подростки, слезы Дикона…

Он переспрашивает меня вопросом на вопрос весьма по-еврейски, и я задумался. А ведь действительно - от скольки до скольки мы должны считать это? Я думал по числу семяизвержений, но, походу, минет, наверное, не считается за полноценный секс? А если по толчкам… я начал считать по пальцам, и мое лицо в ужасе хмурилось оттого, что это же невозможно сделать, это ведь будет намного больше разочка-другого, да бред какой-то! И он прерывает меня своим урчащим голосом, что вмиг расслабляет и заставляет потеряться в его зеленых глазах. Я хлопаю его по плечу раза три, мол, ты тоже такой молодец, вот, я тебя подбадриваю, а сам просто в бездне его очей. Он точно волк? Выглядит как кот. Целует меня, тянет к себе, а я стараюсь не думать о его гигантском члене, что застрял в моей заднице, напоминаю себе, что не надо шевелиться, но это, черт, опять происходит, и мои бедра едва вздрагивают от острых ощущений микро-током.

- Ох… - он спрашивает меня именно об этом, и я поправляю кудряшку куда-то за свое ухо, всегда так делаю, когда мне нужно взять паузу между словами, мол, я тут вообще-то занят своими волосами, поэтому подожди пару секунд, пока я собираюсь с мыслями. Нет, мне совсем не неловко, просто волосы топорщатся, конечно, я знаю, что тебе ответить на это, пффффф… - Та, но… - ох черт, наверное, не стоит быть таким правдивым. Ведь все, кто говорит, что отношения дернутся на честности, видать, никогда не были в браке. Я тоже не успел, но видел родителей - о, их брак явно держался на том, чего они друг другу не рассказывали. Но мне кажется таким не естественным врать ему прямо в глаза, он как большой и сердитый папочка, который видит меня на сквозь, заставляет теряться, а потому я признаюсь во всех своих грехах и, быть может, он меня исповедует. - Когхда ти, то есть он, то есть твой пенись… бозже, прхасти, - я утыкаюсь лицом в его плечо на мгновение и резко поднимаю голову обратно, мол, уверенности хапнул вместе с его ошеломительным запахом кожи, но на деле ничего подобного, конечно. - Ти пульсирхуешь и сводишь миня с мой ум, - я неловкой поджал свои губы и улыбнулся, надеясь, что он не подумал обо мне как-то неправильно или нехорошо. - Ти мозжешь такх не делать? Неть?.. Ох… кархашо, тагхда я буду прхактикховать дышать носеком.

Господи АААА. Мне кажется, я весь красный. Или это просто из-за того, что Антон как печка. Мне очень-очень стыдно. И да, я говорил ему разных вещей, например, просил кончить прямо внутрь меня, но это было тогда, когда мозг отключается! Сейчас же я в адеквате, надо держать лицо лица, надо помнить о манерах, а у меня в заднице огромная проблема, которая возбуждает меня снова и снова фактом своего наличия там, не говоря уже о том, что дергаясь хоть немножко, я чувствую, как мое либидо пытаются реанимировать после смерти, а Антон ведь вытрахал его в усмерть своими бедрами. А там сейчас еще так горячо и дико влажно. Он ведь тоже чувствует это? Он понимает, что мы однажды просто не сможем отклеиться друг от друга? Это очень опасные игры, нам надо подумать о способах контрацепции. Да-да, это размышляю я, который фетиширует на то, когда он кончает прямо в меня. Я и не обещал быть последовательным. Ай, забейте, кому и что я пытаюсь доказывать…

Он спрашивает за поездку, и я сначала не понимаю, потом думаю, что он все же посчитал наши разы и решил, что этого не достаточно, потом думаю, что да бред, он же не маньяк, а в это время я автоматически киваю, соглашаясь, потому что ну это же Антон, и что будет то, пожалуй, я в этот момент впал в какой-то приступ аутизма, когда смотришь прямо в своего краша, он что-то говорит, а ты такой киваешь, такой на пофигизме, такой да что может случиться, а разговор был за «я тут собрался вырезать семерых дочерей, ты в деле?» И Антон просит держаться, приподнимается, и тут-то я хватаюсь за него всеми конечностями, вытягивая подбородок на его плечо, чтоб не видел мои глаза, что закатываются за брови, бляяять. Пульсация, Антон! Он это нарочно?! Это же еще хуже, и я прижимаюсь сильно-сильно, поджимаю губы, чтобы вот так тихой цапой он проник со мной в соседнюю комнату. Каждый его шаг - шевеление внутри. Этого не достаточно, чтобы я молил его о новом «разке», но это невыносимо-томно, обжигающе-нежно, остро, что реакция по телу дает прямо в мозг.

Мы выходим на кухню, где достаточно светло, и мне режет глаза, ведь я не привык к естественному освещению. Я вжимаюсь в Антона крепче, сильно напрягаясь, боюсь напомнить ему, а не забыл ли он про то, что его парень - вампир? И что вообще-то не надо нам в эту комнату, но мой волк решается пройти по этому минному полю, обходя все открытые солнечные лучи, а я перестал дышать на столько, что его член в моей заднице уже не привлекал моего внимания. Не то, чтобы я не доверял Антону, просто я как-то не привык в сюрпризы (только в романтичные) и не привык не перепроверять всякие мелочи, ну, знаете, те единственные, ЧТО МОГУТ ТЕБЯ УБИТЬ. Дышу. Дышу. В этой комнате намного жарче, чем в спальне, но я не знаю, так ли это наверняка - просто я смотрю на ослепительные лучи и очень не хочу там оказаться. Зачем мой волк меня так нервирует? Если это тренировка не обращать внимание на его член - то тренинг слишком жестокий! А я ведь все равно буду обращать внимание.

- Достань, пожалуйста, яйца и бекон.

Я тянусь рукой к холодильнику и достаю оттуда упаковку тонко нарезанной свининки и морщусь от ее вида, перекладывая на кухонный стол, пока слышу включение газовой плиты. Рука вновь к свету - и я выуживаю пару яиц скользкими руками, и одно чуть не падает из моей руки - ай, ай, ай, я кое-как перехватываю, но ни один птенчик не вылуплен, все скорлупки целы, а я прорезался так, что мозг снова переключил меня с минного поля на то, что его член упирается в мою простату и ни на миллиметр не уменьшился за эти минуты путешествия по локациям. Боже, мне прямо плохеет. Я очень надеюсь, что мой член не встанет в самый неподходящий момент, это будет какое-то сексуальное принуждение. Я же не хочу отвечать Антону тем же, я все же вампир интеллектуальный, а, значит, умеющий обходить стороной низменные поступки. То, что я говорю ему в постели, это не в счет - это другое, вы не понимаете.

- Антон? - спрашиваю я его тихо на ухо под шепот шкварчащего масла. - Какх там нашсчи внизу делааа? - я продолжаю активно дышать носиком, и от этого становится только хуже, ведь его запах прямо в ноздри бьет, его даже отвратительный бекон не перебьет. Я подглядываю за тем, как он переворачивает содержимое сковородки, мой взгляд скользит по его руке с ярко выраженной линией мышц, что сжимают ручку. Он держит меня так сильно и ловко и также одновременно кулинарит, и мне так нравится, что этот мужчина умеет готовить, держать дом в чистоте, может позаботиться не просто о других, но о себе. Я касаюсь губами изгиба на переходе шеи в плечо, чуть веду носом к линии роста волос, совершенно не думая об этом, просто так нравится вся эта волчья тактилка. Выдыхаю в его кожу медленно и сильно, а перед глазами его потрясающие руки, которые постоянно что-то делают - пользуются перфоратором, например, или трахают меня, как перфоратор. Господи, он же только недавно заставил меня кончить одними своими пальцами, пытаясь растянуть меня так, словно я из резины, а не из мяса. Кажется, дышать стало чуточку тяжелее, и я пытаюсь зарыться носом в его медные волосы, обвивая за плечи своими скользящими руками, а он прерывает мои попытки растечься по нему вопросом о моей нелюбви к бекону. Он такой внимательный. - Прхосто до смерхть я бил вегхитархианцем, - вот и вся причина, почему мне не нравится запах жареной свиньи. И почему у меня такие проблемы с охотой. Знаете, это так сложно, когда ты не ешь мясо осознанно, а тебя обращают в хищника, и вся твоя вера становится глупой шуткой. Первое, что я попытался сделать после обращения - это есть овощи, и можете сами догадаться, что из этого вышло. Бог надо мной явно поржал. Надеюсь, Антон не будет стараться прятать от меня свои мясоедские привычки, потому что это личный выбор каждого. Я могу потерпеть запах бекона, просто буду тихо осуждать, что он не предпочитает жизнь смерти, когда он может биологически сделать такой выбор. Но правда, это не такая уж большая проблема. А вот его член внутри - это то, что выносить не получается. И мысли о том, как он орудует этой сковородкой, черт. - Антон, ти такхой… хозьяйственний, - я даже сам слышу, как меняется моя интонация, чувствую, как у меня слегка привстает, и я жмурюсь, медленно выдыхая. - Я не видель такхих заботливих мужзчин, - я осторожно целую мочку его уха и обнимаю еще крепче. - Ти выгхлядеть такх, словно у ти есть баночки с прхипрхав... - и как я приятно удивлен, что это так, и это будоражит еще сильнее. - Покхажи! - требую я весьма воодушевленно и активно, и Антон осторожно усаживает край моей задницы прямо на кухонный стол, открывая ящик надо мною, а я пытаюсь руками прикрыть свой член, наивно надеясь, что он все еще его не заметил или хотя бы сделает вид, что не заметил, как меня колыхнуло, потому что я сквозь землю готов провалиться оттого, что так не сдержан, и это каждый долбанный раз! И, мой бог, он достает целый набор на деревянной подставке, в котором каждая баночка подписана его кривым почерком, и все так вкусно и резко пахнет, и это не дурацкие пакетики, что просто воткнуты, это целая иерархия специй, и я, кажется, только что пропищал. Или это в мыслях? Все хорошо, эта истерика только внутри. - Если ти добавишь диве счипотки гхвоздикхи, то попрхобуешь яитчнитцу из мой детхство, - я, правда, не могу прочитать его почерк все еще, поэтому не знаю, есть ли она там. И мне казалось, что разговор о быте немножко меня остудит, но, кажется, сделалось лишь хуже. Почему он такой идеальный?! У меня глаза сразу в расфокусе по его лицу, что так серьезно, когда он убирает все на место. Сам. Убирает. Все. На место. - Ах, Антон… нам нада срхочно избавитхся от твой пенись в мой задх!.. - выпаливаю я на одном рваном дыхании и прижимаю к своему торсом колом вставший член. - Прхоста нада! Это узже прхосто невозможно!..

Вот так запах бекона, страх сгореть заживо под минными лучами и двойной оргазм до этого не спасают меня от повторной эрекции просто потому что его чертовски идеальные руки показывают мастер-класс по педантичности, а его застрявший во мне член ни на секунду не размышляет о расставании. Если Антон согласен на такие условия, ему нужно срочнейше увольняться с работы.

Я до сих пор так и не разобрался, как понимать Виаго: то ли его "нет" означало "да", то ли его "да" означало "нет", а может, он и сам вовсе не знал, чего хочет. Сексуальная сфера была для него закрыта долгие годы, а то и столетия, и потому сейчас он словно нагонял упущенное и пытался как можно быстрее адаптироваться к... вводным данным, назовем так. Без проблем дам ему эту возможность, готов объяснять все нюансы и рамки современных нравов (то есть, можно почти все, и это его наверняка обрадует или ужаснет - одно из двух) с терпением Будды, но проще всего, конечно, показывать на практике. Мы не будем тыкать в случайные страницы Камасутры. Все исключительно по велению сердца или порнографии в голове при виде этих сочных, чуть припухлых губ (я говорю за себя, не за Виаго, у него могут быть другие фетиши), ибо я за себя не ручаюсь, когда он облизывает их после того, как пропустит между чуть торчащих клыков. Просто аааааа, зачем ты такой порнушный, чувак? От внешнего вида до картавости речи - мечта извращенца. Да и он сам не меньший извращенец. Ну, если быть честными.

Напрасно вампир считал, что мне ок в такой позе и будто бы меня это сексуально не напрягает, потому что одно только осознание, что я несу его на, как бы сказать, жердочке, уже будоражит фантазию. Тут и представлять ничего не нужно - все максимально реально. Виаго на моем члене, на моей кухне, в моей жизни и даже в мыслях. Его так много, что я почти тревожусь, ведь желание забить на все на меня так не похоже, но с ним - очень естественно. Будто часть меня хочет служить ему, но не в феодальном плане, когда типа господин и раб - вот без этого трэша. Я не очень понимаю природу этого желания, а потому списываю на влюбленность. Ну, знаете, когда хочется все время вместе проводить, смотреть сериалы и фильмы нон-стопом, гулять за ручку и трахаться на всех поверхностях, даже тех, которые не предусматривали гравитацию. Так вот, я уже и не помню, когда такое испытывал и испытывал ли. Мою жизнь вообще можно было бы назвать супер-аскетичной, а вот с появлением Виаго мне будто захотелось сразу добавить красок. Я не удивлюсь, если через неделю на моем столе окажется кружевная скатерть, и очень удивлюсь, если не буду против.

Мы проходим на кухню, и вроде фаталити не случается: мой парень не сгорает при дневном освещении, рассеивающимся в безопасный подсвет через плотное дерево, и это была мера предосторожности во время всякого суперлуния и прочей маятной для оборотня темы, когда проблемы со сном и еще эта чувственная планета немного влияет на психологическое состояние, но вот, чтобы это было безопасно для вампира - узнал на практике, до этого был уверен лишь в теории. Но подумал: если от одного небесного светила защищает, то защитит и от другого, верно?

- Не бойся, я отмудохаю Солнце, если оно тебя укусит. - Шучу и чмокаю его в щеку, и это так удобно, когда он на мне.

На самом деле, я же чувствую это очень остро, как после оргазма все чувствительное, только в два раза дольше, и каждое его сокращение мышц (а сжал он меня нехило, пока мы преодолевали освещенные лучами участки) тоже вызывает во мне внутреннюю дрожь и волнение. У меня получается не шипеть только потому, что я умею контролировать тело, хотя с Виаго часто этот контроль теряю. Он прямо испытание для моей силы воли. Но будто бы нет смысла терпеть, и мои десять лет сдерживаемого зверя равноценны столетию его воздержания (если учесть, что оборотень я уже тридцать лет), так что мы на равных в этой жертвенной позиции.

Не любил газовые плиты, но что поделать. Хорошо, что у меня зажигалка-пистолет, не нужно возиться со спичками, когда руки заняты. Придется претерпеть некоторые удобства нам обоим, и я же чувствую, что Виаго весь как на иголках, и я точно такой же, просто перевожу фокус внимания на готовку, и это помогает.

- Мм? - Откликаюсь на свое имя, чуть поворачивая лицо в сторону Виаго. Разбиваю яйца о сковородку и выливаю на покрытие, выбрасываю скорлупки метким выверенным движением. Сверху бросаю бекон, не прожаривая, потому что сырое в моем организме усваивается лучше. Вообще, уборка-готовка, вот это вот - очень удобное средство переключения внимания, а переключиться очень нужно. Потому что если думать только об узле, то это мысли примерно такие: "божечки, я вожу на члене трехсотлетнего вампира с задницей как у девятнадцатилетки, он такой узкий и тесный, что это почти что больно и так возбуждающе, спасите, пожалуйста, меня и мой хер держат в заложниках". Какие уж тут внизу дела, если все еще дымится, как на сковородке. Ни на сантиметр ведь не развязался, и это безумие. - Ты очень нравишься волку. Другого объяснения у меня нет. Вообще, я удивлен, что мы так быстро поладили. - Размышляю вслух скорее для общего успокоения, чем для реального ответа. И как тут спокойно дышать? Еще когда его потрясающий запах бьет в ноздри, а губы что-то рисуют на моей коже (я снова весь в мурашках, да прекрати уже, демон), всячески отвлекая от дела. - Что не так с беконом? - Интересуюсь между делом, может, хоть это отвлечет Виаго от этой умопомрачительной нежности. Вегетарианец, господи, как смешно. - Так, получается, ты и сейчас вегетарианец. Перешел с человечины на волчатину, - и смешить вампира, сидящего на члене, вероятно, плохая идея, но я не спецом.

Подгибаю кончики яишенки деревянной лопаточкой, затем облизываю ее и перевожу удивленный взгляд на Виаго, что рассыпается в комплиментах. Такие базовые вещи вызывают в нем восторг, надо же, а я тут думаю, как удивить мыша, а он вон че. Пахнет так, что никакие ароматы специй его не заглушат. Кстати, о специях:

- Да, есть такое. - Ухмыляюсь, перевожу на него взгляд, сталкиваясь едва ли не лоб ко лбу, и сдерживаюсь из всех сил, чтобы не сожрать его в поцелуе. Дышу носиком, но что-то не очень помогает. Осторожно прижимаю его краем ягодиц к столешнице, тянусь к шкафчику и достаю оттуда коробочку со специями. Все равно нужен был перец. Хотя сейчас, пожалуй, лучше не надо. Чихать - очень плохая идея. А вот гвоздика... Я пожимаю губами и соглашаюсь: - Интересное решение. Давай попробуем. - Две щепотки гвоздики - и блюдо украшено.

Я отправляю домик со специями обратно в шкаф, закрываю дверь, которая с доводчиком, чтобы не шуметь, и что-то происходит, я не понимаю что, но у Виаго срывает крышу. Штормовым предупреждением обрушивается на меня, прижимается всем телом, и я только смотрю на него ошалелыми зелеными, и губы сами открываются в судорожном вдохе, потому что это и правда сложно терпеть. Каждое движение, каждый угол, каждое трение туда-сюда по этим узким стенкам, просто с ума сойти. Я снова рычу, когда он прижимается близко-близко. Я бы хотел его прямо сейчас, вот так бы взял и разложил на обеденном, но газ, но яичница, я же должен довести дело до конца, чтобы потом не разгребать последствия. Виаго приносит за собой девяносто девять проблем, но сам он - не одна из них.

Что же делать? С чего начать? Черт. Весь алгоритм в голове рушится, я не понимаю, какое дело доводить до конца, ведь, по сути, первее, чем приготовится завтрак, я должен был выйти из него, но все еще пульсирую, хотя стоп, кажется, отпускает... Чуть подсдувается, но я уже понимаю, что отнюдь не в расслабление. Просто кровь переливает из головки в ствол, и становится крепче, но уже в пропорции.

- Член. - Поправил его, будто какой-то граммар-наци, посмотрел серьезно, даже не взирая на его упирающийся в мой торс стояк. - Не пенись. Скажи: "член".

И ведь не сдвинусь с места, пока он этого не скажет. Переучивать, так сразу в формате дрессировок - я только так умею. Хотя с членом в чьей-то заднице я еще не проводил тренировок, и что-то подсказывает мне, что в случае с Виаго это сработает безупречно. Я слегка поддаю бедрами, приподнимая его, чтобы снова уперся бедрами в столешницу. Перевожу взгляд на плиту и заворачиваю яичницу в конвертик, выключаю газ, облизываю лопаточку, и сжимаю второй рукой бедро вампира, за которое все это время не переставал придерживать. Надеюсь, он ощущает перемену во мне. То есть, в себе. Всего-то на всего нужно сказать кодовое слово. И я приподнимаю его, отходя с ним буквально на шаг назад от столешницы, не свожу помутненного от страсти взгляда с его карих глаз, в которых это растекающеесе "выеби меня" против "вынь его, я не могу больше терпеть", мой господин противоречие.

- Ну же. Ч-л-е-н. Член. - По буквам, потом слитно, давай же. Ууу, сука, бесит. Я не выдержу еще одного "пениса", потому что так не говорят, это ужасно, мерзко и возбуждающе, но ужасно. И я сильно шлепаю его деревянной лопаткой по жопе, так, чтобы подлетел на мне от неожиданности, но почему-то сам от этого вдруг стонаю в голос, и все, тушите свет, лопатка летит в раковину, я сжимаю его ягодицы лапищами, громко рычу и дергаю его бедра на себя. Еще рывок, и еще, трахаю на весу, насаживаю на себя, и он уже не держится крепко ножками, а болтаются в полете. Такое пошлое. Такое горячее. Я тоже держался все это время, но не помогло, не фортануло, я снова потерял самоконтроль, и меня смело в объятья своего нимфоманьяка, в эту животную страсть, и подбрасывал его на ручках, чтобы бедра проезжались по всей длине моего члена, и пускай у него при этом не подпрыгивают сиськи, как в порно, но его подтянутая смуглая грудь заводила еще сильнее, ведь эти мышцы переливались, словно высеченные из мрамора, и перекатывались от встречных движений. Мы слились в унисон, нас накрыло одной волной - или мы в нее превратились, стали океанами, схлестнулись в поединке. Забыл про завтрак, про утро, про работу. В мыслях и перед глазами - его мимика и пластика на пике страсти, прыгающие кудряшки, не уложенные после душа, такие непослушные и такие секси. - Это невозможно! - Нахожу в себе силы рыкнуть, но не остановиться. - Ты так меня заводишь, чччерт... - я закидываю голову назад, закрывая глаза, и ускоряю темп, пружиня ногами с его весом сверху, - Давай, детка, говори: "Антон, я люблю твой"...

Если честно, я в моменте ахренел от такой наглости. Я понимаю, что мы уже и так, и эдак, и слова любви прозвучали, но таким зверским образом пытаться исправить мои речевые нарушения?! Да и ладно бы он выступил в роли моего логопеда, я, может, и не против был бы, разве что картавость не вычленить - это родилось раньше меня, и я кривил языком и на своем родном немецком. Ох, он был бы таким сексуальным учителем, вот прямо как сейчас - сердитый и настойчивый, шлепающий кухонной лопаточкой, словно указкой, разбирал бы по слогам все пошлые выражения, поднатаскал бы мой английский. Но. Пытаться осудить меня за литературу?! Чем ему не угодил пенис? Это нейтральный медицинский термин, который не имеет субъективного окраса. Не мог же я матерится в его уши, к тому же, он ведь почти не позволял себе такого, мой воспитанный волк. Это как называть женские интимные подробности киской, а не вагиной. Господи, такая пошлость. Но в этот момент мне в уши так врезались минувшие слова Ника о том, что я старомодный, наверное, Антон имел ввиду тоже самое. Но Ник утверждал, что это мое достоинство! А я сейчас сквозь землю готов провалиться, прямо на его члене, чтобы просто была возможность сделать вид, что я его не услышал, а он ничего не сказал. Но я таращусь в его зеленые, нервно сглатывая комок нервов, недовольства и возбужденной паники, и тут нельзя отмазаться. Выхода нет. Давай же, Виаго, просто очередная пошлая фраза для твоего извращенца, задача же ясна? Ясна.

- Тчле...нис, - он двигает меня за бедра, и я впиваюсь ручками в его плечи. Ах, какой подлец. И очень коварный. - Эта отчень неловкхое, - и пенис, и член, и ситуация, и то, что он елозит мною по себе же, а сам яиченкой занимается. Узел уже ослаб, я чувствую его чистое возбуждение, а он ни туда, ни сюда, изводит весьма жестоко с каменным лицом и учащенным сердцебиением. Ты меня не обманешь, Антон, я слышу много больше, чем показываю. А сам он показывает потрясающие картинки, облизывает лопатку, и я гиперфиксируюсь на этом. Она же такая грязная, вся в масле, такие вредные углеводы, не просто для вампиров, для, например, диабетиков? Я бы хотел свои пальцы внутри его губ вместо этого куска древесины, свой член, свой язык. И Антон словно презентует мне свои очередные возможности, с которым я слишком хорошо знаком, что тело помнит еще вкус этих воспоминаний о влажном и очень громком. Гипнотизирует меня без какой-либо суперсилы, я зависаю с чуть приоткрытыми губами, из которых - медленный выдох рядом с его лицом. Убери - и я накинусь на эти сексуальные губы. Я не буду кусать, правда.

- Та блин! - я буквально проныл свой протест в ответ на его давление к формулировкам. Я же попытался, у меня не получилось, все! Скажет, что я не старался - ничем не докажет. Презумпция невиновности и все такое. И только я надеюсь на конструктивный диалог того, что мне комфортно и не комфортно, может, как и ему, как он шлепает этой лопаткой по моей заднице, что я подскакиваю на его члене с резким возгласом. Он будто шпорами зарядил меня как скаковую лошадь, и я успеваю уловить лишь лязг древесины о железную раковину, его тонкий рык, когда он натягивает меня вниз до писка и согнутых пальцев, как я наконец-то целую его так сильно, будто преодолевая семь кирпичных барьеров. Он срывается на мне так моментально, что я не успеваю совладать ни с мыслью, ни с самим собою, лишь чистый полет с вытянутыми напряженными ногами, прямо в его руки, что готовы разорвать мою кожу, со всей любовью к его идеальному «члену» в моей заднице одами чистых стонов в унисон с его звуками. Он сумасшедший до секса, и мне это чертовски нравится. Что я хватаюсь всеми силами за воздух, пытаюсь поймать его плечи, его голову, что так страстно зацеловываю и сам же отрываюсь, чтобы лицом в шею и в бесконтрольные возгласы, когда он глубже и жестче. Озвучивает мои же мысли, потому что это действительно невозможно. Он закидывает голову, а я пружиню бедрами на нем так идеально в такт его рывкам, срываясь в невесомость, лишь его губы - как якорь, от которого не оторваться, и я оттягиваю его нижнюю, пальцами по его шее, ногами - обхватываю плотно, чтобы не выскочил, потому что хочу взмыть его вверх, хочу чтобы ощущал со мной полет, и его ноги ненадолго отрываются от земли, и придавливаю его задницу к краю столешницы. Как же он разводит меня на чувственную активность, как мне нравится трахать его собою, чувствовать все эти острые импульсы, будто он самая сладкая жертва в моих паучьих лапах. Неугомонная, настаивающая на своих принципах, заставляющая меня так смущаться и краснеть, подлавливающая в те самые тонкие моменты, когда я не могу соображать, когда я могу просто быть быстрее и глубже и растекаться по его коже, что нежнее бархата. Я уже давно тебе сдался, и это решение не удалось принять самостоятельно, так велела природа и некие высшие силы, что мне не дано понять. - Ах, Антон… - мои губы тычутся в его шею, мажут по коже вверх-вниз от каждого сильного толчка, и я вжимаюсь пальцами в эти сильные плечи. - Я… - снова рваный выдох, на гласных всегда так, до невозможности остро. - Люблью тьвой... ах..! тчлен... бозже, черхт!!1 - я уже сам запутался, кого звал, но главное, что отвечал мне тот, кто на самом деле нужен - своими стонами и сексуальным рычанием, своим бешеным темпом и необузданной силой. Он тот волк, что сжирал меня по-другому, не боясь резких поворотов, цепляясь за меня до одури, чтобы рывком - и прижать мою спину к поверхности обеденного стола, нависая сверху. И мои ноги просто врастапырку где-то вверху, чуть скрюченные, с импульсами тока до самых пяточек, а я держу его за загривок возле своих губ. Не отстраняйся, этот острый язык - под стать моему рту, как и каждое твое действие создано для всех моих отзывчивых изгибов. И до тебя я даже не подозревал, что могу быть таким. - Мхмм... - я ною и стекаюсь прямо в его губы, его запах перебивает все звериные инстинкты, в этой комнате больше ничего не остается. - Антон… ти… ах! викхлючил плита? - не спрашивайте, что это было. У меня свои фетиши, здесь не надо искать никакого смысла. Я же озвучил его эротические фантазии, так пусть эта игра будет не про одни ворота, хоть мне и нравится, как он загоняет. - Ах… черхт, я люблью тибя, Антон, ти прхоста идеальний, - я сжимаю пальцами его бедра, что так вбиваются, насаживаюсь на его член за их счет, так сильно, что плотнее уже некуда, но каждый толчок - словно ощущения заново, дополнительное взвинчивание, чтобы моя кожа стиралась о дерево, регенерировала, а потом снова в нежное уничтожение от всех его касаний. - С идеальний тчлен… - ох черт, это все еще чертовски стыдно. Надеюсь, этого высшего комплимента хватит, чтобы я какое-то время вообще мог не упоминать наши части тела. Потому что иначе я просто лопну от красноты.

Пускай считает меня извращенцем, заставляющим его "выражаться", но я переучу его в произношении этого слова, сколько бы сил и практики на это не ушло. Просто - пенис - серьезно? Еще и с мягким знаком на конце, чтоб наверняка контрольный в голову. Я стар, но не настолько. Если хочет быть с молодым партнером, то пускай воспринимает новую информацию! Я же его адаптирую к условиям, а не из вредности выкатываю невозможные требования. Может, наглядно покажу разницу между тем и другим, и вот сейчас конкретно - прокачу его на члене, как на скаковой лошади, потому что только его можно объезжать, и Виаго прекрасен в роли наездника. Вначале я веду, подбрасывая его на своих бедрах, но потом происходит рокировка, а я не успеваю и глазом моргнуть - взмываю в воздух, и вот уже прижат к столешнице, едва успеваю вытянуть руки, чтобы подхватить вампира, но быстро понимаю, что в этом нет нужды. Мои глаза сталкиваются с его похотливыми, и я понимаю без слов, что надо просто отпустить контроль. Вцепляюсь в столешницу пальцами руки, второй только и успеваю, что упереться в дно стенного кухонного шкафа, чтобы удержать равновесие, а заодно и себя - в статике, без волнообразных движений и помощи.

С чистейшим обожанием смотрю в его карие, в его бешеные, звериные; открываю рот, чтобы хапнуть воздуха, а в итоге роняю челюсть, потому что этот его вид до неприличия соблазнительный, порнографичный, но даже такого в порно не показывают, по крайней мере, я не видел, а просмотрел я всякого. Трахать вампира - увлекательно до чертиков перед глазами. Так мою проводку в голове замыкает, и она искрит, не позволяя соображать здраво, только чистый инстинкт и желание, срочно нуждающееся в горизонтали. Я не хочу забирать у Виаго возможность быть сверху, ведь он регулярно делает это в постели, перехватывая инициативу в телодвижениях, с членом в себе он куда активнее моих сильных бедер.

- Неугомонный мальчишка... - шепчу Виаго прямо в ухо, пока он целует мою шею и скачет, как заведенный. Я чувствую себя пришпореной лошадью. Улавливаю его ритм и начинаю поддавать навстречу, проталкивая в него каждый раз, когда он идет на воображаемую посадку. Получается стыковка, получается стон в унисон и бесконтрольное желание разогнаться сильнее. Виаго выглядит заботливым, но носит в нутри демона, готового сожрать с потрохами или вытрахать и выжать до последней капли. Я абсолютно помешан на сексе (при всем уважении к моему десятилетнему воздержанию), но Виаго оказывается еще большим нимфоманом. Возможно, из него вышел бы недурный Альфа-самец. Ведь так вывозить волчье либидо может не каждая оборотниха, а ему - как конфетку съесть, так и на хер, кажется, сесть. Только конфетки ему нельзя, поэтому и компенсирует так, что я в шоке ловлю воздух, не поспевая за траекторией полета, но все же успеваю перехватить за бедра в момент рокового признания (бинго! Виаго сказал "член"!), насадить крепко и глубоко до громкого шлепка тел и бешеного потока нечитаемых мыслей. Хотя нет, кажись, я читаю его: "членчленчленчлен", ну ничего себе вдохновился.

А я вдохновляюсь еще больше - и, прокатывая Виаго грудью о грудь, колом стоящим членом о свой пресс, победно ухмыляюсь в поцелуй, облизываю его клыки и заваливаю на стол, роняя вампира спиной о дубовую поверхность без страха сломать что-то или кого-то. БАХ - столкновение спины со столом, и вместе с ним салфетница падает на пол, а я нависаю сверху, прокатываясь локтем по поверхности вверх. Прихватываю Виаго за челку, оттягиваю назад и фиксирую реакцию, будто все еще не понимаю, как в его прекрасной голове сейчас теплилась мысль о плите - и часто киваю своей лохматой головой, соглашаясь, ведь не имею сил произнести хоть слово, катая вампира по поверхности ствола волка. Считает меня идеальным? Божечки, я таю, роняю себя на него, cоприкасаясь грудью с его, подтягиваю голову назад, обнажая шею - и прикусываю ее, но не кусаю, все еще ничего не помня про реакцию вампиров на яд оборотня. Держу так под своим контролем, моментом заставляю перестать елозить, напрягая Виаго, словно кобру, что бросится в любой миг. Такой страстный и необузданный вампир, бозже. На кажде его "люблю" - тысяча противоречий, но я не удерживаюсь, ведомый его честностью, от поцелуя в губы, страстно и нежно, маниакально и с комфортом. Оттягиваю нижнюю подсосом, когда выпрямляюсь над ним и завожу его ноги ближе к шее, дергаю на себя, перехватываю над коленями, скрещивая руки для удобства, и теперь Виаго никуда из захвата не денется, будет покорен, будет оттрахан членом, который, оххх, как вампир любит. И в быстрый, почти собачий темп срываюсь, прямо в его любимую бездумную долбежку, чтобы мысли в ноль и чувственность на максимум. Стонаю сквозь рык и вздохи, сам не замечая, что вот его стоны (ни один мимо ушей не пропущен) ласкали слух больше хлопков состязающихся бедер. Я кусаю его сухожилие над голеностопом, тут же зализываю размашистым языком. Хриплю ему в ножку:

- Детка, ты просто невероятный. - Слова чеканятся, как бедра врезаются в его пах, как член бьет в самую чувствительную точку, а его тугие мышцы меня просто уничтожают. Так страшно застрять в нем еще раз, не уследив за оргазмом. - Я без ума от тебя, - вместо "я тебя люблю", но надеюсь сторгуемся на этом, ведь это уже больше, чем ничего, и нихрена себе какая правда, мне аж самому неловко. Тысячу лет никому не признавался в нежных чувствах. - Ты очень красивый... - и припадаю к ногам снова, поочередно целуя каждую, пока все отбиваю заданный ритм, бросаю на него искоса взгляды томные да похотливые, и сбиваюсь со счета времени, утопая в омуте этой страсти, вспыхнувшей от случайной провокации на мосту. Теперь не представляю, как без него жил бы. Виаго теперь - очень важная часть пейзажа. Я обладаю этим искусством, и от этого дрожат ноги, бедра и живот, я чувствую подступающий жар и не могу остановиться, жалобно скулю, как волчонок, слабый перед инстинктом, и чувствую, как пульсирует в головке, и мой внутренний таймер отсчитывает секунды "до", три-два-два с половиной- вынимаю, разливая по проходу сперму и доливая дальше по всему телу Виаго, жмурюсь до звезд в глазах, а из члена - очередной фонтан, я содрогаюсь, додрачивая новый узел, и падаю вперед на ладонь, сотряся стол в последний раз в этом акте. Жмурюсь еще секунд десять и открываю глаза - сталкиваюсь с ошалелыми карими, что прыгают по ровной линии от моего лица до узла и обратно, и я встряхиваю головой с довольной разнеженной улыбкой, отжимаюсь, согнув локоть, и утыкаюсь лицом в его шею, начиная слизывать за собой все расплесканные капли.

В этой комнате возгласов только «ах», «ох» и его томное «ррр», и влажность в помещении заметно выросла, и я такой суецидник, раз мне нравится это адреналиновое ощущение в любовном акте при свете дня, когда может при малейшей неосторожности я превращусь в пепел, впрочем, я сгорю быстрее от его бешеной гонки. Жаль, что мы с Антоном не были знакомы в 1653 году, ему так бы пошел фрак, я научил бы его одеваться изысканно и по моде, чтобы срывать скорее все эти стильненькие аксессуары, мы бы были еще людьми, и я бы сравнил, есть ли какая-то разница со сверхъестественным миром, или все из-за него. Он тянет мою голову назад за волосы, все такое чувственное и острое, и я прижимаю его тело крепче, до синяков и маленьких царапок, до его хриплого дыхания в мою кожу, и чем дальше назад, тем тяжелее в стоны и легче в остановку дыхания, когда горло просто перекрывается, будто бесконтактное удушение, но мне так нравится. Кажется, если он захочет пытать мое тело, я все равно буду стекаться по нему в возбуждении, и это так странно, ведь я раньше даже не мог представить ничего подобного, тем более с ним. А сейчас, кажется, не могу представить, как буду без. Он научил меня каким-то новым оргазмам, и теперь ему придется жить с этим вампиром, что также взаимно без ума от него. Мне наплевать, на сколько я здесь останусь и что мы будем делать, меня не волнуют мои соседи, которые, возможно, переживают, мне без разницы, как часто мы будем трахаться, просто касайся меня снова и снова, как умеешь только ты, называй своим голосом «твоим» и рассказывай, как «сильно ты заводишься», знаешь, мне ведь тоже так тяжело принимать комплименты, но от тебя - это что-то совершенное, на другом языке, которому я так стремлюсь научиться вместе со всеми твоими поправками на лексикон. Ты же слышишь меня? Я обожаю твой член внутри себя. Ich liebe deinen Schwanz in mir. J'aime ta bite en moi. Я могу произнести это как угодно в твои ласковые уши.

Он кусает мою шею, и я замираю всем телом, впечатываясь навстречу сильнее, нет, прошу, помни, как это опасно, здесь только деревянных кольев не хватает в дополнение к солнцу и волчьему яду, зачем такой накал безумия, черт, мои ноги напряжены до предела, и я боюсь пошевелиться, лишь бы он не соскочил зубами слишком сильно, лишь бы не оставил необратимую метку, от которой не существует лекарства, пожалуйста, убивай меня по-другому, как ты умеешь, томно и страстно. Но это так сексуально чувствовать его силу и мое существование, которое зависит от одного его неловкого движения, и он его не смеет допустить, будто материя всего мира принадлежит его воле, и наперекор ей не произойдет ничего непоправимого. Но я так влюблен, и как же он позволил этому случиться?

Его руки тисками вербуют мое тело, я не могу соображать, лишь ловлю его губы навстречу, ударяюсь затылком, опускаюсь, когда он берет мои ноги, скручивает меня под собою, что я чувствую всю его тяжесть, и стол трясется так, что я жду, когда он развалится и мы оба упадем прямо вниз, не замедляясь ни на секунду, потому что когда я с ним - остановиться невозможно. Он может держать меня сильно, я могу поддаваться сколько угодно, но оживленное сердце будет кидаться сквозь грудь навстречу, выгибать меня на сколько возможно под его напором, выше и ближе, так невыносимо чувственно. Он кусает меня возле косточки на на голеностопе, и по моим ногам - волна дрожи, это запрещенные приемы между страхом и чем-то новым, потому что ничьи губы еще не целовали мои ноги, как-то не принято да не доводилось, и я прошу его:

- Ах… позжалуйста, ни надо такх... - а у самого глаза закатываются в изгибе шеи, и он ловит меня на этом ложном признании, подливая масла в огонь этими яркими комплиментами, что у меня башню срывает напрочь. Так невероятно красиво, будто каждый слог под каждый резкий удар его бедер, глубокий толчок членом прямо в мой зад, и он фиксирует куда-то в мою подкорку все свое отношение, что для меня неописуемо таинственно, ведь он выбирает тысячу разных слов, кроме тех, что люди используют по прямому назначению, и выходит сумасшедший коктейль. Я не знаю, из-за чего верещу так внутри, все факторы слились в единое целое, а он снова мажет губами по моим ногам, и я просто ударяю кулаком о стол, жмуря глаза, это такие острые впечатления в его неописуемой нежности, что просто… - Черхт... ммм… это такх стрханно, Антон, - но, прошу тебя, не останавливайся, просто я умею обманывать, когда переживаю, а ты заставляешь меня чувствовать себя так волнительно, что душа в пятки. И я касаюсь рукой своего члена, провожу осторожно по головке совсем не в такт его волчьей скорости, хочу кончить прямо вместе с ним, но он так быстро выскакивает, и я смотрю в удивлении, как жмурятся его глаза, как пробегает дрожь по всем его мышцам, и сперма повсюду, что я дергаю головой от горячих капель, что прилетают даже в мою щеку, и моя рука на собственном члене замерла, потому что ничего себе. - Ох… у тибя… такхое крхасивое лицо, кхогда ти кхончаеш… - и я вижу его член, такой огромный, этот раздувающийся узел, что невозможно представить, что это было в моей заднице или во рту, я бегаю глазами судорожно по всему его телу, не знаю, куда смотреть и не смущаю ли я его своим пристальным изучением, и он падает сверху, опираясь на руку, а я провожу по своему все еще стоящему быстро-быстро, волною выгибаясь от каждого его поцелуя по шее и по щеке, толкаясь бедрами в собственный кулак навстречу, чтобы поскорее. Какие же мягкие и горячие губы, как же он красив и сексуален, боже… Я беру его за загривок, пока он на плечах и груди, просто хочется бесконечно утопать в его волосах, чувствую, как он слизывает липкость с моего соска, и я обхватываю его ногами так крепко, на сколько возможно, чувствую его член, касающийся живота, такой пульсирующий и горячий, тяну его голову ближе к себе, чтобы… - Потцелуй миня… ммм… - я разливаюсь между нами, с дрожью об его губы, прижимаясь слишком крепко, чтобы в финале отпустить со вздохом, полным расслабленного наслаждения, смотрю в его туманно-зеленые и скольжу пальцами по его щеке. - Не… не слизьивай больше… тотчи свой бикхон, - улыбаюсь в его лицо и, пожалуй, мне надо еще пару минут полежать на этом обеденном столе, надеюсь, я не помешаю Антону. Впрочем, он может съесть свою яичницу прямо с меня, я даже не буду против, просто ох… у меня до сих пор такие крохотные покалывания по всему телу, слишком приятное, чтобы спешить в реальность. Теперь мы точно закрыли показатели по разику-другому.

После принятия горячего душа под потрясающим напором - господи, в его квартире все такое комфортное - я собрался довольно-таки быстро для обычного своего темпа, когда надо и кудри зачесать, и все манжетики поправить, и, Антон, кажется, смотрел на меня как-то очень злобно, ему то лишь майку напялить и всякое такое, жил очень в минимализме, я этот жанр не понимал, нет ничего лучше барокковых финтифлюшек. Нервировал меня, стоя над душой, в итоге я наконец-то был готов и обернулся мышью, чтобы спрятаться у него за пазухой и зацепиться когтями за ткань, чтобы не соскальзывать. Здесь душновато, но пахнет моим родным волком, рядом с его теплом всегда так уютно. По внешним звукам все такое непонятное, где именно мы были и шли, днем город пел совершенно по-другому, слишком откровенно шумно, и мне было несколько не по себе, а еще я постоянно боялся скользнуть вниз, но рука Антона постоянно проверяла, как я там, периодически прикасаясь к своему торсу (ну, то есть ко мне, и я такой «ах, ты что ли про меня помнишь??? да, я тут, жду, когда мы дойдем»). Вообще нечего переживать, я очень взрослый и самостоятельный мыш, но, погодите, это собака??? господи, Антон, поворачивай!!!

В общем, мы добрались героически и без происшествий, и в туалете его офиса я уже мог принять свой нормальный облик. Огляделся удивленно, был очень поражен его смекалке, ведь тут не было камер, чтобы меня вычислить, самое безопасное место.

- Какх я виглязжу? - спрашиваю у него, что-то переживаю, вдруг что-то случится. Все же работа для него была важна, не хотелось бы натворить делов, но все очень интересное. - Ммм… Антон, а чшто мне гховорхить? Мозжет, я нимецткий турхист? - должна же быть какая-то легенда, почему у него тут расхаживает посторонний человек, вдруг у меня паспорт попросят или диплом об образовании - господи, у меня же только устаревшие данные! Мне кажется, это все была плохой идеей, я в какой-то некомфортно обстановке, а что, если там солнце не занавешено?! Молодец, Виаго, подумал о главном в самом конце!

Боже, нет, они не ушли! Черт. Я с его членом меж своих зубов, а он шепчет мне, чтобы я продолжил - ты серьезно?! О нет, я не хочу, чтобы меня застукали в таком неподобающем виде! Боже, Антон, я так верю в тебя и надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, и я пытаюсь в ритм тихони, когда ссаживаюсь медленно и осторожно, когда касаюсь лишь языком и губами, чтобы совсем беззвучно, чтобы если здесь есть еще какие упыри, особенно вот этот настырный тип, что никак не отлипнет, то они бы вообще ничего не поняли. Мне хочется очень сильно сквернословить на всю эту ситуацию, но я держусь, касаюсь его рукой, а все такое влажное, и под столом я слышу эти пошлые звуки, без понятия, доносятся ли они с той стороны, и это заставляет мои нервы плясать диким танцем, и вместе с тем это так потрясающе остро, у меня настоящая адреналиновая гонка, что нас заметят, и я даже не знаю, кому не поздоровиться сильнее. Но вот, наконец-то, я слышу уходящие шаги, и его дрожащий голос, что пытается осудить меня и вынести приговор, и я не позволяю, возвращаясь в привычное, насаживаясь лицом на его член, сбивая траекторию его мыслей, ох… мне так нравилось нравиться ему, это так невыносимо чувственно сводить его с ума всем тем, что ему доставляло ему удовольствие. Захочет ли он кончить мне на лицо? Лишь бы не прямо в рот, а то я не переживу вампирских брекетов, мне же нужно чем-то питаться, боже, и это очередная заводящая меня опасность, с Антоном ведь всегда все на острейших максималках, когда я тотально забываюсь, где его, а где наше. Тут даже кровь его не нужна, чтобы мои извилины запутались. К тому же… мне просто хочется оставить ему яркое воспоминание, ему не обязательно отвечать мне чем-либо, а он настоятельно просит остановиться. Я по-началу подумал, что это флирт такой, мол, оставносиь, Виаго, я же сейчас кончу, а потому я веду языком по его стволу, но слышу, как его голос становится слишком настойчиво-холодным, и это бьет тревожным сигналом, что я резко отстраняю голову, смотрю в него с недоумением. Нас спалили?! Уже?! И он просит обратиться в мыша, и я подумал о самом страшном - боже! Он намекает на звериный секс! Ну уж нет, я люблю тебя, но у всех моих девиаций, знаешь ли, есть какие-то границы! Я не готов переступать через эту черту! А сам же оборачиваюсь, потому что его командный взгляд не терпит отлагательств, а он хватает меня под пазуху, что я лишь успел пропищать что-то невнятное, что в переводе с мышиного примерно «Антон, меня к такому ни одна вампирская академия не готовила!»

И он тащит меня куда-то, а я барахтаюсь под его рубашкой, трусь о его горячее пахучее тело, ведет себя, как браконьер, максимально неуважительно, а я ведь старался быть таким галантным, а он все спешит и спешит, я лапкой задел его стояк, кажется, и это просто ахренеть, если честно, с этого ракурса он не просто огромный, а титанических размеров, не хочу думать об этом в таком ключе, и он дает какие-то команды людям, прям раззадорился, а я не могу не отметить его очередное проявление этой беспрекословной сексуальности, хоть совершенно не понимаю эти мотивы. Слышу, как защелкивается замок, и он выпускает меня, и я чувствую себя таким растрепанным после этой гонки, смотрю на него полный недоумения, потому что со мной так вообще нельзя! Я же без пояснения съедаю сам себя, а он в прямые команды за доверие, и с последним проблем не было, но раз это и так, хоть бы дал намек, что мы не бежим от конца света! Я даже сказать ничего не успеваю, как он подлетает с этим волчьим оскалом и желтыми глазами, и… какой сегодня день? Полнолуние было недавно, но в нем бушует зверь, и сейчас диалог строился уже явно не на двоих участников. Он так шумно и неосторожно заставляет своими руками сесть за стол, что я едва охаю, кладя ладони на его грудь, чтобы в случае чего иметь хотя бы пол шажочка назад, но вовсе не собирался его осуществлять. Мои ладони горят, настолько натянуты его нервы, и я ушами слышу, как его кровь бушует в сексуальной агрессии, совершенно не той, что была сегодня утром. Смотрю на него в тихом ужасе, боюсь, что моя шалость его разозлила, и сейчас последует какая-то ссора, но он такой возбужденный, что мало вероятно, что мы сейчас расстанемся.

- Антон, прха… - только начинаю я, но его речь четче и быстрее, долбит прямо по ушкам. - Чшто? - он расстегивает мою рубашку так быстро, но так педантично, что у меня глаза не успевают улавливать, будто он подключил какую-то супер-скорость, и я выглядываю быстро из-за его плеча, мы в кабинете как в какой-то коробке, и здесь нет окон, и вроде нет этих страшных камер, какая-то прямо выручай-комната, получается! Мне кажется, я начал нервно дышать по привычке, а сам смотрю на него взволнованно-влюбленно и совершенно не понимаю, о чем он спрашивает, просто… - Мне такх нрхавится, кхогхда ти гховорхишь, чшто я твой пархень, - и успеваю улыбнуться прежде, чем он залезает пальцем мне в рот, дразня по клыкам, и мое урчание в животе сразу выкручивается на максимум, и я не любил такие внезапные звуки, совершенно не романтичное, но он все ловит на лету. Вижу, как он проводит по собственному члену, такому влажному после меня, просит укусить его в дичайшем флирте, я зависаю всего на мгновенье прежде чем резко впиться в его шею. Прости за грубость, но во мне тысяча и одна эмоция, и все подписаны твоим авторством. С голодовки его кровь еще более жгучая и терпкая, и здесь бы хватило всего пару капель, но я не могу остановиться так быстро. Мычу прямо в его шею, не вынимая клыков. Еще секундочка, еще одна, еще чуть-чуть… Я отрываюсь так нехотя, мог бы осудить полностью все его тело, знаешь, летучие мыши могут делать это за мгновенье. Но я люблю тебя до такого безумства, что никогда это не сделаю. Ну, если только ты не обидеть меня очень сильно, я вообще умел в месть, поэтому не знаю, что будет, если мы станем бывшими, ну, я буду долго плакать, а потом, возможно, караулить тебя под окнами, чтобы съесть, потому что я всегда заедаю свой стресс, а твоя кровь самая лучшая во всем Веллингтоне. Облизываю свои окровавленные клыки и спешу заткнуть свой укус ладонью, чтобы не тянуло больше и чтобы кровь не заляпала одежду. Смакую все, что стекает по моим губам, чуть рыча, как дикое животное, вытирая остатки алого свободной рукой и облизывая собственные пальцы, не пропущу ни одной твоей сладкой клетки, все в употребление, весь ты. - Ммм… Я думать, чшто узже докхазал. Я могху и кхоооофе свархить, и тчлен отсосать, - улыбаюсь краешком рта, а сам посматриваю на его губы. Вздыхаю с трепетом и тяну его за бедра прямо в свои разведенные ноги. - Здесь ти долзжен скхазать «ви наняты».

Я вообще не планировал вот это! Но я так рад, что это происходит, и я стараюсь поскорее расстегнуть свои черные брюки, пока зажимаю его шею, чтобы эта чертовка не соблазняла меня на голодный желудок, и Антон стаскивает их с силой, но ровно на столько, чтобы оголить мою задницу, и мне лишь приходится чуть подпрыгнуть в воздух, чтобы помочь ему, боже, он такой дерзновенно-быстрый, прет на меня тотальной агрессией, что у меня глаза скоро лопнут от всего этого ожидания и восторга, я просто не могу, он как неконтролируемый обвал лавы, что летит прямо на меня всей своей повышенной температурой, прижимает бедра вновь к столу, шлепая о дерево прямо голыми ягодицами, и а я успеваю разве что ахнуть прежде, чем он заводит мои согнутые запутавшиеся ноги выше и вбок, и я разве что успеваю опереться на руку.

- Ах, Антон, подозжди... - пытаюсь замедлить его на скаку, боже, я еще не видел его таким в трезвом_обычном состоянии, это так напоминает наш первый секс, будто в романах Маркиза де Сада, и я спешу облизать свою руку, чтобы скользнуть меж собственных ягодиц, размазывая влагу и не спуская на него ожидающих глаз. - Воть,  - и хлопаю на него ресницами. - Теперх... теперх, ох… позжалуйста, - и он надавливает головкой меж моих сомкнутых бедер, и у меня внутри все застывает, господи, он же буквально связал меня моей же одеждой, распластав тут между всех этих бумажек и органайзеров, и я не могу позволить себе дернуться, чтобы разрушить эту идеальную иерархию, а моему волку так все равно, он одним движением входит так быстро и плавно, а все эти навороченные предметы канцелярии, пожалуй, добавляли возбуждения, потому что черт… когда-нибудь Антон будет трахать меня в то время, когда я буду составлять список покупок. Это будет два моих любимых занятия в одном, перевернут вселенную, возможно, я окончательно потеряю рассудок, и мой взгляд блуждает по этим всяким ручкам и книжкам, что по бокам, а грудь гуляет в прерывистом дыхании, и - бац - его сильная рука сметает часть всего этого органичного на пол, как в этих идеальных романтических фильмах, в которых этот момент для меня - настоящий хоррор, и я аж сбиваюсь в недоумении… - Чшто ти творхишь?! - и брови к центру переносицы, а он проталкивается глубже, и их поднимает выше. Я тянусь окровавленной ладонью к его ране, сжимая шею и притягивая его ближе к себе, чтобы губы о губы, но я не спешу целовать. Срываю ботинки с пяток один за другой, и они падают поочередно на пол. - Изхбавь меня от чштаны, - смотрю в него сердито. - Ох… ти такхой нетерхпиливий… - улыбаюсь, как хищник, и скольжу языком по его нежной губе. - Сними, - потому что я ни черта не шучу. Хочу его во всех проявлениях, хочу ахренительно пройти это собеседование, а для этого понадобится обе ноги. Господин начальник же хочет проверить все возможные таланты?

Полнолуние прошло, но у волка богатое воображение, если он пробуждается от ледяных прикосновений моего чокнутого вампира. Я даже не знаю, что со мной происходит, почему мне все это так в кайф, хотя является абсурдом и полнейшим сюром по факту, ну вы посмотрите: мой парень-вампир из семнадцатого века с чурбанским акцентом (не факт, что живет тут легально в принципе), сдающий в ломбард фамильные проклятые золотые кубки и устраивающий секс едва ли не на люстре, за последние сутки научившийся сосать не только кровь, но и тчлен размеров Альфа-оборотня, аристократически манерный и по-юношески наивный. Я без малейшего понятия, почему мое возбуждение столь космическое, может, я стал извращенцем или всегда им был, или я окончательно пресытился человеческой скучной жизнью, вышел на новый уровень сверхъестественной осознанности, но я уже просто не вижу ничего ненормального в том, что происходит между мной и Виаго, в этом непрекращающимся секс-марафоне, за дистанцию которого я успел связать себя обязательствами по отношениям, познакомить Виаго с коллегами, приведя его в святая святых, где я отдыхаю от всего сверхъестественного говна, просто тупя в комп и выполняя привычные задачи. Я раскрыл ему так много о себе, о своей душевной организации и привычках, а Виаго услышал только, что я назвал его парнем - и мне так все равно, пускай радуется хоть рассвету в моих объятьях, пока он так влюблен в меня и искренен до каждого слова/эмоции/жеста, он просто радует меня и делает мою жизнь наполненной, позитивной, хотя у нас все в привычном кровавом и темном цвете, с ним я чувствую себя живым и счастливым, как никогда желанным и самым лучшим. Он закрывает все мои потребности: физиологические типа секса, прикосновений и живого присутствия, и психологические, такие как эстетика, просвещение и непринужденное общение, совместный досуг, прогулки и забота друг о друге. Точно так же и я закрываю многие потребности Виаго, включая сюда даже питание. Если двум существам комфортно и хорошо друг с другом, разве все остальное имеет значения? Мы еще никому не навредили, так что можно считать нашу первую половину недели отношений очень успешной. И чертовски насыщенной, конечно.

Вот, собственно, и последняя пуговка на его рубашке поддалась моим ловким пальцам, хорошо умеющим в мелкую моторику, я быстро стаскиваю ее с холодного тела и бросаю за его плечо прямо на спинку кожаного кресла, ведь мы не хотим заляпать белоснежное яркими алыми пятнами, когда Виаго будет есть меня. И эта смуглая грудь такая твердая, каменная, даже когда под этой кожей бьется сердце - мне так нравится это, как нравится не испытывать страх навредить, ведь грудину вампира хрен проломишь без должного усилия, поэтому охотники на вампиров обычно такие крепкие, поди попробуй забить осиновый кол в эту грудь, природа-то не дура, не обделила кровососов неуязвимостью. Эту кожу могут прокусить только клыки оборотня, и вот мы здесь, и я каждый раз проглатываю слюни, что сами собой набираются во рту от его вампирского запаха, но теперь мне кажется, что это не желание растерзать его, а чистое возбуждение, телесный голод, и я потакаю внутреннему зверю - и Виаго потакает ему тоже, даже слишком, а я ведь так долго и скрупулезно тренировал его самоконтролю. Все псу под хвост. Вот он я, наполовину волк, наполовину человек, две неравных половины спорят во мне, выбирай тьму или свет, но если хоть 2в1, я не буду против, ведь в качестве разнообразия в нашей постели всегда будет третий - и никогда не будет скучно. Я подаю ему себя как десерт, и в мгновение, когда клыки впиваются в кожу, мир сгущается ало-золотыми красками от инфернального сияния моих глаз, волк агрессивно взрыкивает - втягивает родной запах - и почему-то тут же скулит в вампирское ухо как щеночек, и моя руки обнимают Виаго вокруг пояса крепче, прижимая к себе близко и собственнически, я позволяю ему допить мою кровь до той отметки, которая покажется ему достаточной для того, чтобы завести жизненные показатели и, может, еще немного для кайфа. Пока у меня вся шейно-воротниковая немеет от оттока крови, в области члена все циркулирует еще активнее, посылая сигналы к инстинкту размножения, типа, Антон, мы при смерти, давай, продолжи род, вдуй этой суке альфачей-полукровок! Виаго допивает и закупоривает две дырочки ладонью, как бутылку шато винной пробкой, и отстраняет меня как фанатик, облизывая губы и скользя своими похотливыми карими, что у меня внутри все аж закипает еще сильнее. Как же он распалял мою страсть! Это же просто нужно, невозможно больше ждать, жизненно необходимо трахнуть его именно здесь и сейчас - такого голодного и такого моего, пошло раздвигающего ноги и говорящему...

- Ммм… Я думать, чшто узже докхазал. Я могху и кхоооофе свархить, и тчлен отсосать. - Кхм, что? ЧТО, прости??? Я вылупил глаза на него, и меня аж волной дрожи прошибло, как это секси, и вместе с тем охуеть как смешно, но я в принципе просто в шоках от того, что Виаго это произнес, так что не реагирую никак, поэтому он сам прижимает меня к себе, стыкуя бедра, и, упершись в его каменный стояк своим, я встрепенулся и быстро пришел в себя. Нанять его, да. Натянуть его - тоже да.

- Вы повышены до ассистента, - флиртую с ним, подкидывая ему новое слово без рычащих.

Хватаю обеими руками за пояс его брюк, помогая справиться со штанами быстрее, чем он в одиночку со своей винтажной пуговицей, цепляюсь за бока штанов и резко стягиваю их вниз с утробным нетерпеливым рычанием, сводя его длинные ноги вместе и по сути стягивая их штанами поперек колен. Вскидываю их вбок и вверх, опрокидывая Виаго на лопатки, перехватываю в одну руку за щиколотки и опускаю взгляд на эту упругую голую задницу, тихо мычу от удовольствия - до чего прекрасная картинка - и это его кукольное фарфоровое личико с порой таким стервозным видом, что мне хочется его буквально во всех позах, но подчинять и присваивать, и хотя он не строптивый, но так любит спорить и не верить фактам, что мне все время хочется вытрахать из него этот консервативный скепсис, но я помню о том, что консерваторы - самые извращенцы, ведь я сам в каком-то роде консерватор, и мы такие, якобы душные, а на самом деле устраиваем самый лютый аттракцион сексуальных игрищ, а вот сейчас дошли и до ролевых: Виаго так хорош в образе ассистента, что благоговейно заглядывает в рот своему начальнику и умеет в кофе и минеты, а мне доставляет делать это в этом офисе, что-то такое против правил и этики, соблазнительное и пошлое, в конце концов, мой вампир не против и не угрызается совестью, значит, все в порядке, можем продолжить. Нет? Окей, жду. Бедра чуть покачиваются по инерции в нетерпении, потому что перед глазами все, куда я нацелился, а Виаго медлит, но черт, причина оказывается такой, что я не против и подождать. Он своей же слюной мажет между приоткрытых в этой позе ягодиц, и у меня рефлекторно спина выгибается в атакующую стойку, я будто на низком старте. Хотя почему - будто? Воть. Блядь. Я точно конченный, но это "воть" меня с катух срывает, и я наваливаюсь сверху, безошибочно определяю траекторию, сталкиваюсь еще мокрой его же стараниями головкой с проходом, вытягиваю его ноги выше и одним уверенным движением вхожу в него, чуть откатывая назад по столу. Хей, он смотрит на меня, нет? Я со звериным возмущением и ревностью сметаю всю лишнюю канцелярию со стола, чтобы своими блестящими поверхностями не отвлекали моего цыганского бойфренда, и Антон никогда бы так не сделал, но волк уже разносил хату вампиров в порыве брачных игр, так и что ему - какой-то кабинет? Так похер. А вот на Виаго - не похер. Это шоковая терапия, и мы пойдем на крайние меры, чтобы удержать его жизненно_необходимое внимание. Больше эмоций, больше ярости, больше секса - его лицо создано для того, чтобы отражать всевозможные эмоции, которые я прочитаю, как самую интересную книгу. Нет! Которую я напишу, черт возьми! Резкий толчок вперед до шлепка о бедра - это моё. Напорюсь раной на ладонь вампира - это его. Все территории охраняемы, и я чувствую, как он тянет на себя воображаемый ошейник, а я подчиняюсь, хотя вроде доминирую.

- Нет, - отвечаю и сильнее сжимаю его ноги штанами, накручивая ткань на кулак, продолжая подмахивать бедрами, несмотря на то, что его клыки в опасной близости от моих губ, а выражение лица хищное и коварное. - Нр-равится твой вид с этого ракурса, - ухмыляясь, говорю я, и поглядываю вниз, хоть Виаго и держит меня крепко своей ладонью, я очень рискую своей шеей в опасной близости от вампирских клыков, но, черт, это заводит еще сильнее. - Вот тебе техническое задание: выпутывайся сам, если так хочешь. - Я ухожу от недопоцелуя на короткое мгновение, пока выпрямляюсь, ослабляю хватку штанов и подныриваю головой между его коленей, устраивая его ноги на своих плечах в уже знакомой позе. Только на столе шефа я еще его не имел, и вид в самом деле - что надо. Виаго снова тянет меня к себе, и я, наконец, целую его, стукаясь клыками о клыки в этой нелегкой, полной страсти и осторожности борьбе языков, а руками обнимаю его плечи, подтягивая тело почти к самому краю, чтобы не съезжал далеко, и шепчу жарко сквозь поцелуй, чувствуя как выпутываются из штанов ноги за моими плечами: - Мой изобретательный сексуальный мальчик...

Его желтые горящие глаза - как две луны, и хорошо, что мы заперлись в этом спичечном коробке, но я вздрагиваю от каждого слишком шумного, боясь, что новый звук станет фатальным. Не хочу, чтобы у Антона были проблемы на работе из-за меня и того, что он придумал себе полнолуние, как мальчик с огромным воображением. Боже, я уверен, что он трахает меня на одной своей фантазии про офис и работу, он же такой гиперфиксированный маньяк, которому лишь бы клацать по кнопкам или загонять в меня глубже, и если бы он делал это одновременно, то, возможно, его мозг встал бы и остановил процессы жизнедеятельности. Не хочу проверять. Хочу его. Он шеей давит на мою руку, нависает сильнее, чтобы я уходил вглубь стола, вжимал голову в собственные плечи от его напора, чувствовал, как его кровь сочиться между моими пальцами, скользил пьяным взглядом по своей руке, слыша его рычание в очередном шлепке, от которого все становится таким томным и жарким, взвинчивает поддаться бедрами, а он все фиксирует и не отпускает.  Не смогу пойти домой в таком виде, в этих мятых одеждах и взъерошенных волосах из-за спонтанного секса, он опять привязывает меня к себе, не отпускает, будто не хочет, чтобы  куда-то делся, и мне с трудом верится, что я не успел надоесть ему за это время. Быть его ассистентом - быть ли все время рядом? Где расписаться кровью? Пока выходит лишь слюной по его губам, что говорят мне «нет» в настоятельных решениях, и я щурюсь сквозь собственные вздохи. Кого я обманываю, господи? Делай со мной все, что захочешь, и я просто сдаюсь от его требований, и моя сердитость разбивается о его движения, подтягивает бровки ближе к переносице и выше. Как я могу бороться с его попытками пародировать мою картавость, и что-то мне подсказывает, что это речь уже давно не про рык внутреннего волка.

Делай, что хочешь, говорит, спасайся сам, а у меня же стокгольмский синдром на лицо, я с ума схожу, когда у него в груди бурлит первобытной агрессией, что находит свое воплощение в толчках в мою задницу, боже, просто не останавливайся, и у меня голова за пределы стола съезжает так, что кадык вот-вот надломится, и я хриплю в потолок, а Антон подтягивает меня за бедра ближе, переваливая сомкнутые ноги на свои плечи, и я шебуршу, совершенно неудобно избавляясь от штанин, но каждое такое ерзанье - дополнительный изливающийся стон, все такое чувствительное, ведь я терпел почти двенадцать часов без него, это же целая маленькая жизнь. Это ведь ошибка считать, что вечные живут медленно, нет, у нас просто пропадало ощущение времени в принципе, зачем нам минуты или годы, если ничего не имеет конца? Если хочу тебя снова через пять минут, значит, буду. Ну, если позволишь, конечно, я же не абьюзер, хотя иногда так хочется откусить кусочек. Черт… его кровь так близко, я бы хотел уметь впитывать ее кожей, но его бедра так двигаются внутри, что я не могу отвлечься, чтобы напасть, так и бегаю глазками туда-сюда, застревая то в его мистических глазах, то в алой крови. Надеюсь, я не задел ничего важного, так сочиться, словно разрезать шоколадный фондан. Последний рывок, и штанины слетают вниз, оголяя носки на подтяжках, и я так шумно вырываюсь из его поцелуя, сжимаю ногами крепче его массивную спину, чтобы ближе к себе, и он подумает, что снова в губы, но нет, здесь совершенно другая цель, такая эгоистичная и корыстная, такая из жадности, но нисколько не подразумевающая причинить новую порцию вреда. И я скольжу языком по собственным пальцам, сквозь которые эти алые полосы, я зверею вместе с моим сексуальным волком, что шепчет мне что-то про изобретательность так, что у меня член взвывает между нашими телами.

- Антон… - мычу сквозь собственную руку на его шее, пока он так вбивается в меня, чтобы острее и жарче, ищет те самые точки, которые должны соскочить с катушек и рассыпаться по полу бесчисленным бисером, чтобы навсегда и безвозвратно. Так сложно сохранять с ним рассудок. Он такой вкусный и такой бесконечно мой. - Я боюсь за твой шея… - а сам чуть приоткрываю пальцы, чтобы крови больше и прямо в мою принимающую пасть. Нектар, что делает мое тело таким живым и человеческим, а он говорит, что все это неважно и что рана уже затягивается, и я осторожно отодвигаю руку, так рвано в этих бесконечных толчках, от которых у меня голова такая мутная. Слизываю полосы с его белоснежной кожи, чтобы все вернулось в исходный внешний вид, меня так дурманит и ведет, что я забываюсь в этих поцелуях, скольжу клыками, но не с целью порвать, а чтобы языком плашмя и удобнее, чтобы не проронить ни единой капли. - Прхасти… ах… я биваю такхим жадным рхядом с ти…

Мне стоит многих усилий, чтобы оторваться от его раны, что постепенно затягивается и не требует скорой помощи. Антон буквально стекал по мне, и что буквально, что метафорически, это заставляло вздрагивать под всеми его касаниями. Он разгоняет во мне пламя, адреналиновую гонку, так похоже на неистовое чувство тревожности, когда хочется резко сделать хоть что-то физически, чтобы отпустило, и я сжимаю его рубашку в грудях, чтобы в разные стороны, наплевав на пуговицы, я одолжу ему свою, если мы не последние, кто остался в этом офисе. И я подлетаю чуть выше, чтобы целовать его ключицы, от которых так вкусно пахло, чтобы вести руками по его животу и насаживаться своими бедрами плотнее прямо в воздухе, оторванный от столешницы, осторожно спуская угловатые ноги вниз к его рукам и обвивая плечи.

- Ти долзжен быть осторхожен… черт… - кутаюсь пальцами в его волосах, когда он такой дерзкий и навстречу. - Одназжды я съем ти без остаткха, прхосто потому что ти не прхедставляешь, кхакхой ты сладкхий и кхакх мне слозжно контрхолирховать себя рхядом с тобой. Ти с ума сводисшь, - и я левитационным рывком заставляю его опустится в кожаное кресло подле стола, чтобы устроится сверху, ведь я не шучу, я вообще очень честный вампир, и я действительно не могу остановиться. Насаживаюсь на него бедрами еще и еще, волною касаясь членом его оголенного торса, так хочется размазаться по всем его поверхностям, боже… - Ти такхой крхасивый... - тяну за ворот его черной рубашки, чтобы тянулся прямо в мои губы и целовал их так, как не умеет никто, только он, Антон, или его внутренний волк, они оба были чертовски хороши, и на месте моего возлюбленного я бы не отделял их так сильно. Если подружились, то давно действуют сообща, как единое целое, и ведь обе эти личности каждый раз пытаются трахнуть меня, словно в последний, словно я не жил вечно, и это мой последний шанс на какое-то счастье или даже элементарное чувство разрядки. - Сказжи, кхак ти хочесшь меня… - мне просто башню срывает в этих поцелуях и бесконечных движениях, и я беру свой член, ведь сегодня все про чувство жадности по этим ощущениям. - Или чшто мне сделать, бозже… Антон, я зже чшто угходно готов для ти, понимаесшь? - ненавижу сам себя за эту чрезмерную честность, но это как на духу, как здесь и сейчас, сквозь все эти хлюпающие такты. - Я черхтовски льюблю тебя… ах… тебя зже не смусщает это? Ммм…

У нас бы наверняка ничего не вышло, встреться мы лет тридцать назад, когда я был той тестостероновой пороховой бочкой, что взрывалась от каждого шороха и вампирского высера, это были лихие восьмидесятые-девяностые, и мы выживали как могли, так что без осуждения, пожалуйста, я до сих пор не знаю, как мы выжили. Прошлый вожак не выжил. Но и я как-то вывел в итоге стаю из всеобщего сверхъестественного безумия, правда успеха «перевоспитания» оборотней Те Аро не хватило для того, чтобы всем оборотням вновь разрешили посещать «бал нечисти» (с недавних пор можно, но и тут подвох, об этом чуть дальше), и какие-то зомби ходят регулярно, а мы нет, но как-то и не страдаем от этого. Другой вопрос, что старейшины устраивают эту вечеринку в полнолуние, и это по-крысиному, ведь волки так и так не могут прийти уже который год, да и хорошо это. Помогает сохранять нейтралитет с вампирами, а то ведь на балу явно не обошлось бы без поединка. Вот только я, кажется, нашёл новый способ «перемирия» с вампирами, и не уверен, что смогу объяснить это другим волкам… не своей стаи. В моей достаточно крепкая и доверительная связь между членами клана. Просто, блин, Виаго - это суперменов криптонит, я просто разбился о него, не могу собраться обратно. А если превращусь в собаку? Это ж вообще позор будет! Нас так и пугали поначалу, мол, влюблённый волк - уже не хищник.

Так, блэт. В смысле - влюблённый? Ненененене, это просто симпатия, помешательство, краш. Пойдёмте к ведьме, она на таро разложит, там же сразу Дьявол выпадет! Он же демон, иначе почему я не могу перестать хотеть его и давать пить ему мою кровь? Загипнотизировал меня, а я и не заметил. Хотя зачем ему это? Я же понимаю, что вампир добровольно не захотел бы оборотня (наоборот - не уверен, не знаю, а у Стю неловко спрашивать за дружбу с Ником). Вот Виаго и не хотел. Просто мы начали с друзей, а потом оказалось, что дружить организмами нам тоже очень подходит. И вот уже я его парень, праздничный ужин и фак-машина, а я и моргнуть не успел. И я бы долго вокруг да около ходил, не решался бы даже поцеловать его, хотя мы столько фильмов на моем диване пересмотрели, но Виаго случайно пошёл в обход - и покорил волка, а у меня не осталось воли сопротивляться им обоим, и вот мы здесь, в кабинете начальника трахаемся в самых акробатичных позах, и это как порно с секретаршами, только ещё более горячее, потому что ассистент - это вообще как правая рука, и Виаго точно знает, как завести меня сразу на всех уровнях восприятия. Он так раскладывает себя на этом грубом столе, так тянет шею, перебирает ногами, чтобы скинуть мешающие штаны, что я просто не в состоянии тормозить - и только ускоряю темп, вдалбливаюсь в него, словно задачу усложняю, но забываю, с кем имею дело. Виаго выпутывается быстро, но и этот квест - всего лишь для отвлечения, чтобы поконтролировать, пока он не забрал инициативу своей вампирской мощью, где наши тела работают навстречу друг другу, типа, если бы мы были в одной регби команде, то скорее всего отлично сыгрались. Но на поле секса мы совсем непобедимы. Он прилипает к моей шее, с нечеловеческой силой прижимая меня к себе, и я позволяю - тянуть меня, как коктейль (ему остаётся трубочку с зонтиком только подать), зализывать ранки, подкармливать своего внутреннего зверя, а мне для выработки новой крови нужно активнее бёдрами. На том и порешали. А он, масик, волнуется, хотя глаза - бесстыжие, и улыбка кровавая.

Рубашка - в стороны, почти в лоскуты, и пуговицы бисерной россыпью по полу, а под ней я весь в рыжеватой растительности, мне немного стыдно, что даже сужаю плечи, но Виаго зацеловывает так, что сносит башню и все тревоги, и эти медовые речи, мммм, иисусеньки, что он творит со мной этой нежностью, пока я такое животное, не умеющее в границы. Приручает своим голосом, как будто я кобра, а он заклинатель змей. Я теряюсь в текстуре этого сладкого успокаивающего голоса (уже привык к всратому акценту, но и новозеландский не легче), так что всего один «вжух» - и он усаживает меня в кресло босса, которое буквально словно под мою задницу сделано, я немного на подвижной кожаной спинке назад отклоняюсь по инерции столкновения, а Виаго меня к себе тянет за полы рубашки, увлекает в поцелуи, да такие восьмёрки выписывает бёдрами, что я в полнейшем, тотальном ахуе и не знаю, что делать, как будто мне четырнадцать, и меня соблазнила старлетка. Потом вспоминаю, что он реально на дохуя старше, и опыта в принятии решений почти в восемь раз больше, чем у меня, и все проясняется. Я, наконец, понимаю, что это за… вайб. Я умею трахаться и вообще в физику, а он в идеале знает своё тело в пространственно-временном континууме, вот картинка и схлопнулась. Зеркалит траханье, ну нихера ж себе - неплохо для неотразимого.

— Ты отлично… контролируешь себя, — чуть замедлившись, нашёл в себе силы на слова и выдохнул в его губы, прижал ладонь к шее, чуть надавив на рану, чтобы, почти затянувшаяся, она дала ещё немного крови. — Красивый? Я же большой и страшный волк, не ври, за красоту здесь ты отвечаешь. — Смущённо ворчу, нежась под плавными движениями. Все это похоже на аттракцион — то замедляющийся, то набирающий обороты. И сейчас мы в открытом плавании в нежности. И мой облик сразу немного более человеческий, и Виаго гиперчувствительный, бесстрашный в признании своих потребностей. Неужели все, что ему нужно - это мои комплименты? Так мило. Я же всегда ужасно правдивый. - Ну, конечно хочу... - шепчу в его шелковую кожу, чуть подсасываю, чтобы оставить засосы. Из принципа, просто пользуясь лазейкой в вампирской физиологии, когда на циркуляции крови он такой человечный. Меня только раззадоривает эта игра с его состояниями. Анемия - страшное явление. Вожу рукой по его спине, а сам головой веду за его пальцами в моих волосах, вот так, да, почеши за ушком, какой же кайф. И говори в эти ушки самые сладкие признания, мне от них так хорошо, как никогда вообще. Так истолковался по теплу и вот этой эмоциональной заботе, вечно погруженный в не_своё. - Не смущаешь, меня так еще никто не любил. — Отвечаю честно, целую чувственно, чтобы все-все понял. Всю свою важность и ценность. Отнимаю руку от своей шеи и пальцами веду по его губам. Лижи, детка, мне не жалко крови для тебя. Все для тебя. И если речь за то, что мы можем друг для друга делать, то мне охренеть как мало нужно: — Мы вместе, и я буду оберегать тебя. Достаточно того, чтобы ты всегда выбирал мою сторону. Ты сможешь это сделать? — Смотрю в его бездонные с пёсьей надеждой, и думаю, что это очень смело, если он согласится, это как стать частью стаи, и честно, наверно это правда так. Я игриво шлепаю его по ягодицам и, сжимая их, прошу, выталкивая с себя бёдрами: — А теперь развернись, так будет удобнее.

Знаете, вот эти комплименты, которые летят в ответку, а ты же на чистом порыве, и здесь бы про «спасибо» или просто трахай меня с новым порывом, а он оборачивает так, будто я вообще не знаю, о чем говорю. А я ведь знал! Господи, так хотелось, чтобы он увидел себя так, как вижу его я. А я ведь искренне не понимаю его смущение и эти попытки залезть под толстый панцырь, мол, я не красивый или не такой, каким ты меня придумал. Да все такой. Двумя словами, просто великолепный. Такой, что я бы хотел познакомиться с твоими родителями, пожать им руки и поблагодарить за сына. Надеюсь, это не слишком старомодно, и в его культуре все еще так принято, типа… он же из, примерно, семидесятых, да? Я не уверен, какой сегодня год, но семидесятые - те еще лютые времена, когда и традиционность в силе, и уже новомодные течения ревели вовсю, настраивая на очередные революции непонятно зачем. Я не участвовал в общем фарсе, но ходил на парочку митингов, там так много бесплатной крови, и даже охотится не надо. Любил политические волнения, люди прям сами создают целый обеденный стол, прям-таки настоящий банкет и пир! Жаль, что в Новой Зеландии это нечастое явление, а то я бы вступил сразу во все партии, особенно, если там будет Антон, наверняка, чтобы примирить вообще всех, чтобы не ссорились. А я бы такой постучался в его кабинет под видом срочной необходимости согласования буклетиков, а он бы сказал, что это прошлый век, а я бы такой расстроился, а он бы нашел способ все исправить… Боже, мой мозг, обращаюсь к тебе, во мне ахренительно огромный волчий член, так почему ты не можешь остановиться в своих генерациях?! Если существуют перерождения и параллельные жизни, мы бы во всех них трахались как кролики. Вампирские бессмертные кролики.

И он все же говорит такие чувственные слова, такие ценные, будто находит их в самых темных потаенных местах своих души, и это распаляет мое сердце еще сильнее, что вот-вот выпрыгнет в его цепкие лапы под отблески желтых глаз. Я мычу, пружиня на нем собственными бедрами, пока он ногтями по моей спине, чешет так ласково, совсем невпопад моему настроению, и это так взвинчивает контрастом, что я распаляюсь на стоны-комплименты прямо возле его губ, облизываю его окровавленные пальцы, притягивая его руку к своим губам еще ближе, ох, черт… Мычу прямо в них, не сбавляя темпа, он заводит и сводит, я будто торпеда без конечной траектории, в свободном космосе, его кровь и его член - самое адское сочетание, за что я буду проклят в сто крат хуже того, что уже имел. Что ты делаешь… Мне так плохо по тебе от этого перенасыщения, такой очаровательный и бесконечно горячий, отдающий всего себя, и это так ново и потрясающе, так никто никогда не делал. Знаешь, пожалуй, меня тоже так ни разу не любили, пусть ты и не произносишь очевидного вслух. Это не страшно. Я вечный. Я подожду.

- Ах, Антон… - и я чуть укалываю клыком его палец, как совсем недобрая медсестричка, чтобы еще больше его повсюду, а он гипнотизирует своим голосом, будучи не обращенным, но, безусловно, таким же как я, вампиром, что высасывал из меня всю сексуальную энергию наружу, чтобы она бушевала и выливалась на него в неистовом ритме. Я же никогда и ни с кем таким не был. Только с ним. И это не объяснить, да я и не пытался, здесь достаточно чувствовать. - Та… я могху… - шепчу прямо в его пальцы со стоном, я поклянусь тебе в чем угодно, и все это будет правда, что хочешь, я ведь сам предложил любой вариант и просьбу. И если Антон желал, чтобы я соглашался во всем всегда и везде, то вообще без вопросов. Как говорит молодежь, сто пудова. Как я могу быть не на твоей стороне, глупый, ты же такой замечательный… И, вместе с тем, слишком недоверчивый, раз спрашиваешь за такое, но я не против, у всех свои тараканы, мне ли не знать за все те века, что я прожил (или проумер) на этом свете. И я такой растасканный и нежный, такой быстрый, с этими пальцами, соскальзывающими со рта, а он шлепает, будто шпорами поддевает, и я ведь знаток в лошадях, но себя со скаковой сравнивал впервые, хотя казалось бы. Просит повернуться, и я останавливаюсь так нехотя, прям до жалобных бровок, ну ты серьезно что ли? Прямо сейчас, когда я весь такой взмокший и стекаю по тебе, сдерживаясь, чтобы не включить свою памирскую сверхскорость? Но все, что попросишь, ведь о том речь? Или я чего-то не понял? И придется остановиться для этого, пускай счет на секунды, но эти мгновения без, особенно в таком акте, это кощунская пытка, между прочим, и я осторожно ступаю на носки, едва покачиваясь, потому что ведет на дрожащих, поворачиваясь к нему спиной и беря его член в руку, чтобы навести, придерживаясь второй рукой за краешек стола, я такой расторопный, когда дело до тебя касается, а ведь это всего лишь третий (вроде?) день наших сексуальных контактов, и то ли еще будет, если мы на таких бурных стартах. И он рывком прижимает мои бедра к себе, так неожиданно, ведь не видно, и я вздрагиваю прямо на нем со срывающимися гласными изо рта, черт, я тоже хочу тебя во всех позах, если это имелось ввиду, и я чуть отталкиваюсь от края стола, чтобы пружинить на нем еще и еще, будто не было никакой заминки, и если мы остановились на точке скорости, то с нее и продолжим это безумие, от которого мою поясницу выгибает. - Бозже… такх… отличтно, ммм… - кажется, я сейчас распластаюсь по этому столу, тянет в непредсказуемые положения, и Антон рывком поправляет мои бедра, входя слишком сильно, что мне выгибает шею, и вдавливает мою щеку в столешницу, и я аж пропищал сквозь сомкнутые. Я обычно не матерюсь, но блять. Какой же он сильный и сексуальный, вбивает в меня из-под низу, тягая на себя раз за разом, чтобы плотнее и неизбежно. Мне остается лишь кончиками пальцев цепляться за его ноги и держать собственный член, стараясь не сорваться на движения, чтобы не кончить так быстро, потому что с ним я никогда не понимаю, на каком он этапе, потому что кажется, что он просто играется с моими ощущениями в этой экспрессивной манере, а не пытается дойти до своего удовлетворения, жестокий волк. Но он вбивается так быстро и правильно, в самые чувствительные точки, что я сильно взмок и потерял равновесие к дыханию и звукам, и здесь что бы я не делал, Антон решает за меня, когда мне пора кончить, и ему даже говорить для этого ничего не надо, это просто происходит от очередного его толчка, что по силе чуть отличается от всех остальных, или мне просто кажется во всей этой забывчивости, и вот у меня изгиб бедер, сладкий стон, и сперма летит прямо на пол, остатками стекая по члену, а мой волк все входит так чувствительно и жестоко, до невыносимой дрожи. И я соскакиваю с него, устраиваясь на колени между его ногами и припадаю языком к мошонке, плашмя и с мычанием  ведя выше по его ахренительно большому члену. Просто если он кончит прямо в мою задницу, то мы здесь надолго, а мне сильно надоел этот душный офис. Хочу в мягкие горизонтали нашей прекрасной спальни, но я не против помочь ему кончить по-другому.

Он признается мне в любви на второй день отношений, на третий я трахаю его в своем офисе, и что дальше? Он говорит, что любит меня - и я ему верю, вот прямо сейчас безусловно верю, видя его заботливую покорность, что хочет услужить любимому и хочет быть выебанной в благодарность. Это как-то дико, однако мне нравится и оттого штормит в уравниловку: лучшая благодарность для меня - это когда он осознает себя завоеванным. Виаго был бы слишком легкой моей победой, если бы только - не завоевал меня первым. И снова, и снова, и снова... Как ему удалось пробить эту стену, взять - так легко и играючи, - самую неприступную крепость? Теперь я постоянно чувствую потребность в реванше, но даже когда я брал его тридцать раз за ночь - никогда не одерживал безоговорочную победу. Он не вампир, а демон, ведь сводит меня с ума своей дипломатичной доминацией (как это вообще возможно?), ведущей туда, куда ему нужно. Я ставлю его раком над столом, а его фигуристое тело уже льнет навстречу, желая ублажить папочку, я смотрю на него в немом восхищении и праведном возмущении, ведь я прошу его совсем не об этом, я вообще не прошу его помогать, а он заводит меня своими порывистыми, смущает и, самую малость, покоряет - своими глазами, любовью и преданностью.

Он любит меня - потому что он мальчик из прошлого, застывший во времени джентльмен-аристократ, который не ходит на три свидания, потому что ничьи родители не разрешат ничего подобного. Он тот, кто женится до секса, кто определяет пару на всю жизнь - я верю ему, потому что слушал нытье про Катерину бесчисленное количество раз, и о любви там, на самом деле, ничего не было, кроме воспоминаний о первых чувствах и долге, ведь когда-то пообещал сделать все правильно. Я не понимаю, как можно было уйти от него (дважды), но я рад этому, потому что я - никуда уходить не собираюсь. И отпускать его - тоже. Это оборотень соблазнил его, а не наоборот, но если бы я только решился на это раньше - позвать на свидание, сделать красиво, поговорить о лошадях, черт возьми, - я бы получил самое невозможное в этом циничном веке сказочное развитие отношений. Но мы из проклятой сказки, из сюра, и у нас могло быть только так. Мы не в "Сумерках", блять, живем, а в тени.

Ощущаю его гонки, перебивающие страсть, и мне это не нравится. Виаго слишком много надумывает, я не знаю, как с этим бороться (и надо ли исправлять четырехсотлетнего), просто должен быть тумблер, который его вырубает до бессознательного, до куклы, которую можно вертеть на члене как вздумается, слушая секси стоны на немецком.

( Конечно, ты можешь слушаться, но главное - хоти этого, как я хочу быть единственным, кто нападает на тебя, и, конечно, только в сексуальном ключе, ведь наши монстры нашли единственный способ не убить друг друга, но утолить голод и инстинктивную агрессию. Конечно, если кто-то обидит тебя, я защищу, а потом - устроим разбор полетов. Ты можешь дать мне все, чего не хватало, а я дам тебе волчью преданность, что не знает границ - справедливый обмен. )

Я совершенно не удивлюсь, если Виаго в этот момент думает не об окончании, а о повторе этого интервью. Специально ведь отворачиваю его, чтобы не смотреть в бесстыжие. Я подсадил его на себя - во всех смыслах. Теперь хотел запомнить каждую деталь, каждую позу, что доставляет ему наибольшее удовольстве. Мне и так хорошо, он не дает заскучать и свернуть на кривую дорожку лишних мыслей, он так работает над общим кайфом, что мне впервыве кажется, будто я делюсь своей властью (и впервые - мне не хочется сопротивляться). Никогда не образовывал тандемы, но от Виаго просто фонит альфой, хотя я не шарю в бессмертной иерархии. Я чую его амбиции, они тревожат и будоражат мое сознание - и я наблюдаю секунду-другую за тем, как он справляется с задачей, и даже в этом разбивает все мои сомнения.

Если он альфа, то почему я не конкурирую? Здесь что-то другое, и я чую это, но никак не могу понять.

Впрочем, сейчас и не хочу понимать.

Хочу брать.

О да, ему хорошо. Я знал, что понравится. Я снова пришпорю его за бока, схватив за них ладонями со смачным шлепком, ведь мой парень не боится щекотки, и активно насажу на себя, лишив возможности освоиться в новом положении. О нет, эта поза - не про твое доминирование:

- Лежи и не рыпайся. - Угрожающе тихо взрыкиваю, наблюдая за сексуальнейшим из прогибов: как он расстилается по столу, выгибает поясницу и отклячивает бедра, хватается пальцами ног за мои икры - все, чтобы: - Будешь моим послушным вампиром? - Облизываю пересохшие губы и сплевываю на ладонь, размазывая слюну между его ягодиц, слегка подпрыгивающих в обратной верхней стараниями моих рук, приподнимающих его на каждом первом счете. Поддаю бедрами, а сам же просто дразню, управляя его телом, сидя на троне бросса. Ахуенное чувство. Просто побудем здесь еще минутку, пока я не словлю катарсис на пике самоутверждения, и потом: - Давай, малыш, можешь двигаться. - Ласково похлопываю его по спинке. - Сделай так, как тебе хочется. - Я опускаю руки на его ляжки, чтобы чувствовать больше каждую его мышцу. Такой донельзя живой для вампира. Такой энергичный и неутомимый любовник, от которого сносит крышу и мою сдержанность, бросая в тихие, хриплые стоны.

Мы никак не можем утолить этот голод, сколько бы ни кончали. Я хочу, чтобы он кончил на мне, довел сам себя, я бы с радостью посмотрел. Виаго так долго жил в одиночестве, в этом сенсорном голоде, что страшнее доведенной до абсурда асоциальности, такой мой хороший, славный бессмертный мальчик, которого мне так не хватало для ощущения полноценности. Этот голод сводит с ума, вот почему наши тела так воспламеняются друг о друга. Во мне столько жизненной силы и идеологической любви, что хватит на то, чтобы согреть его без капли крови, но мне и ее не жалко; я лишь хочу сделать все правильно, изучить всего Виаго, разложить по формулам все его мысли, - скрытые и прямые, скромные и пошлые, - чтобы приводить нас в такие грешные места, чтобы наутро стыдно и хочется повторить. Я сотрусь с ним к чертовой матери, но пока нас так тащит, я буду брать его как захочу. Я не выдерживаю, фыркая в восторге:

- Вау, черт возьми, ты такой прекрасный наездник. - Знаю я про коневодство в прошлом, это очень давно мое воображение бередило, когда он на одном из наших киносеансов про это безобидно рассказал, а я сразу представил его на себе. И вот. Приподнимаюсь, подхватывая за бедра, а он все еще объезжает, хотя вроде лицом еще сильнее в стол, и я только натягиваю его ноги на себя, вбиваясь сзади со всей социопатичной садистичной наклонностью. Трахать его в полете как будто мой новый, неожиданный кинк. Кончай, мальчик, я же вижу, как тебя мой член заводит и как ждет, что я начну долбить в ту самую точку. Трахать тебя на столе, доводя до оргазма, и слышать твое сердце, что не врет. Как кровь сильнее по венам и пульсация на высоком уровне - кончаешь, взрывая в моей голове фейерверки победы. Но соскакивает и делает что-то ножиданное. И в дверь стук, а Виаго на коленях за столом с лицом, вжатым в мою промежность, я думаю, что это заговор довести меня до трясучки. Только бы не открылась. Я рявкаю о конце смены и в ужасе опускаю лицо вниз, что коварно смотрит снизу своими демонически прелестными карими. - Да... Так хорошо, родной, - поддерживаю Виаго и придерживаю за волосы, сжимая на затылке чуть крепче для того, чтобы удержать на месте и, задрать голову повыше. - Открой ротик и возьми мой член в руку. - Да что я такое говорю! Ах, боже... все слишком чувственно, я прокусываю губу едва ли не в кровь и мычу сверху вниз, пока мысли все о том, как хорош этот вид и эти белые манжеты, что ездят по стволу, будто прикрывая его от всех случайных.

Я думаю слишком громко, не решаясь сказать это вслух: "Грубее, не бойся." - Ведь он не умеет читать мысли. Нет? Тогда это чудесное совпадение. Я сгибаюсь вперед, верзаясь кулаками в стол, и кончаю на него и в него так, как ведет аристократическая ладонь, в которой набухает, раздуваясь в размерах, узел. Жмурюсь, приоткрывая рот в горячем дыхании, и рычу ведь, рычу. Что это было? Я открываю глаза и смотрю на Виаго, как на восьмое чудо света. И говорю, не зная, что будет лучше по ситуации:

- Спасибо... - Заправлят мне рубашку в штаны и застегивает, я не сопротивляюсь, но подаю руку, чтобы поднялся с колен и юркнул ко мне в объятья. Я прошепчу: - Пора уходить отсюда...     

Эти офисные звуки доведут меня до инфаркта, и пока во мне его живая кровь, это очень возможно! Я веду языком по его стволу, а он рявкает, чтобы от нас все отстали, такой агрессивный и напряженный, и я смотрю на него своими чистыми и заплывшими, с этим рваным дыханием после оргазма прямо в его кожу, и стараюсь двигаться губами быстрее, а то мужчина вон какой злой, аж боязно. А он на меня акцентируется - и сразу в нежность такую, что я таю на этом контрасте. Господи, какой он сексуальный. Да, разорви их всех, а со мной муси-пуси, все правильно. Он становится таким пошлым и раскованным в этих офисных этюдах, и я сейчас полностью соткан из облаков после его члена, я на последних волевых беру его в рот на быстрой скорости, чтобы он кончил, и Антон взводит меня своими комментариями, боже, что я сжимаю у основания, все, как ты скажешь, если зовешь меня такими ласковыми. Он так растекается в кресле, запрокидывает голову, что я будто стараюсь еще, сильнее и даже несколько грубее, пока вздымается его тело, наблюдаю за ним, не упущу ни малейшего изменения реакции, такой он роскошный и полностью в моих руках - причем буквально. Присасываюсь к его головке, в какой-то момент прикрывая глаза, будто лучше концентрироваться и слушать его хриплые стоны, в которых я сам забываюсь, и он кончает мне в рот, что я лишь успеваю соскочить, чтобы не повредить зубы (я прям уверен, что это когда-нибудь случиться), и он заливает мое лицо, а я стараюсь успеть зажмуриться, чтобы не попало в глаз до неизбежного. Оно, конечно, быстро заживет, но не хотелось бы. Смотрю на него и дышу неровно, расслабляюсь в этом завершении с улыбкой. Он такой роскошный, и его огромный член, боже… кажется, я впервые вижу его так близко. Беру осторожно в руку, языком слизывая остатки липкости.

- Он прхекрхасен, - шепчу ему, легко причмокивая и смотря вверх. Осталось лишь подсобрать его, чтобы мы уже умчали из этого места. Боже, я такой взъерошенный и ноги едва косятся, уф. Дыши, Виаго, раз ты теперь умеешь, то пригодится. Застегиваю ему штаны, а он тянет руку, чтобы я прильнул, и кто я такой, чтобы уметь в сопротивление?

Словами не передать последующие недели наших отношений, и мы словно не выходим из конфетно-букетного периода, так что мне все нравится. Тут дело не в подарках, скорее, в отношении в целом. Антон меня провожает и встречает, я тоже иногда так могу, но летом ночи короче, поэтому сейчас чаще у него так получается. Еще мне нравится, когда он в мой гроб стучит ласково четыре раза, мол, просыпайся, солнышко, и я такой улыбаюсь, вставая эффектно как в фильме Носферату (кстати, основано на реальных событиях), сразу при параде, потому что начал с утра готовиться. Ну потому что если он так меня встречает, то хотелось бы, чтобы я не был слишком заспанным, старался во сне сильно не ворочатся, чтобы не смазало пудру с щек. В общем, я чувствовал себя нереально воодушевленно. Всякий раз, когда видел его за сутки впервые, сердце замирало. А потом снова, когда мы занимались траханьем, и, конечно, когда я его кушал. Вообще очень много моментов между нами, так не перечислить. Они, конечно, большинство не отходя от спальни и других интересных поверхностей для секса, но мы оба, вообще-то пожили жизнь. Чем нас удивить? Луна-парком? Вот его член удивляет каждый раз покруче карусели, а я каждый раз прям совершенствовался на этом родео, боже, стал таким похабником, хорошо, что у Антона своя квартира. Потому что приводить его в гости неловко. В плане, я постоянно хочу делать с ним секс, я бы делал это по десять раз на дню, если бы это было для него возможным, и вот он как-то зашел к нам, а ребята дома, и мы сели типа пить чай (кровавый, конечно), и в итоге такое молчание неловкое среди третьих лиц, и все переглядываются, никто и ничего, только Дикон додумывается что-то ляпнуть, чтобы всем неловко, и Влад переводит тему на какой-то бытовой вопрос типа «а ты знаешь, какие бывают смесители?», и я прикладываю руку к лицу, потому что ГОСПОДИ ВЛАД, он же занимается компьютерами, а не сантехникой! Ну как можно путать это. И тогда Ник такой «о, а можешь мне почистить ноут от вирусов», и вот это уже ближе к теме. В общем, я тогда придумал повод, чтобы сбежать оттуда, да, чтобы опять к нему в квартиру прямо на эту ортопедическую кровать - какой изысканный вкус на матрасы, ох. И так могло продолжаться и больше времени, если бы у меня не появились неотложные дела, связанные с квартальным отчетом для вампирского совета. Нет, мы не платим налоги, но у нас есть некоторая ежегодная явка, мол, все живы, кого обратили, убил ли кто-то из своих, обычная процедура, чистая формальность. Правда если кто-то нарушил порядки, то ему грозит тысячелетнее заточение или казнь, но просто не надо нарушать инструкции. В общем, это не про меня история, тут не о чем рассказывать. Вот только нужно было подзадержаться даже на несколько ночей, потому что я очень давно хотел стать членом правления, и у Тильды была открыта вакансия секретаря. Вот только вампиры мыслят тысячелетием, поэтому мою кандидатуру рассматривают вот уже десять лет, и не то, что есть кто-то еще, кто хочет на эту должность, вообще никто не хочет, просто мы особо не спешим, да и не происходило в нашем сообществе уже ничего доооооолгое время. А потом на собрании как начались вопросы за нашу дружбу с оборотнями, и я, если честно, испугался ни на шутку, потому что сначала хотел выпалить, что «вообще-то мы он мой парень», но вовремя завалил, когда все смеялись над нами за то, что водимся с волками в целом. А все потому что дурацкий Ник спросил, почему вечеринки нечисти происходят только в полнолуние, мы же не можем пригласить друзей-оборотней. Какой дурак! Они заливаются клыкастым смехом, а мне неприятно больше остальных. Покраснею бы, если бы мог. Расизм - это, как говорит молодежь, полный отстой! Я бы познакомил их всех с Антоном, чтобы они поняли, что мы можем сотрудничать и очень многому научиться друг у друга, вот только его скорее всего четвертуют, поэтому я своего пирожочка точно не возьму на такие тусовки. Не видать мне секретарьства у Тильды, судя по всему, спасибо, Ник! Я раньше думал, что это потому что я это слово выговорить не могу, а это же будут проблемы в процессе исполнения должностных обязанностей, но вот теперь новая причина.

В общем, от своих дел я освободился на день раньше, раз и в этом году мне не пировать на вечеринке в честь моего назначения, и ребята такие «не расстраивайся», а я улыбаюсь, давая понять, что все в порядке и полечу-ка я, пожалуй, к…

- К Антону? - Влад хитро улыбается. - Ах, прости, к твоему ПАРНЮ.

- Не надо меня дрхазнить, - и поправляю свои кудри, а сам улыбаюсь тайком как довольный чертенок, потому что между прочим да. Может, с работой у меня и не ладилось, зато в личной жизни - все превосходно. И я не собираюсь скрывать свое счастливое лицо только потому, что у Владислава отвратительный вкус на женщин. И на животных. И это вообще не мое дело!

- Тебя ждать к утру? - уточнил Дикон, и я призадумался, пожав плечами, потому что я без понятия. С моим волком не угадаешь, когда стоит пойти переодеться, а когда нет никаких сил встать, хочется кутаться под одеялом под защитой блэкаут штор, ну, или спать на потолке. - Мне кажется, самое время завести почтовых голубей.

- Это отличный вопрхос для следующий собрхания, Дикан! - я прям восхитился. Стоило оставить моих друзей одних, как они стали такими самостоятельными, мне даже несколько обидно, что без моего влияния все лучше. О нет, а что, если я им больше не нужен…

- У нас уже давно не было собраний, думал, что все, - и тут я понял, что а действительно. Боже, мы пропустили собрание!

- Какхой кошмарх! - я взялся за голову. - Срхочно! Внеплановое собрханий! Прхямо сейтчас! Бозже, потчему мне никхто не напомнил…

Собрание, в общем, прошло быстро. Влад подтвердил, что голуби - хорошая идея, чтобы отправить друг другу сообщение, если кто-то загулял и не придет домой, чтобы никто не волновался, что кто-то сгорел как Питер. Жаль Питера. Ник предложил завести телефоны и общаться по смс, но ни у кого не было симкарты, чтобы зарегистрироваться хотя бы в одном приложении, и у меня сразу голова заболела, тут без Антона не справиться. Ник предложил пользоваться пейджером, и эта история лично мне понравилась больше, но мы в итоге так ничего и не решили. Все, уже время! Я гордо заявил, что все вопросы приняты на рассмотрение и переносятся на следующее собрание через месяц. Как жить месяц без голубиной почты? Пообещал вернуться утром, сказав, что необходимо мнение эксперта по этому вопросу.

В общем, прилетел к своему эксперту, без предупреждения, стука, и, главное, приглашения. Потому что все это здесь мне не нужно, я тут почти гражданский муж. Ой, слишком быстро, наверное, да? Мы вместе всего две недели. Но по плотности нашего общения я вообще-то мог бы уже и переехать. Хотя как я оставлю ребят. Может, мы могли бы все вместе снять дом получше? О! Антон мог бы этим заняться, как ребенок солнца, надо его попросить, но, пожалуй, выжду еще неделю, чтобы оставаться в рамках приличия. Будет три недели наших отношений, а это почти месяц. А где месяц, там можно и о будущем подумать. Вот только когда мы будем его строить, если мы постоянно занимаемся сексом? Боже, Антон совсем не выспится, но откладывать это на четыре недели нет никакого смысла! Гррр… В общем, залетел я в форточку, слышу звуки душа да осматриваю себя, совсем забыл спросить у парней, как я выгляжу, как же это неудобно не отражаться в зеркале! Проверю пальцами зубы, ел потому что недавно, не хотелось как-то неряхой выглядеть, все же хотелось, чтобы Антон всегда видел меня прекрасным, а не каким отвратным я могу быть. В общем, я вроде успокоился, смотрю, а на диване шмотки валяются, и я уже иду в сторону душевой, но замираю на мгновение. Непорядок. Вообще не помнил, чтобы Антон разбрасывался своей одеждой, может, устал после работы сильно? Ну, у всех бывают прорехи, я его не осуждаю, может, сегодня день такой, я ведь тоже пропустил собрание, поэтому складываю осторожно его вещи в стопочку, похлопывая сверху. Получается, помог, да снова к душу, только тянусь к дверной ручке, а та открывается, и мне навстречу какой-то полуголый незнакомый мужик, и я подскакиваю от испуга, будто кот. А незнакомец даже глазом не повел, смотрит на меня странно со своим «привет» да проходит к дивану к вещам. Смотрит на стопку и на меня, на стопку и на меня, и мне никогда не было так неловко. А что, собственно, происходит?

- А ти кхто? - спрашиваю и щурусь. То ли человеком пахнет, то ли крысой. Потому что смотрю на него, и просто… вау, между прочим! Первая и самая страшная мысль - Антон сейчас голый выйдет из спальни, и я не удивлюсь, залипаю на этот пресс. Выбрал себе мужчину постарше и поспортивнее, не то, что мои выпирающие кости, и я же не смогу никогда в своей жизни поменять комплекцию! А он такой вытянутый и мускульный, с этими стекающими каплями по бицепцам, и полотенце, знаешь ли, мог бы найти подлиннее.

- Я Макс, - протягивает мне руку, и я не спешу отвечать на жест, осматриваю недоверчиво, но все же сдаюсь и чуть сжимаю его пальцы, отпуская быстро. Макс. И ухмылочка эта на половину лица. Я принюхиваюсь будто в поисках следов этой кошмарной измены, господи, ну почему… меня не было всего две ночи, он не мог так со мной поступить! Нет, я просто отказываюсь в это верить, это не похоже на моего Антона.

- Макс - как Максимилиан? - говорю самым расстроенным в мире голосом. Такое прекрасное имя. В молодости я даже хотел, чтобы меня звали также поэтично. Все это так… так безоговорочно. По нему же видно, что это лучшая версия полового партнера, так еще и с идеальным именем. Мое сердце разрывается на части, но я хочу, чтобы Антон сказал мне прямо в лицо, что я не ошибся, что я здесь больше не нужен, и что он отзывает свое приглашение в свой дом. Не хочу быть брошенным молча, будто по сообщению в скайпе (кстати, а почему мы не предложили на собрании этот вариант коммуникаций??????…)

- Макс как безумный Макс, - и он дергает бровями, снимая со стопки вещей свою черную футболку, а я округляю глаза.

- Бозже, такх ти полоумний… прхасти, шчто я такх невезжливо спрхасил, - а сам морщусь, то ли от груза разочарования на душе, то ли от умственных способностей этого человека, который смотрит на меня с недопониманием. Если он больной человек, может, мне будет легче пережить расставание с Антоном. Сексуальный, накаченный, понятного визуального возраста, но зато тупой! Я то был очень интеллектуальным, и если уступал его упругой заднице, то хотя бы со мной можно поговорить. О чем им разговаривать? Хотя, может, Антону это вовсе и не нужно, я уже не уверен, а знал ли я его когда-либо. Так, спокойно, не плакать, а то я уже чувствую, что глаза влажноватые, так что стараюсь отвернуться, не замечая, что стою аккурат возле зеркала, в отражении которого ни малейшего намека на мое существование, как и в сердце моего бывшего_парня…

- О, так ты вампир что ли? - спрашивает Макс, и я резко оборачиваюсь с некоторым ужасом. Этот человек знает, о чем он говорит. Значит, он знает, что Антон - оборотень. Он доверил простому смертному свою тайну, это финиш. Это значит, что это не просто измена, это роман! Это не то, что я, может, мог бы простить и забыть, как-то улучшить наши отношения, это же настоящая двойная жизнь. Почему мне так не везет в любви? Только честно. Я искренне не понимаю, почему Богу не хватает того факта, что я почти четыре века ходячий мертвец, зачем ему нужно насылать на меня новые и новые проклятия, которые продолжают уничтожать меня изнутри. Говорят, вампиры не умеют чувствовать. Это вовсе не так. - Эй, у тебя все в порядке? - я резко закивал в ответ. - А как ты вошел вообще? Типа… ого… - и он глаза округляет. - Обычно оборотни с вампирами же не дружат?

- Ми… знаесшь, в дрхугих отношений, - смотрю на него, сгустив краски и брови, потому что хватит нюни распускать. Вообще-то тут и побороться можно разок-другой, что мне глупый человек, так еще и психически нездоровый.

- О, круто, - нифига он не понял намека. Ууууу. Смотри в глаза. Я буду пытаться тебя гипнотизировать. - А как давно вы знакомы? Как тебя зовут, кстати?

- Виаго фон Дорхна Шмархтен Шеден Хаймбурхгх, - смотрю на него очень злобно и величественно, потому что главное, это послать альфа-волны своему сопернику, чтобы понимал, на чьем стороне перевес силы. Делаю медленный шаг навстречу. - Ми знакхоми достаточна давно, полгхода, - еще ближе, навостри инстинкты, самое время для гипноза. - А типерхь гховорхи моя прхавда, - делаю вжух рукой, чтобы магия работала лучше, смотрю на него внимательно своими круглыми. - Сколько ви знакхоми?!

- Да всю мою жизнь примерно, хех, - Макс пожимает плечами, и я смотрю на него, полный кринжа и негодования. То есть Антону пятьдесят… а этому? Типа… подождите, мне кажется, я чего-то не понимаю.

- Ответчай прхавда! Скхолькхо ти лет?! - сновав жух рукой для пущей убедительности, а он стоит, как обычно, и я не понимаю, гипноз работает или нет.

- Мне трхидцать.

- Не передрхазнивай! - в смысле тридцать?! То есть Антон знал его еще ребенком лет в двадцать? Господи, это какая-то очень кошмарная история. И очень, очень грешная. Я бы перекрестился, если бы от этого кожа не воспламенялась. - Такх… гхде Антон?

И тут я слышу шум шагов за входной дверью и ключ, что отворяет замок, резко оборачиваюсь, а там стоит мой ненаглядный с какими-то пакетами. Вовремя. Смотрю на него расторопно, не могу скрыть эмоции. Мне так больно, я так зол, так расстроен, и ведь… я же всегда отпускал тех, кого люблю, это же закон любви! Но разве можно было со мной поступать именно таким образом?! Я никогда не врал, вел себя вообще идеально, и мне отплатили этим. Антон заходит так, будто ничего вообще не происходит, и я провожаю взглядом каждое его действие - как он обувь снимает, как пакеты ставит, вот это вот все. Не хватает лишь звука тиканья часов, чтобы описать мое заканчивающееся терпение, будто на него тоже надо навести гипнотическую сыворотку правды. Здоровается со всеми, а я губы сжимаю плотнее, потому что иначе буду плеваться ядом, а мне бы хотелось услышать чуть больше объяснений, чем просто «привет». Я даже не знаю, что хочу услышать больше. «Это не то, что ты подумал» - но он же не такой банальный. Или, может, «это было всего разок, и я был пьян» - а, ну раз пьян. А, может, это вообще я его любовница, а не этот… Макс. Тогда история даже чуточку пикантной становится. Но нет! Мне нужна дословная правда, непоколебимая, чтобы без заблуждений. Будь мужиком и поставь точку, раз все пришло к этому. Смотрю краешком в пакет - а там бекон, попкорн, пиво и другие снэки для вечера фильмов. Нашего вечера. Сегодня же пятница. Это же наш день. Даже если я сказал, что не приду. Разве это повод пускать другого мужика в свою спальню?! Я же ведь не навсегда ушел, просто пара дел, я же ведь обязательно бы вернулся…

Спасибо тому, кто меня обратил? Я выгнул бровки в удивлении, типа это такой странный комплимент, но я понимаю, что он имеет ввиду. В таком контексте, конечно, надо поблагодарить и того, кто наделил Антона волчьим укусом, прибавив к нему потрясающий член, прям монстропенис, о котором ни в сказках сказать, ни внукам описать. Ох, я, в целом, понимаю все, что он имеет ввиду, и это чертовски взаимно. Я тоже без ума от тебя, у меня тоже поехала моя нестабильная крыша, что меня бросает в резкие суждения лишь на полу слове, потому что я ведь так боюсь, что эта наша обоюдная картинка вмиг рассыпется. И вроде как нету ни малейшего подвоха со стороны моего возлюбленного - он такой надежный, что ощущение, что его родила не женщина, а скалистый голем, благо, таких не существует. Вот только не может же не быть абсолютно никакого нюанса, не бывает идеальных партнеров, должно же быть хоть что-то, а потому мне кажется, что если не в нем, то обязательно выстрелит в наших обстоятельствах.

Но сейчас он целуется так страстно, что я не думаю ни о чем, кроме как о его влажном языке в своем рту, что скользит аккурат меж клыков, минуя все изученные препятствия, и к моему телу никто еще не подходил с таким внимательным изучением, с настроем полевого исследователя. И я готов подставляться снова и снова, быть его особенным подопытным образцом, чтобы на мне не осталось ни одного сантиметра, где бы не оказалось его касания. Залезь так глубоко в мою душу, на сколько сможешь, потому что я уже открыл все потаенные двери, а с пуговицами мы как-то разберемся. Возможно, стоит организовать отдельный мастер-класс, молодые ведь совершенно не знают, как обращаться с винтажной одеждой, но его горячие пальцы уже ведут по моей коже, и я чуть втягиваю свой живот от этих приятных прикосновений под его вдохновленный голос, боже… говори еще, пожалуйста, мне так нравится этот голос, каждое слово, что летит в мой адрес, щекочет уши бесконтактным способом достигая эрогенности, и я уже весь взвинчен, потому что так происходит в нашей паре распределение сил. Я очень соскучился, и эти прикосновения - попытка съесть друг друга за один раз, вот только мы оба знаем, что проглотить так быстро не получится ни у кого.

Меня тащит и размазывает, он - мое право на счастье, которое мне выдали посмертно, мои губы по его шее в десятках мелких поцелуях, его вены так пульсируют и отвечают взаимностью, его кровь бурлит отдельной мелодией по организму, и я знаю, что он отвечает мне каждой клеточкой своего тела. Когда он говорит мне что-то приятное - это не просто слова, это летящая в меня химия, которую я не могу отвергнуть, ведь со мной еще не было ничего подобного.

- Ммм… говорхи мне чшто-нибудь есще, - шепчу в его щеку, и он ведет пальцами по моей спине, заставляет гнуться навстречу, прижимаясь своей эрекцией, и мне так не терпится, чтобы Антон вошел в меня, будто я слегка подзабыл ощущения в моменте, но помню, насколько каждый раз он создавал во мне буйство ярких эмоций. - Ах… я тозже взрхевновал, Антон, бозже, я такх соскхучился… - он пальцами по моему соску, и я просто мычу в его рот, зачем так дразнить по всем фронтам, я ведь уже возненавидел всю одежду, в которой нахожусь здесь и сейчас, но его - в особенности, а потому расстегиваю все, до чего доходят руки, максимально поспешно, с легким рыком в бесконечные поцелуи, меня разматывает как автомобильный двигатель, и я готов топить на пределе скорости, а он гасит все мои встречные, укладывая на лопатки, что с моих губ легкое «ох» от головокружительного падения. Он любит брать в охапку, подминать под себя, придавливать, мне так нравится ощущать вес его тела своими мышцами, я так возбуждаюсь от его самостоятельности и резких желаний, которые всегда так в точку. Пуговицы? Я уже близок к тому, чтобы сорвать их всех. - Голымь? Кхакх твой сын? - мгновение, в котором я смотрю на него коршуном, пока он выпрямляется надо мной, и мои пальцы расстегивают навстречу его, но взгляд в его помутневшее лицо то ли от моей невинной шутки, то ли от этого звериного накала страсти, и мне так волнительно и нетерпеливо, стаскивай все, бросай на пол, я сделаю вид, что не видел, потому что ты отвлекаешь меня от всех вредных привычек и становишься главною, от которой нет спасения или кружочка анонимов, где можно разобрать по полочкам все причинно-следственные, почему я так упал в твою личность, в твои мысли, в твою жизнь, что теперь не чувствую себя отдельно.

Я охаю от каждого резкого, и это акт восхищения, а не попытка прервать и остановиться. Это смертельный вальс, и его пируэты нельзя отследить, слишком выверенные и дерзкие, стреляют мне прямо в мозг своими порочными идеями. Вверх за ткань, в сторону к стене, мой затылок о твердое, моя шея в изгибе, обнажая кадык как холодное оружие, выкручивая легион мурашек в тех местах, где он целует и скользит вниз, закидывая мои ноги к себе на плечи так пошло, что я явно родился не в тот год, где такой секс еще не изобрели попросту. Он обжигает горячим, он моя адская гончая с самыми добрыми помыслами, и моя грудь все выше, малыш, это невесомый полет, и я мог бы достичь Альфа-Центавры, если пообещаешь быть со мной в этом путешествии.

- Антон, скхолькхо рхаз за год у оборхотней брхачный перхиод? - я слышу свой хриплый тонкий голос и как ногти царапают стену в попытках удержаться в своих же способностях взлететь от каждого поцелуя, что ниже и ниже по всем мурашкам внизу живота.

Кожа Виаго нежнее, чем у любой женщины, с которой я когда-либо спал. А спал я со многими, по крайней мере, когда был моложе. Но кожа вампира идеально нежна и так приятна наощупь, что я не могу остановиться в прикосновениях, поглаживаниях и страстном желании оставить на ней следы, которых не случится. Он не просто быстро заживает - его тело попросту не боится ушибов, как бы сильно я не размазывал нас обоих по стенке. И это достаточно несправедливо, ведь моя кожа в маленьких пятнах от шрамов из-за его клыков, и засосы на полдня, что я скрываю толстовками с капюшонами. Но это к лучшему, ведь, пожалуй, то, что Виаго не может быть заклеймён мною, и заставляет меня каждый раз изобретать новые методы отметить свое присутствие.

Я уже молчу о том, что он буквально кожей впитал в себя мой запах - так часто мы вместе и впритирку, так часто я в нем, и мне по-своему приятно ощущать этот запах. Впервые за долгие годы я заявил о правах владения на кого-то - для других встречных оборотней. Да, на вампира. Но если Альфа-самец делает выбор - только сумасшедший или самоубийца рискнёт возразить против. И я не пахну собакой ни для кого, кроме вампиров, а потому привлекаю многих людей (чисто сверхъестественная магия - животный магнетизм), но мой запах на Виаго совершенно точно и неосознанно воспринимается рецепторами первых встречных. Если он мог оставлять на мне шрамы, то я отмечал его Альфа-запахом, и на том мы демократично сходились. Одна мысль об этом меня дико возбуждала, но его взгляд… ох, Боже, его взгляд сверху вниз, с кошачьим разрезом и карей глубиной, просто сводили меня с ума, превращали в гребанное животное.

— Не боишься, что растерзаю тебя однажды? — Загнанно дышу в его живот, прижимаясь губами к коже, и зацеловываю его по линии роста волос вниз, ловлю губами член и на пробу подсасываю головку, потом поднимаю взгляд, договаривая: — Если будешь так меня соблазнять... — мну эти упругие ягодицы и провожу ребром ладони между них. Думаю: да, конечно, можешь делать вид, что ничего не понимаешь и что весь хронометраж мультфильма не замечал моего возбуждения (и я верю) и ревности.

— Раз в год. Но, похоже, он с тобой у меня круглогодичный. — Ухмыляюсь и подталкиваю бедра Виаго вперёд, вжимая его в свое лицо, и беру его член, едва не истекая слюнями от желания, как собака Павлова. Отсасываю с энергичностью и неутомимостью, покачиваясь с ним навесу в имитации траха, потому что хочется, горит и безумно тянет. Я размазываю слюни по его промежности, вскидываю на него очень пошлый взгляд, и спрашиваю вдогонку его тяжело сдерживаемым стонам: — А что, нравится быть сучкой Альфы? — господи, что я несу. Почему я с ним такой?

Действительно, как будто брачный период на постоянке, и я не помню, чтобы меня так сильно тянуло. Почти с мистической силой. До сбитого сердцебиения и помутнённым взглядом, который обещает волчью преданность. О, как же прекрасно смотреть на Виаго такого, в полёте и извивающегося на моих пальцах и во рту, искреннего в каждой эмоции и вздохе, я не вывожу его идеальности и, ещё, конечно, заслуживаю этого. Я медленно опускаю его на уровень своих бёдер, подхватив под ноги, и прижимаюсь членом к его голой коже и скольжу между ягодиц, взвинчивая его желание. Мое он может чувствовать по пламени между ног, как пульсирует член и какой он мокрый только от того, что я делал с вампиром минутой ранее. Мне правда кажется, если не я растерзаю Виаго, то мой хер справится с этим, потому что он всегда такой узкий и тугой, что мне впору называться мазохистом. Я прихватываю его волосы на затылке и прижимаюсь губами в поцелуе, вставляя. Оборотни не выражаются, но как же ахуенно. — Полетаешь, дорогой? — предлагаю, слегка подбрасывая его за бедра. Потому что такой наездницы, какую выдаёт Виаго, я не видел даже в порно.

Я не знаю, как я не слипся во всем этом сахаре его голоса и моих радостных возгласов, будто в груди два ангелочка стреляют из пулемета прямо по сердцу. Когда он смотрит вот _так_ снизу, вся моя душа становится одним трепыханием. Мой член касается его лица с краткими острыми ощущениями, он обжигает меня своими словами - в прямом и переносном - по коже и сразу ударом по остаткам мозга. Я так высоко с бедрами на его лице, что пытаюсь головой и руками устроиться на потолке, согнувшись в эдакую закорючку, которую он обожает каждым своим поцелуем, дразнит щекоткой влажных шажков, заставляет кусать собственные губы, забывая о безопасности относительно собственных клыков. Я не могу его торопить как минимум из-за того, что секунду назад хотел продлить каждый даже самый маленький наш контакт, но я очень быстро передумал, и эти внутренние попытки договориться разрывали на части, а мои бедра невесомо легко проходились членом по его губам, осторожно и ласково намекая, пока он говорит ЧТО.

Я просто замер на секунду с приоткрытым ртом и большими глазами, настолько его голос (и формулировка) был сексуальным, что я не смогу это вывезти. Он - тот огонь, в котором я рано или поздно перестану существовать.

- Ах… я зже срхегхе… срхе… срхегхенирхирхую, - это самое худшее слово из моего личного списка запрещенных, но Антон так умел поднимать эти темы на поверхность, что стоило попытаться в картавое озвучание. - Ти врхяд ли смозжешь рхазорхвать меня, - я улыбаюсь ему нежно, потому что весь его посыл был таким умилительно-наивным, даже детским в своей нелепости. Глупый волк, ну неужели ты думаешь, что сможешь прямо разорвать меня? Я уже видел все твои воплощения домашности, там от страшного одни лишь сказки остались. - Но я не прхотив, если ти хотчеш попрхобовать, - и поджимаю губы в той же улыбке, надеясь, что он понял, что это флирт, который не надо воспринимать буквально, я про секс, боже, рви меня, сколько влезет, но без расчленении, пожалуйста, я не про нее совершенно.

И он так резко и долгожданно подтягивает мои бедра ближе к себе, что я на секунду испугался, вдруг он решил разорвать сам себя моим членом, потому что так быстро и глубоко, что мои пальцы скрючились на потолке в попытках не вжаться в него всем телом. О боже. У меня глаза едва не закатились под лоб, и это, наверное, со стороны выглядело вовсе не привлекательно, по крайней мере, не думаю, что у идеальных красавчиков вроде его сына так должно происходить. Так, стоп, никаких детей в этом ролике, особенно его. И я тяжело дышу, позволяя себе в один момент сильнее насесть на его лицо, хотя он такое вытворяет, что ответно-поступательные нисколько не требовались, и я просто, черт, я просто стараюсь держаться за этот потолок, пряча свой пошлый рот в изгибе локтя, сдерживая желание укусить самого себя, пока мое тело, что сейчас всецело было, скорее, «его» тело, вздрагивало от новых вводных. Он движется ладонью между ягодиц, и мне выгибает шею, он делает свою эту «штуку» языком, и я невольно пытаюсь сесть на его пальцы, сладко мыча как актер озвучки диснеевских мультфильмов, и собственный голос застревает в моих же ушах до покалываний. Мой очень «злой», «страшный» и «угрожающий» волк проводит выше, отпуская своими горячими губами головку члена, и стону в судороге под его очередное пошлое красноречие.

- Черхтовски нрхавится бить твоей альфа-сутчкой, - ну, да, слегка поправил. Но смысл не поменялся - его язык управляет заклинателем, и этому сексуальному капкану слишком сложно противиться, потому что хочется выкрикнуть что-то в духе «женись на мне», и это было бы так глупо и, пожалуй, прервало бы его ласки, а я не намерен быть блокиратором этой ночью.

Антон опускает меня ниже, и я обхватываю ногами его бедра, обвиваю руками его шею, нежно проводя по затылку обеими ладонями. Меня так часто смущает, когда я смотрю в его летне-зеленые, словно он может прочитать меня всего не совсем как книгу, скорее, как мааааленький буклетик с основной и важной информацией для посетителей Веллингтона. Особенно, когда его член скользит между моими ягодицами, когда я вздрагиваю чуть навстречу, поджимая губы, и я ведь в этот момент могу думать лишь о том, как он умеет трахать мое тело, каждый раз так, словно мы больше не увидимся. И он целует меня, входя под изгиб бедер, пока я таю все признания на его языке, зажмуриваясь и легко мыча, ускоряясь в своих мыслях, ведясь у себя на поводу, чтобы его член был еще глубже, медленно и осторожно, слишком чувственно. И если Антон хочет, чтобы инициатива была за мной, ему стоит задуматься, почему он не боится, что я однажды смогу его растерзать.

- Тогхда ти долзжен дерхзжаться, - шепчу в его губы, отстранив его лицо за подбородок, и даю лишь долю секунды на осмысление, когда наши глаза друг в друга как маленькие стрелки часов, и моя реакция незамедлительна - развернуть его и прижать затылком к стене, оглядывая, как дрогнул этот мужественный кадык во вздохе, и вжимать его - намного удобнее. Вжимать его, если честно, ахуенно. И я снова рвусь поцеловать его, двигаясь бедрами медленно-садистически в этой невесомости, что мне не помеха. Мы с гравитацией играли за разные лиги, а потому мне так нравился этот восхищенный взгляд напротив и его скрипучий голос, оттого, как я постепенно наращиваю темп, елозя коленками по стене по бокам его бедер. С моих губ - череда рваных возгласов, и все они текут по его шее, и я целую его пульсацию вен, беря его ладони в свои и закрепляя намертво у этой стены. Я мог бы раздавить его, как мне кажется, я мог бы впечатать так сильно, что тонкие уши уловят хруст: либо его костей, либо кирпича. Это очень кстати, что он обманывается моим внешним видом и тоном голоса, сведенными бровями и взглядом, полным бесконечного обожания, потому что я вижу, как он реагирует на любовь. Но внутри у меня незакрытая ситуация с подтверждением того, что Антон полностью мой, что он сходит с ума лишь по моей заднице, вне зависимости от того, кто может оказаться в его ванной комнате (и не важно, что я сам себе все придумал). И я отпускаю одну его руку, чтобы снова взять за этот прекрасный волевой подбородок, подтянуть к собственному рту, впустить его язык глубже и больше, пока мои бедра летают по его члену с невообразимой интенсивностью. - Скхазжи, чшто ти толькхо мой, - шепчу в него, невольно сдавливая пальцами чуть сильнее - не оттого, что хотел навредить, просто очередной скачок был таким глубоким и чувствительным, что даже выгнул мою шею едва назад. - Ах, ти такх… ах!.. - и я утыкаюсь лбом в его плечо, дрожа оттого, как мой член елозит между нашими телами, и я сдерживаюсь, чтобы не укусить его в тот момент, как изливаюсь прямо между, продолжая трахать его своей задницей. - Мхммм… прходолзжай, - судорожно шепчу в его плечо, едва замедляясь, укутанный мурашками. - Хочу, чтобы ти кхончил в меня, а потом не смогх бы вытасщить, и мы бы остались такх на кхакхое-то врхемя… ах… прхасти… я прхоста такх соскхучился по тебе, Антон.

В самой неприметной дыре Веллингтона (со сломанным трубопроводом и отсутствующей системы пожарной безопасности) можно встретить самого необычного вампира, который вскружит голову Альфа-самцу одной из оборотнических новозеландских стай. И ведь, мы все время были так близко друг к другу! В одном районе, разделенные лишь несколькими перекрестками. Но почему-то за мои пятьдесят лет жизнь впервые столкнула нас не так давно на мосту перед парком, и у меня этому - впервые не было объяснения. Зато одну версию толкает этот интеллигентный пошлый рот, и я роняю челюсть от восторга, облизываясь на рефлексе надрессированной Виаго собаки, ведь я слышу в его голосе такие хозяйские нотки, от которых у меня по загривку мурашки по направлению движения его ногтей к холке:

- Черхтовски нрхавится быть твоей альфа-сутчкой.

Аххх, черт. И я взрыкиваю в его рот, прижимая теснее. А я все не мог подобрать Виаго характеристику, и вот же она. Мои глаза в его уставились с тким видом, словно он легким движением кисти порвал на мне одежду и она осыпалась лоскутами - так и я обнажил все жилы перед ним и, по факту, под ним. Мне нечего было противопоставить, чтобы как-то оспорить сей факт, но если взглянуть со стороны, то, пожалуй, из Виаго вышла бы славная Альфа-детка, потому что мало кто вывозил мои ритмы, а Виаго - так легко и играючи, словно знал все мои заскоки и тайные желания, запрещенные кодексом морали и, скорее всего, соглашением между расами, не подразумевающими под "перемирием" регулярный межрасовый секс на правах эгоистов-собственников. Когда живешь так долго - ценишь искренность и желание сблизиться, срастись плавниками при ощущении, которое в солнечном сплетении стягивается в клубок напряжения с одним только присваивающим: "мое". Виаго думает, что я не замечаю, как он расставляет мне всякие бытовые ловушки. Мне нравится в них попадаться. Я очень давно хотел встретить ту, кто сможет справиться со мной, как долгое время (по меркам моего стоицизма в отрицании важности постоянного присутствия партнера) справлялась бывшая жена, но Виаго влетает в чарты лунатящей мышью. И пускай встретил вампира, мужчину, я нашел, что искал - теперь лишь присматривался к перспективам. Виаго душит меня любовью, по которой я истосковался самым волчьим из одиночеств, и я не могу не отвечать искренне, как на духу, растекаясь в нежности по его запаху, скользящему вверх-вниз как его вечно молодая жопа:

- Я твой, - поцелуй в шею похож на укус, словно я в выполнении угрозы, которая пришлась вампиру по душе. - Да, твой, Виаго, - только и успеваю, что шлепать его по взлетающим ягодицам, сгорая от страсти по его демонам, которые скрывались в этом омуте столетиями, ожидая выплеска. Ох, как я жду этого сражения. Как мне нравится отвечать на вызовы его бессмертного зверя внутри. Когда закипает в груди первобытная ярость, в которой хочется разорвать чудовище, природой созданной для противостояния с моей расой, и что-то желает подчинить и подчиниться, как будто внутри меня Джекил и Хайд сражаются за место в пятне сознания, решая, что делать с моим вампиром, что так сладко стонет в мое плечо в шаге от укуса, изливается на мой живот, но далее только раздает еще целую пулеметную очередь фраз, от которых моя фантазия разрывается сантиментами вперемешку со стыдом, но заставляет лишь ускориться, подхватив его ослабшее тело. Но этот язык, ах, я буквально смотрю в его рот, пока потрахиваю снизу, прислушиваясь к пожеланием моего бесценного. Мы слишком быстро летим в наших отношениях, если мне удается так быстро его раскрепостить (неужели столько он голодал по этому отклику - чувствовать себя важным? И ведь в точности так же, как я, ведь для меня время движется гораздо быстрее, чем для вампира, можно сказать, мы оба слишком долго хотели упасть в эти зыбучие пески телесного голода), но я поощряю это рвение. Я хочу, чтобы он не просто жил - чтобы чувствовал себя живым, и не стал похож на того вампира, которого они трагично потеряли накануне нашей встречи. Это вампирское проклятье одиночества, и я так рад, что разрушаю его. Но я беру за него ответственность - это не обсуждается. Признаюсь честно, что я почти что дрочу на ответственность, так что Виаго - мое лучшее открытие года. Ревлюция в моей душе. Я не помнил, когда последний раз был бы так воодушевлен общением и увлечен сексом, чтобы не вылезать из постели даже под угрозой невыполнения дел или недосыпа. У меня кровь стыла в жилах от страстей, которые между нами бурлили. Мне и сейчас хватило этого нежного голоска,  умоляющего об узле, чтобы кончить в него, врезав спиной в стену в оглушающем рычании на ухо, потому что со мной так нельзя. Что за жестокие провокации, ну кто так накаляет обстановку? Хорошо, что Виаго кончил первым, что эти стенания прозвучали позже, потому что их-то мне и хватило, чтобы догнать отставание.

Я перевел дыхание в его шее, зацеловывая миллиметры гладкой кожи, прежде чем ослабил хватку на его ягодицах. Теперь я мог поддерживать его только одной рукой, пока вторая заботливо поправляла растрепавшиеся волосы моей вампирской Рапунцель. Он ведь меня так же поражает, как эта девочка своего бандита. Хрен знает, но может, Виаго сам мечтал стать девочкой бандита, на него во всяком случае очень похоже.

- Так зачит, соскучился? Пропал на пару дней, а сейчас соскучился, - парирую его и чуть подбрасываю легкие бедра, поправляя на себе это чуть сползшее по моему поту тело. Узел не позволил выскользнуть никому из нас. Я возбужденно вздохнул сквозь зубы и прижал к себе ближе, по-хозяйски, засмотревшись на его демонически-милое личико. - Я волновался. - Признаюсь и провожу по его щеке ребром ладони, разглаживая отсутствующие морщины. Такой идеальный. В этой позе - такой близкий. Хотя мне не кажется, что мы знакомы так мало; по ощущениям, я знаю его лет сто, не меньше. - Я вообще приготовил тебе подарок. - И понес его к прихожей, прямо на руках и на члене, и мы оба прекрасно ощущали все, что происходило с нашими телами и как они снова заводились от этого вынужденного трения по сверхчувствительному. У моего милого вампира подкатываются глазки к векам от каждого моего уверенного шага. Я подхожу с ним к комоду в прихожей и открываю небольшой верхний ящичек, обычно для мелочи и всяких использованных билетов и чеков, которые копятся у меня неделями. - С красной ленточкой, смотри, - указываю Виаго на мешочек с заговорщической улыбкой, зная, что эта наивная душа не устоит перед подарком. В такой позе дарить что-то - вообще улет. Виаго, пожалуй, самый подвижный партнер на моей памяти. И самый опережающий события, а главное, подталкивающий меня к ним. Всего пары дней без него хватило, чтобы я решил сделать ему копию ключа. Я не знаю, специально это или нет, но это сработало. Виаго переводит на меня свои горящие, и я поясняю, легонько покачивая вампира на узле: - Ключи от моей квартиры. Ты же не против, если мы перейдем на новый уровень?

Он как взрыв вулкана в моем теле, я цепляюсь пальцами за его кожу, сжимая мышцы, прижимаясь сильнее, такой горячий и потный, его сердце так бьется, что мне не жить с другой музыкой. Смотрю на него как на Деву Марию, просто так рад его видеть, чертовски, если честно, что после всех этих событий можно и заплакать от перенасыщения эмоций, но я стойкий и важный, я же альфа-сучка, а потому я просто улыбаюсь ему бесконечно, так, что лицо скоро треснет, я чувствую, целую его щеки и шею, пока он остывает, спрашивает, точно ли соскучился, и это можно было бы счесть за пошлое недоверие, если б я не слышал из его рта только флирт. Кажется, если он даже позлится на меня, это все равно про кокетство.

- Я не сичас соскхучился, а всегхда, - поправляю его с важными бровками, потому что тут в терминологии путаться - это грехопадение похуже того, что мы делаем друг с другом. Соскучился с того момента, как уехал, просто… мне сложно писать смски все еще, а в старом здании Совета так плохо ловит связь и Интернет в принципе, что ни позвонить, ни докричаться, да и вообще ни вай-фая, ни удобств, словно вампиры не люди! Хотя мы не люди, конечно, но могли бы и побеспокоится за цифровизацию пространств для детей ночи. Вдруг любимка не рядом.

Вампирам вообще так отвратительно идет одиночество. Кто бы мог подумать, но даже оборотни подходят куда лучше. Может, не всем, и оттого спокойнее, что его слова правда - он мой, только мой, полностью и без остатка, и, да, он сказал не совсем так, но я дорисовал нашу историю, как художник этого замка Диснея. Хочу также - иначе какой смысл?

- Подархокх? Ах… ммм… осторхозжнее, - его шаги с перекаливающимися бедрами, раздутый член в заднице, так тесно и остро ощущается, я никогда не привыкну к этому. И, походу, я изучаю свою мазохическую сторону жизни, только вместо боли - пытка наслаждением, и у меня глаза буквально закатываются от этих передвижений, я жмусь сильнее, тяжело выдыхая в его кожу. Ох, осторожнее, я же нападу снова, и тебе уже не будет казаться, что мое «соскучился» можно чрезмерно романтизировать. Я так не хочу тебе надоесть, хочу удивлять и радовать, а, выходит, что это чаще работает в обратную сторону, и надо как-то соответствовать, но все мои ночи - в его постели, а голова забита обожанием, но не идеями, что ему можно подарить что-то еще. Я ведь мог принести ему сувенир из поездки, но большинство было слишком вампироориентированными - магнитик с картой сосудов, буклеты по правильному проколу шеи (кстати, набрал чисто для себя), фигурки знаменитых вампиров (мечтаю оказаться в их числе), а также куча пластинок с автографом Элвиса Пресли, продавшего душу Дьяволу, но это уже моветон. Я вернулся к нему лишь с идеями, опережающими свое время, изложенными на бумаге до поры, до времени, и сейчас раскрывать все карты явно не стоит.

Я смотрю в ящик, а там ключ в подарочной ленточке. ЧТО??? Боже, это реально происходит?! Я так волновался об этом весь месяц, и вот мы здесь! Я смотрю на Антона широкими глазами, а он поясняет, что мне не кажется, и что все взаправду, и мои руки сами прикрывают рот, чтобы этот «ах» не был таким палевным, но я сдан с потрохами всей безудержной мимикой, и я просто тянусь за ключом, стискивая зубы плотнее, потому что с его членом внутри все становится лучше и сложнее, он такой красивый, хотя это просто ключ, но боже, я так счастлив, что я не знаю, как это передать словами, а потому я просто целую его снова.

- Та! Бозже, та! - на тысячу уровней, если захочешь, я готов улететь к ночному небу вместе с тобой по этой социальной лестнице наших отношений, ведь у меня никогда и ни с кем такого не было. И я целую его снова еще и еще, так, что у меня пальцы на сомкнутых за его спиной ногах болтаются игриво от всего этого удовольствия, и этот подарок мне не переплюнуть. - Бозже, я такх переиспугхан, в смысле, бил, потому чшто я думал об этхом все врхемя! - и снова в поцелуй, его нежные губы, теперь они точно только мои, и в этой ванне не будет ни одной голой задницы, кроме него и меня. - Но мне надо скхазать рхебятам… я отчень хотчу перхеехать к ти, но я не уверхен, спрхавятся ли они без я, они такхие… немногхо дети, понимаешь? Мне надо хотя би написать им инстрхукций на шкапф, чшто к тчему, они же не спрхавятся. Но я могху слетать! - и я резко поставил одну ногу кончиками пальцев на пол, словно забыв, что к чему, и эта волна дрожи по телу, от которой я чуть не взорвался на месте, и я стараюсь осадить себя. - Или… ах… или скхайп... - как же тяжело. - Ммм… Антон? Ти узже мозжешь вытасщить? - поджимаю губы, ласково смотря на него. Да, сам хотел всего этого, но не с такими вводными! У меня в кармане штанов целая карта сокровищ для нашего будущего, раз мы переходим на новый этап, и когда мой альфа-волк выпускает меня из объятий, я чувствую, как ведет мою голову из-за бесконечного обожания и радости от всего этого, и я даже не смущаюсь от покачивающегося шага и ощущения липкости между бедер, лишь бы пальцы поскорее нашли этот А4, аккуратно подготовленный для такого случая, и я поворачиваюсь к нему, чуть откашливаясь перед тем, как зачитать.

- Дорхогхой Антон! Такх… думаю, тут мозжно немногхо прхопускх… Воть! Если ми хотим зжить вместе, то нузжно срхазу догховорхиться о многхих нюанс, чтобы всем было кхомфорхтно. Эта кхонтрхакхт на соседство! Я понимаю, тчто ми намного более, тчем соседи, но я такх зжалею, тчто такхогхо кхонтрхакхта не было у меня рханьше! В смисле… я не сомневаюсь в ти, и ти такхой заметчательний, намногхо лутчше моих нынешних соседей, прхосто… ох, я прхосто затчитаю. Пункхт перхвий. Езжемесятчные собрхания. Это отчень вазжно, чтобы подытозжить планы на будусчее и текхутчку по рхаспорхядку дня, нотчи и быту. Пункхт вторхой. Уборхка долзжна прхоисходить кхазждий день по всему, тчто плохо лезжит! И рхаз в неделю дезжурхный по кхапитальным вещи, ми мозжем делать вместе или меняться - это оптционально. Пункхт трхетий. Ми никхогхда ни прхи кхакхих обстоятельствах не зовем Дикана в гхости. Позжалуйста, не спрхашивай прхитчины, прхосто это будет отчень плохо для всех. Пункхт четверхтый. Я за рхаздельный сборх мусорха, но ти много рхаботаешь, поэтому я могху делать это сам… Пункхт пятий. Мне понадобится отдельный шкапф, - смотрю на него, поджав губы с небольшой паузой, пытаюсь оценить, все ли в порядке, а то я закидываю его условиями в такой романтичный момент, но это важно! - Но шкапф не срхочно… мозжем взять один из моих. Пункхт шесть. Нет, это тозже не вазжно… ох, - я так нервничаю. - Вот! Пункхт две единица! Никхакхих измен! - смотрю на него, а он на меня, и я осторожно продолжаю. - Но это легхко, если будет соблюдаться пункхт двенадцать - секхс шесть рхаз в ночь. И интерхесоваться самотчувствием минимум рхаз в нотчь. Не обязательно во врхемя секхс. А еще тут мой грхафик питания и некхоторхые прхивытчки, кхоторхые вазжны… - и я осторожно протягиваю ему написанный от руки контракт. - Ти мозжешь добавить свои пункхты, это не финальная верхсия… Ой! Я забил дописать прхо кхонфликхты… ну, ладно, я потом дописшу, ти снатчала добавь свое… и вообще… тчто сказжешь? Ми мозжем все это обсудить. Сегходня или, мозжет, на собрхании жильцов? - вот бы сегодня, вот бы сегодня. - Это… прхасти, это ведь не слишком для ти?

Наверно, надо было продолжить объясняться сразу, а не давать Виаго время на эмоционирование. Но я люблю его эмоции, мне нравится эта детская непосредственность и такие чувственные реакции, которые прямо сейчас я ощущаю буквально всем телом — его губы, зацеловывающие мое лицо, его мышцы, буквально массирующие мой разбухший член, дерганье ножками за спиной, как будто с ним мне всегда нужно быть многозадачным — быть в привычном тонусе, а я и не могу иначе. Я и сам волнуюсь, вообще-то, ведь момент не из простых. Давно думал об этом, ведь так хотелось, чтобы все было правильно. Просто по ряду причин, и прежде всего по той, где мы вампир и оборотень, идея совместной жизни в любом из вариантов абсолютно неисследованна даже чисто юридически. По вампирско-оборотническим законам, в смысле. Этого запрета официально нет, но есть другие мелкие, разграничивающие области тьмы, скажем так, и я без понятия, как обойти эти ловушки. Мне без Виаго не справиться, а потому это решение только на нас двоих.

И - бинго! - мой кровопийца тоже об этом думал! Слава Б… Британской империи. Уф, чуть не подкоптились, а то и так жарковато. Раз уж мы об одном, то я моментально включаюсь в беседу, навострив уши. Раз уж мы оба думали о чем-то подобном, то я бы с радостью выслушал его сторону в первую очередь, чтобы оценить масштаб грядущих перемен. Хотя, черт, это же всего лишь ключ. Че такого-то. Но как будто бы и нихренасебе — до этого вечера дубликат был только у одного человека, и это мой сын. Так что для меня этот шаг — очень значимый. И я слушаю, не понимая пока, причём тут его вампиры и вот это все. Только нежно и взволнованно когтить его ягодичку, приходя в себя. А Виаго же — настолько в шоке, что даже соскакивает. Я прикрываю член ладонями и, нахохлившись всеми мускулами, фокусируюсь на дефективной речи моего вампира. Наверное как-то неловко просить его пройти в спальню, чтобы я хоть халат накинул? Не, я все понимаю. Сам в шоке. Но нагота никого не смущает, хотя на Виаго болтается мятая рубашка. Это я ее помял своей страстью)))

— Погоди, че… — и тут до меня доходит. Когда перед глазами трясут каким-то векселем и пытаюсь навязать тебе микрозаймы, ты это рано или поздно выкупишь. Виаго, конечно, не специалист по микрозаймам, но определено попахивает какой-то подставой. Или нет. Я не понимаю. Какой контакт? Зачем?

Аааааа…. Контракт на соседство! Ладно, допустим. Я хмурю брови, внимательно вслушиваясь в условия. В целом, логично-логично, без условий-то тяжелее жить, а с ними — попроще. Тупо звучит, но, главное, я понял, что к чему. Договорённость и система — это хорошо. Я правда не в очень презентабельном виде, чтобы что-то подписывать, но ок, не критично. Но у меня уже замечания, начиная с пункта первого, но честно жду, когда представляется возможность вставить хоть слово. Пункты, пункты, пункты. Мой брачный контракт был короче! А впрочем… звучит адекватно, ну кроме пункта с изменами, которым я возмущен (да я никогда!..), и секса шесть раз за ночь, от которого мое лицо вытянулось в ужасе, но тут же расплылось в довольной ухмылке (приятно, когда тебя так хотят, да еще и взаимно).

Потом Виаго протянул мне этот лист А4, и я… залип в его каллиграфический почерк. Охренеть, конечно. Это отдельный вид (оргазма) искусства. Сразу захотелось понаблюдать, как он пишет, высовывает ли кончик языка, когда старается выводить эти завитушки. Так, так, стоп. К делу. Начнём с начала (хотя я все еще смущен, чувствуя какую-то ловушку, в которую попался и не заметил, но не буду отгрызать себе лапу).

— По поводу первого сразу вопрос. — Я вздохнул. — Это будет конкретный день с конкретной датой? Каждый месяц ровно в это время? А если это февраль? Ну, типа, тридцатого же февраля нет, а еще бывает високосный год, значит, дату надо выбирать в первых числа месяца? Но технически это не полный месяц… — ладно, понял, молчу. Бесполезно, когда в тебя летит этот убийственный взгляд за возражения. — Шкапф будет. — Тьфу ты, блин. Я не хотел передразнивать! Я просто в ужасе. — Fuck… — и тут до меня доходит. Он собирается переезжать!

Я уже не уверен в своем изначальном плане. Таким ли я его в своей голове представил или все-таки имел в виду что-то другое? Интерпретировать ключ от квартиры можно по-разному, и мой косяк в том, что я не обозначил границы изначально.

Поэтому я передал лист обратно ему в руки и с тяжелым сердцем сказал:

— Я не это имел в виду… Малыш, послушай. — Я растерялся, но взял себя в руки, и запястья Виаго в свои руки, посмотрел в его глаза и пояснил за изначальное: — Как бы… Вот ключ, я хочу, чтобы ты заходил через дверь, когда захочешь, а не долбился в окно летучей мышью, это всегда так травмоопасно, когда ты не видишь контуры оконной рамы, а еще жутковато. Соседи жалуются, что мы шумим, еще и снаружи. Плюс, я правда хочу тебя видеть чаще, но я, простименяпожалуйста, пока не готов жить вместе. Дело не в пунктах, это… Нормальные пункты, я тоже за порядок. Просто, Виаго, ты не думал, что нас могут не понять? И у меня не было отношений уже много лет, а чтобы жить с кем-то… плюс мои ребята, я должен часто быть с ними. Наши собрания не могут проходить в один день, ведь я полностью завишу от полнолуния. Вдруг это опасно? Я не хочу подвергать тебя какой-либо опасности. — А че делать-то? Я ощущаю себя идиотом. Глаза на мокром месте. Не у меня. Да твою ж мать…

— Виаго… — Притягиваю вампира к себе, чтобы не брыкался и не улетал, в случае чего. Я же не отвергаю его! Не бросаю. Ничего из этого. — Мне просто нужно посоветоваться с юристами в моей голове. Хех.

Просто я боюсь признаться ему, что люблю его. Словно не уверен в этом до конца. А как быть уверенным? У волков это по-другому, так говорил вожак и другие. Вдруг мои глаза не светятся также, как его — при взгляде на меня. Вдруг я просто сошёл с ума и помешался на нём? Вдруг то, что я тону в его глазах — это всего лишь влюблённость, которую я позволил себе, истосковавшись по тому, что меня, чудовище, может любить красавец с самым красивым почерком на свете?

Я не верил в то, что когда-либо смогу ощущать свое сердце таким бешено живым, но с ним, похоже, нет ничего невозможного. Я так дико волнуюсь, что, кажется, передавая листок, держался со всех сил, чтобы не дрожали руки. Да, это все немного душно, и не про романтику, но мне почти четыреста лет, я старый дед, запертый в молодом теле, и комфорт так важен. Не только мой! Комфорт каждого имеет большое значение, к тому же… о, нет, я вижу его меняющееся лицо, мне кажется, я напугал его всей этой поспешностью и большим объемом информации. Надо было подождать до утра, но как я мог? Случай был бы упущен. Сжимаю ключ в руке сильнее, стою, как вкопанный, пока звучит «малыш, послушай…», и я чувствую, что земля под ногами постепенно перестает существовать.

Я все не так понял. Сдал свои чувства с потрохами, хотя не держал их в секрете. Какой же я идиот, никогда не был в такой ужасной ситуации, я бы сейчас с удовольствием провалился на нижние этажи куда-нибудь к тем самым соседям, что жалуются на шум, и Антон… он такой заботливый и великолепный, боже, он буквально думал о моей безопасности, а я решил запрыгнуть с ним в одну лодку без страховки, переиспугав его до чертиков. Я правда не хотел!

- Ох… прхасти, - уходи, дурацкий комок, горло вообще не для тебя предназначалось! И бумажка эта, судя по всему, тоже не к месту. Я сглатываю нервно и спешу выхватить контракт из рук Антона, отстраняясь от этого горячего и тактильного касания, нервно сминая бумагу в шарик мусора в своих ногтях. - Эта прхосто шуткха, ха и ха, - и я машинально разворачиваю лист обратно, выпрямляя его пальцами, чтобы сложить ровненько, краешек к краю. - Прхасти. Нет, эта не шуткха… - кого я пытаюсь обмануть, когда не умею в излишнее коварство с любимыми? И эти дурацкие глаза на мокром месте, я поджимаю губы, чтобы не случилось еще более фатальной ситуации, которую я не смогу объяснить нормальным языком. И мне все еще кажется, что дело в пунктах, хоть он и говорит об обратном. - Но… мы прхавда мозжем все-все понапрхидумать, тчтобы было хорхошо всем, это лишь прхедложения! Я хотчу, тчтобы ти было кхомфорхтно со мной… - и, вот он, всхлип, но ни одна капля не упала. Не упала! - Ох, прхасти, я… та, я понял, - улыбнулся кратко, пропадая в его таком нужном объятии. - Прхосто… я подумал, тчто я такх долгхо искаль ти, и я дазже не знал, тчто исщу… и этот месятц, тчто ми вместе… он самый стчастливый в моя зжизнь, тчерт... - я промокнул глаза основанием руки, медленно выдохнув. - И мне покхазалось, тчто узже мозжно думать о будусчее… И я думал отчень многхо, достатотчно, тчтобы не перхезживать о рхасистах, и о луна, я зже тозже зверх, Антон… Забудь! - и я отстраняюсь, рву контракт на кусочки в своих руках, насупившись сам на себя. - Я чичас… - убегаю к мусорке, чтобы выкинуть клочки бумаги, оттягивая рубашку как можно ниже, как будто было стыдно, посмотри он сейчас на мою задницу, все становится таким мелким и суматошным, и я возвращаюсь на исходную, смотрю на него широко открытыми, как же неловко и отвратительно, и я понимаю, что не произошло ничего страшного, и он же не бросает меня все еще (не бросает ведь?), но моя личная диснеевская сказка напоролась об острые скалы реальной жизни. Какие жестокие художники! Это же настоящая промывка мозгов хуже ведьменских шабашей с их странными травками: вот так поверишь - и в омут с головой, а там не то, чтобы черти, там тебя просто не ждут. Верчу ключ в своей руке, оглядывая красную ленточку. - Спасибо, он крхасивий, - не такой, как ты, стоящий напротив как греческий бог, но это такой милый подарок с таким искренним жестом, если бы я не передавил смыслы, ракетой устремившись слишком высоко в небо. - Прхасти еще рхаз… я не кхотел спесшить, прхавда, или переиспугхать ти… - смотрю снова на ключ и на Антона. - И… кхогхда я могху егхо пользовать?

Что я за чудовище-то?! Медитации, дыхательные практики, инфоцыганские курсы по повышению вибраций, вот это вот — пацаны ржали, но тоже подсели, и мы как бы «не токсичные», но на деле самые, что ни на есть. Потому что только токсики доводят своих роднулек до слез, а мой роднулька сейчас сквозь землю провалится или обратится летучей мышью, чтобы подальше от стыда. А ведь нечему стыдиться! Он, наоборот, своим монологом и контрактом этим показал, что я все-таки ничего не понимаю в отношениях и как их строить. Поэтому в свои писят я одинок! А ведь это звоночек, как говорят все девушки, что если мужчина одинок в таком возрасте и имеет плохие отношения с семьей — то он так себе. Я потому не ввязывался в это во второй раз, чтобы вопросов лишних не было. Да и просто потому, что я сложный не-человек…

И я вдруг понимаю, что происходит: он меня тележит! Ну, в смысле, берет измором не то жалостью, не то стыдом. Причём совершенно неосознанно! И я… Я, блядь, не выдерживаю!

— Милый, милый… ну извини! Я не знал, что ты так серьезно! В смысле, не то, чтобы я несерьезно! Просто я… Не знаю, как это… — Что бы я сейчас ни сказал, я закопаю себя еще сильнее и глубже в землю, откуда не смогу от стыда выбраться, потому что я на фоне Виаго теперь — безалаберный, безответственный, просто мужлан без чувства такта.

Я!!!!!!

Да я же всегда для всех, я на своей личной жизни крест поставил только для того, чтобы ответственность держать за моих волков, я стайный, я командный игрок, лидер, я молодец, я блять могу все и даже больше. И я мысленно сорвался на мат, а ведь оборотни не выражаются! Черт возьми. Что это такое вообще? Я вроде сделал шаг, думая, что это важный и ответственный шаг, мотивированный всеми самыми лучшими соображениями. Да, не такими романтичными и заботливыми… Черт возьми. Виаго такой заботливый. А я, блин, подошел к этому как к деловому решению, как к решению проблем, а не к предложению, о котором он, как оказалось, мечтал. Этот вампир, который людей убивает, живет с двумя странными типами, держит их в узде, и вот решился быть счастливым, да точно так же как я — он за своих вампиров отвечает, даже к контракту подошел с учетом, что не оставит их одних без запасного плана и какого-то быта.

Мы такие похожие, но только он — искренне про заботу, а я про обеспечение тыла, и мы как будто об одном, но о таком разном. Я на его фоне теперь не волк, а просто козел.

Он вырывается из объятий и свои прохладные, нежные руки из моих вырывает, листок несчастный складывает, - нет! - рвет на клочки, и я смотрю на это с обливающимся кровью сердцем, словно меня ледяной водой окатили, и не знаю, что сделать, лишь бы он не плакал, а он ведь вот уже почти!.. Я по такой тонкой грани никогда не ходил. И эта голая жопка топает в зал и обратно, избавляясь от документа, который шутка-мишутка, такой мой хороший, я не могу. Я как будто с мультиком встречаюсь, ей богу. Ауч.

Когда Виаго возвращается, я тут же ловлю его в полуобъятье, и пока он про ключ спрашивает, я закидываю его на плечо, как варвар, и несу в спальню, избегая ответа.

— Одну секунду! — Поясняю, прижимая ладонь к его попе, блянемогукакойонбархатный, и в пару широких шагов дохожу до комнаты, роняю обоих на матрас. Нависая сверху, целую его в шею, не ради соблазнения, но с целью выиграть немного времени на подумать. — Воть. Все, обсуждаем здесь.

А то ты убежишь.
Не убегай.
Не пущу.

И я рычу в него и, елозя по телу, как пёс (да собственно, это я и есть), фырчу куда ни попадя, играюсь, бешусь, вот это вот, необъяснимое на человеческом языке, но понятное на животном, если он тоже зверь, как утверждал ранее. Едва ли не хрюкаю, как мопс, но очень скоро все равно срываюсь в скулеж, чувствуя, наконец, его руки на себе. Вот, правильно, гладь меня, я же хороший мальчик.

— Переезжай ко мне. Правда, чего я так мелко? Давай… Да, я хочу. В смысле «нет»? — Аааа. Это в смысле «да», только не под принуждением. Рррр! Сука, как быть и понимать это все?! Сложное. — Виаго. — И тут я перестаю играться, поднимаю взъерошенную голову с совершенно серьезным видом, упираюсь локтями в матрас по бокам от него. — Ты меня сведешь с ума, я серьезно. Как тебе сказать… Ну. Ты слишком быстрый для меня… Я бою… боюсь не справиться. И это сейчас я пёсик, а в полнолуние я злой и кровожадный, непримиримый к вампирам оборотень. — Пожимаю плечами и жалобно свожу бровки к переносице. Значит, ждём с переездом, но осадочек остался. Невыносимый, но такой порядочно-прекрасный. Не могу быть серьезным с ним слишком долго: — Ну хочешь, кусни меня? — Мурлычу я, вытягивая голову и шеей проезжаясь по его носику. — Только не в артерию. — На всякий… Просто это последний шанс исправить ситуацию, помириться, хотя вроде не ругались. Как-то хочется ему настроение поднять, и мы же не про секс даже. Я сегодня уже явно квоту не выполню. Настроение сразу испортился, когда я понял, что обосрался с подарком. Да еще и сказал, что чего-то боюсь. А я правда начал… Как только мы сблизились, еще до той ночи, а во время наших кинопросмотров и тупняках на диване, попыток помочь ему забыть Катерину, и покер, и вообще все! Не понимаю, что чувствую. Но так много всего. Стоп, я что, все это время виляю задницей от эмоций? Черт. Этого я и боялся. — Ну так че, куснешь?

Ну зачем он извиняется?! Ну нет, не надо, пожалуйста! Это же я во всем виноват, что мы вот тут оказались друг перед другом, такие… ах, такие далекие, что мне так дурно становится и невыносимо от этой мысли. Весь день не прав, весь день принимаю решения, идущие мимо кассы. И с тем, что не принес подарка ему, и с сыном, и с тем, что он испугался, что я пропал, и вот сейчас, поспешив. И, походу, Антон совершенно не понимает, а мне сейчас становится таким очевидным, почему меня не взяли секретарем - очевидно же, что я просто не подхожу на эту должность, раз не могу справиться просто с личной жизнью. Я ведь ему столько неприятностей доставил, и теперь вот едва ли не реву - отлично! Просто прекрасно! Еще и это. А потому он не должен извиняться, это моя функция на сегодня, и, пожалуй, на всю его жизнь, потому что как будто это первый раз… Я перестал понимать, почему он со мной. Я бы на его месте посмотрел бы в газете вампирский объявления о знакомстве, если все дело в том, к какой породе мы относимся… Нет, умоляю, не смотри! На самом деле я не хочу, чтобы ты отпускал меня.

И он поднимает меня на свое плечо, пытаясь выждать паузу, так неожиданно, что я роняю на пол ключ, не успев подхватить в полете.

- Антон, клютч! - а он просит секунду и уводит нас в спальню, и я как мешок с картошкой - и чувствую себя также, потому что на такую вереницу косяков может быть способен только овощ, но никак не четырехсотлетний вампир. Кстати, а можно обратить картошку? Надо задать этот вопрос той большой энциклопедии, которая у Антона в компьютере.

И вот мы на кровати, он зацеловывает мне шею, такой суматошный и любвеобильный, что я совсем ничего не понимаю. Я думал, что мне лучше уйти. Ну, не сбежать, просто вежливо оставить нас подумать, но он не отпускает, а мне все еще так стыдно и неловко, и теперь он так отчаянно пытается поднять мне настроение, что делает его просто невыносимым! Нельзя быть таким идеальным. Может, художники Диснея не такие уж и лгуны, просто писали своих героев не по моему образу и подобию, но как тогда вышло, что я нашел своего принца? И он такой… настоящий, живой, чувственный, я так люблю его, но совершенно не понимаю, как сглаживать те углы, где мы не можем состыковаться. И я стискиваю в ответ его виляющую тушку, лишь бы не размазал меня по этому матрасу вместе с нашими чувствами.

- Неть! Я такх не хотчу… - в смысле переезжай?! Так дела не делаются. Да, наши отношения нетипичны, и начались тоже, своего рода, неправильно. Но хоть что-то мы могли сделать, как надо? - Я хотчу, чтобы ти хотел, а не вот такх… - как же он не понимает? Я же в глаза ему после таких подачек смотреть не могу. Я же подожду, правда, сколько нужно, просто… хочется, чтобы между нами все честно и искренне было. - И не под прхинузждение! - я же не смогу на себя в зеркало смотреть после такого! Ха, я и так не смогу, но это другое. Я даже с чашкой играться не буду в силах. Отражение отражением, а зеркальная психология остается вне зависимости от расы.

И он смотрит на меня серьезно, нависая сверху и все еще ерзая туда сюда своим телом, боже, он так нервничает, пожалуйста, не переживай, все ведь хорошо в любом случае. Я правда-правда очень сильно люблю тебя, просто день такой, самый неудачный в жизни, наверное, надо было проверить фазу Луны прежде, чем лететь к тебе на всех парах.

- Твой злой и крховозжадний волкх отчень меня любит, мезжду прхотчим, - киваю пару раз на вытянутых бровях в знак подтверждения. Это грустно слышать эту причину раз за разом, потому что это ведь не было для меня проблемой. - Ми спрхавимся, но… я не прхотив подозждать еще пархотчку полний луна, тчтобы ти понял сам. Ты мне не стрхашен, Антон, - и я касаюсь ладонью его взволнованной щеки, осторожно улыбаясь. - И если… если прхитчина действительно толькхо в этом, то мы спрхавимся. Я верхю в нас, - я верю тебе, я стараюсь не думать о том, что ты меня не любишь, ведь ни разу не говорил об этом вслух, ведь я лишь придумываю себе детали твоих мыслей и образа, и, до сегодняшнего дня, я так во всем угадывал, но сейчас меня сжирают сомнения. А вдруг мне показалось? Вдруг мои вампирский ребята зря не высказывали закулисное осуждение и шутки на тему нашего союза. Но я же отнюдь не слепой, я вижу, как он смотрит на меня, льнет своей шеей, предлагая укусить, а я мычу и ворочаю от него нос в сторону обидчиво, потому что мне сейчас капля в клык не пролезет на таких эмоциях! Какая еда? - Нет, Антон, не надо… - пытаюсь его лаского отстранить, а он как тонкий манипулятор щекочет своим запахом мои ноздри, и я стараюсь не дышать. Нельзя сбивать меня с толку тем, какой ты вкусный, черт побери! - Мозжет… попозже… - едва ли не скулю от собственной выдержки, потому что хочу смотреть в его лицо, а не на кровавые подтеки. В сухом остатке ты сделал для меня так много всего и продолжаешь, что это просто надо остановить. - А настчет дрхугхогхо… я не прхосшу грхомкий заявлений о твой рхоман с вампирх, я все понимаю. И прхо дела твои, и прхо стаю, и дрхугое... Поэтому такх вазжен контрхакхт! Я зже тозже занят не толькхо уборхкха... и… если ты… ну… - я несколько потупил взгляд. - Захотчеш вдрхугх рхасказать о ми рходным, я буду рхядом. И я могху сделать для ти тчто угходно, если это помозжет… ох, прхасти, я не в смысле, тчто это вообще обязательно… Прхосто… сказжи, тчто мне сделать? Я такх хотчу, тчтобы ти увидел себя моими гхлазами, и, мозжет... одназжди ти посмотрхишь такзже на меня. И… если да, то тогхда не бойся прхедлозжить мне не толькхо клютч, но и место в клютчнитце, ведь у ти узже есть мое согхласие на созжительство.

Когда мы смотрим друг в друга, мой мир взрывается сотней оттенков, резко переставая быть только черным и белым. Я пытаюсь понять, какого оттенка его глаза, ведь они не черные и даже не ярко-карие, а какие-то слишком нежные, почти ореховые, с легким зеленоватым отливом. Клянусь, самые красивые глаза, которые мне доводилось видеть. Они умеют смотреть так, что я чувствую себя самым важным существом во Вселенной, самым привлекательным мужчиной и лучшим человеком из ныне живущих. Эти глаза не должны плакать, ведь их свет - самое яркое событие в моей жизни со дня обращения в оборотня, - это то человеческое в нем, что не умерло под довлеющей тьмой вампиризма. И не по моей вине этому свету гаснуть. Черт, ну конечно же, я бы хотел смотреть на него - его же глазами, что устремлены только на меня, но я не знаю, как понять это.

- Ходит легенда, я не знаю, правдива она или нет, свидетелей нет. Но, может, это и есть результат. Так вот, легенда, что влюбленный волк - уже не хищник. И если волк полюбит, то в полнолуние он превратится... в пса. - Вздыхаю, утыкаясь лбом в его голый, такой подтянутый, живот почти что виновато. А я ведь Альфа-самец, я не могу превращаться в дворнягу!!! Ровно как не могу договорить и это, потому что стыдно. Взрослый мальчик, а верю в ерунду. - Может, это страшная сказка, которой нас пугают старейшины. Скорее всего, так и есть. Но я, знаешь, не рисковал проверять. - Поднимаю голову, встречаясь взглядом с его смеющимися. И вдруг начинаю смеяться сам, понимая, что это правда все ерунда, сказки-небылицы, но это же мой Виаго боялся Фредди Крюггера еще пару часов назад, так что, уж он-то должен понять и, может, кое-что важное для себя прояснить. Почему я такой замкнутый, нелюдимый, неспешный, почему не признаюсь в любви ни ему, ни себе. Без понятия, какие еще проверки мы оба должны пройти, чтобы пересечь мой собственный ценз, после которого любить - можно и нужно. Но, как будто бы, еще не достигли этой планки. - Я просто хочу наслаждаться моментом. Пока все так идеально между нами. Я ведь тоже давно не был так счастлив.

Кто бы знал, что мои подозрения, вызванные каким-то шестым чувством в связи с приближающимся полнолунием (когда обостряются все рецепторы восприятия, в том числе, становится острее интуиция), сбудутся очень скоро. На следующий день меня ждал нелегкий разговор с членами стаи, основной темой которого были наши встречи, которые стали проходить реже. Мой косяк, понимаю. На самом деле, надо было что-то решать с графиками, потому что в таком ритме жизни я долго в здравом уме не продержусь. Возможно, тема с сожительством не так и плоха - это нормализует наши ритмы. В общем, один из моих волков - Деклан, работает практически в соседнем офисном здании, потому мы часто пересекаемся на обеденном перерыве. Еще через улицу работает Нейтан Дж., короче, держимся вместе. Но сегодня я встретился только с Декланом, и буквально клевал носом весь диалог, борясь со сном, потому что с Виаго мы, по итогу, все-таки утвердили один пункт из договора о сожительстве, хотя так и не приняли решение съехаться.

- Антон, мы не собирались уже неделю. - Заявил он, как Капитан Очевидность. Я потупил взгляд в кофе и молча дослушал его: - Нам надо выйти на прогулку, ребята с ума сходят в четырех стенах. Накануне полнолуния, ты ж знаешь, крышу рвет. Нужно больше гулять.

- Да знаю я, знаю... - Вздыхаю, допиваю кофе одним большим глотком, комкаю в ладони опустевший пластиковый стаканчик с невкусным кофе из аппарата и отправляю его в мусорку сильным и ловким замахом. - Я тоже по вам скучаю. Просто я сейчас в таком состоянии... положении... Помнишь, как Диону крышняк сорвало по девчонке, и он ее случайно обратил, а она потом убила человека и весь Веллингтон стоял на ушах? У них это долго продолжалось. Я не доведу до такого, конечно, но, можно сказать, я...

- Втюрился, что ли? В Виаго? - Деклан изогнул бровь, но не цинично, а скорее умиленно. Взглянул так, словно не верил в это. Да и как тут поверить? Задокументированных случаев так-то не было. Может, где-то в Америке и можно отыскать, они же опен-майнд, все дела. Но при этом, америкосы очень консервативны, так что, с расизмом там дела явно похуже. Дело дрянь.

Не могу же я им сказать, мол, ребята, погуляйте без меня, я неплохо скидываю напряжение шесть раз за ночь, что потом днем едва волочу ноги от усталости и втыкаю в комп, не понимая, что делаю. Не могу, правильно. Или могу? Они не поймут или осудят, хоть и не вслух. Хотя могут и вслух. У нас уважение в стае, что-то типа братства, где все имеют право быть честными и высказаться, но в вежливой форме. Вежливость - это важно. Я хочу поднять социальный статус оборотней в Веллингтоне. Чтобы нас перестали считать за быдло, дикарей и вонючих бешеных псов, потому что мы древние существа, такие же древние, как и вампиры, а нас даже на сверхъестественные вечеринки (на Маскарад Нечисти даже зомби приглашены, а зомби - это ж самые маргинальные пацаны, обидно) не зовут! И все из-за общественного рейтинга. Из-за вот этих вот карикатурных оборотней, которые ссут на лужайки вампирам и считают, что звереть - это круто. Между прочим, с периодом моего "правления" в несколько раз сократились убийства от лап волков, и это достижение. Стая Те Аро - самая вежливая стая в Веллингтоне, как и район Аро, в целом, самый безопасный в Веллингтоне. Я не готов сдавать позиции.

- Не знаю. Не понимаю. У нас много секса, - скривив моську из-за неудобной темы, обозначил я, и Деклан тоже зарычал, скрывая неловкость. - Да! Очень много. И мне с ним весело. Хорошо. Уютно. Не знаю, бля...

- Оборотни не выражаются!

- Прости.

- Да лан, ситуация реально трэш))0

- Деклан! - Я взрыкнул.

- Антон! - Спародировал он и тоже выбросил стаканчик в мусорку. Положил руку мне на плечо и изрек: - Трахайся, сколько влезет. Мы не осуждаем. Эти вампиры потешные, но наши вампиры. - Он так надавил интонацией на это слово, что у меня пошли мурашки под рубашкой. Я был так благодарен в тот момент ему за поддержку, за уверение, ведь это был голос всей стаи, сосредоточенный в голосе Деклана, что на душе стало спокойнее. Значит, среди своих врагов искать не нужно было. - Но гулять надо чаще.

- Слушай, а можешь спросить у ребят, как бы они отнеслись к тому, чтобы иногда гулять вместе с вампирами? Вечерние прогулки, скажем, раз в неделю. Минимум. Может, чаще. А то они, кажется, ревнуют Виаго, он с ними тоже стал меньше времени проводить. - Я пожимаю плечами, мол, нет так нет, но если да, то было бы славно. И, вау, это работает. Как минимум, один из стаи точно не против.

Уже к концу смены наш чат в Вотсаппе кишит обсуждением предложения. Единогласно было принято решение, что можно тусить вместе с вампирами теперь не только дома, но и на улице, и даже в барах. В таких, типа, секретных баров для нечисти. Такие есть. Один из них называется гей-клубом, но там жесткий фейс-контроль. Нужно быть не только сверхом, но и нетрадиционной ориентации. Поэтому, что логично, вампиров там всегда больше.

Еще через день мы договорились пойти на прогулку. Вначале мы с пацанами организовались в баре, пропустили по стаканчику пива, а потом пошли к месту встречи, когда солнце опустилось за крыши домов. Встретились с вампирами на перекрестке, и я сразу зацепился взглядом за лучезарную улыбку моего идеального бойфренда из прошлого. Реально, как будто машину времени изобрели, он весь такой... викторианский. Я стучу указательным пальцем по виску, намекая Виаго, чтобы он открыл мне свой разум, и транслирую одну личную мысль: "Ты очень секси в этом костюме." Улыбаюсь, вставая рядом, и так мы начинаем нашу веселую прогулку. В центре я и Виаго, а по бокам от нас и сзади - пацаны, и у всех один вайб, что не мало важно. За все время у нас получилось научиться взаимодействовать друг с другом без этой расистской фигни. Ну, почти всегда. Сегодня уж точно.

И тут, откуда ни возьмись, из нашего леса потащило псиной. Еще через пару мгновений мы наткнулись на стаю оборотней с южных окраин, и я изогнул бровь вопросительно - какого черта? Вот же они, слева направо, мистер Придурок и его шпана.

- Вы чего там делали? - Строго спрашиваю я, оставляя Виаго за спиной, когда делаю шаг навстречу их лидеру.

- А ты кто ваще? - Шмыгая вечно простуженным носом, борзо встревает Дикон. Я напрягаюсь.

- Меня зовут Аль-фре-до! Сокращенно "Альфа", и я альфа-самец этой стаи, йоу! - Темнокожий альфа в стиле хип-хоп борзо преградил нам путь, а его щенки выстроились в дружный рядочек по бокам от. Их было численно меньше, но вы видели парней с Южного? Так вот, ситуация. - Антон, чувак, лучше уйди с нашей лужайки.

- А ты нюх не потерял, братан? Это наша лужайка. И наш парк. - Я стараюсь не беситься, вести себя как взрослый и рассудительный лидер. Диалог - основа всего!

- Ага, щас! Это наша территория теперь, мы ее пометили.

- Вы не можете ее пометить, потому что мы ее метили. Уже много лет как.

- Йоу, вы не поняли, мальчики? Ваше "помечено" не актуально уже неделю. Надо было лучше метить, чаще, обновлять территорию надо, парни! А терь съебнули быстро отсюда, пока мы добрые!

- Слыш, блохастый, следи за речью! - Снова не выдерживает Дикон, и я его понимаю, даже не останавливаю, потому что если волки хотят конфликт, окей, они его получат. Но только нельзя переходить границы. Не в мою смену. А этот Альфредо с афро - переходит, как будто бессмертный.

- О! Это чтоль твоя вампирская сучка? - Усмехается Альф.

- Что ты сказал? - Восклицаю я возмущенно, выпячивая широкую грудь вперед насколько это возможно. Чисто для устрашения, ну и, потому что быкануть захотелось страшно. Во-первых, почему они сочли Дикона моей сучкой? Это раз. Во-вторых, откуда вообще такая инфа? Мы не афишировали, а Виаго вряд ли общается с другими оборотнями, чтобы случайно проболтаться. Это два. Ни один вариантов невозможен, за тем лишь исключением, что... ах, да. Дикон, Влад, пятничные вечеринки. Мои пацаны, может быть. Так - под подозрение попадают все, кроме нас с Виаго. Я о нем самого лучшего и высокого мнения, и он еще не подводил меня, ну либо по мелочи, но все равно не критично. Все эти мысли со сверхъестественной скоростью проносятся в моей голове, пока обретают словесную форму, которая по итогу похожа на претензии, чем на защиту чьей-либо чести: - Чувак, ты серьезно? Расизм?! Да это прошлый век!

- Так значит, это правда! Хаххахзпзхаээапхэхапзап! - Вожак-мудак сгибается пополам, наигранно смеясь во всю глотку, а у меня ноздри сами раздуваются как у быка, ладони в кулаки сжимаются, и я рычу на них, пацаны рычат друг на друга, стенка на стенку. Радует то, что полнолуние только завтра, и все еще может обойтись. Слишком много триггеров вокруг. И все бы ничего, мы бы зарешали конфликт старой-доброй дракой, если бы не сумели договориться, но только одно могло ухудшить положение, и это - вампирская гордость.

От тонкой струйки воздуха должно быть приятно прохладно, но я боюсь того, что ждет меня в его человеческой форме, какой уровень поражения кожи и слезятся ли глазки. Я становлюсь таким беззащитно-трепетным, когда этот летучий мышонок в моих широких ладонях, каким не был ни с кем и никогда. Это точно любовь, но любовь такая, к которой я шел тридцать лет, преодолевая всевозможные возрастные кризисы и стоп-факторы: взрослая, ответственная, последняя. Без учета тех, кто был в прошлом, Волк выбирает партнершу на всю жизнь, а мой же - выбрал партнера, и я теперь точно не знаю, что от него ждать, но надеюсь, что Виаго поможет мне в этом со временем разобраться. А времени у нас предостаточно, и может, мы придумаем, что нам делать с бессмертием, ведь у природы наверняка еще в рукаве осталась парочка приколов, о которых даже ведьмы не в курсе. Я нежно держу его в ладонях, а сам радуюсь, что успел добежать до укрытия, ведь иначе эта сказка закончилась бы трагично, не успев начаться. Такое бывает в самых жестоких мелодрамах: главные герои, пройдя череду испытаний, решают быть друг с другом, а потом один из них внезапно умирает. Прежде чем побежать, я почему-то представил один из таких фильмов, и эта фантазия пришпорила меня лучше, чем испуганный писк летучей мыши. И он обращается, целый и живой, но чуть-чуть поврежденный, и я едва заметно морщусь от сочувствия, не зная как помочь с травмами. Я себе-то не знаю как помочь. Но мы успели - это главное, так что я теперь думаю только об одном: Солнце сегодня идет нахуй, мы с ним больше не дружим.

Я отменю всех, кто решит сделать больно моему вампиру. И это значит, что я теперь тоже лишаю себя права вредить ему. Не то, чтобы я когда-то хотел. Я теперь не знаю, когда впервые пытался драть его в парке, будучи в волчьей шкуре, было ли это желание убить его или... Мне все еще стремно проверять. Я же совсем дурацкий становлюсь в полнолуние, и тут никакая камера для доказательств не нужна - я точно знаю.

К тому же, в архивах где-то завалялась та дискета с записью вампирской хроники, снятая тем оператором, которого мы с парнями жестоко убили. До сих пор стыдно перед съемочной командой. Хорошо, что она больше за нами не ходит. Ну, только иногда. Вампиры договорились о регламентировании графика съемок, но теперь эти телевизионщики атакуют нас просьбой разрешить им снимать нас. Типа, под лозунгом "Werevolves deserve better", или вроде того. Но мы не такие открытые людям существа, поэтому ни один вожак не соглашается, и им приходится ловить те моменты, когда мы тусим с вампирами вместе. И однажды я им пояснил че к чему:

- Мы, волки - что-то вроде сверхъестественных интровертов, понимаете? Статистика обращений говорит, что мы почти все такие. Потому что экстраверты среди нас очень редко доживают до своего пятилетия. У меня есть трудные кадры в стае, я на них специализируюсь - но только для того, чтобы доказать, что можно не быть кретинами, а контролировать себя и вписаться в стаю. Дыхание, медитации, цензура - вот это вот все. Я же не просто так пацанов учу этому.

Вообще, эмоциональный фон - это важная составляющая моей жизни. Я и при бытности человеком искал для себя ярких красок, много чего пробовал, но потому что не мог в себе найти этого куража. Как будто всегда нужен был человек рядом, который подпитывал (подпинывал?), но с тех пор, как я заразился ликантропией, потребность в стимулах извне практически пропала. Нелегко держать в себе машину для убийств и крайне вспыльчивое создание, но здесь-то и помогла моя природная замкнутость и хладнокровие. Я смог сам, теперь учу этому своих стайных, вроде как даже успешно, но не мне судить, ребята сами пускай рассудят. А сейчас в моей жизни появился тот, кто в состоянии приручить моих демонов, и он их кормит с руки, а я в ужасе наблюдаю за этим, боясь случайно оторвать ему руку. Этого не происходит, и я, кажется, впервые за долгое время могу быть собой. Живым, чувствующим, веселым. Я же до встречи с ним был сосредоточен только на работе и стае, на тотальном контроле, который позволял не свихнуться, но он открыл мне какие-то новые горизонты. Море так подходило ему под описание, потому что оно, кажется, было внутри него. Бесконечно плаваешь, никогда не изучишь, но если влюбляешься, то навсегда. Дура, короче говоря, эта Катерина, не будь поминаема всуе.

Как он выглядит? Что за вопросы... Ну, я бы не сказал, что Виаго выглядел сейчас на сто из ста, но вопрос с подвохом - знаем мы такие, не первый год на родео. Как отработать, чтобы не расстроить и не дать малышу почву для загонов - все еще непонятно. Я же знаю, что он перед каждой встречей возится перед камерой, чтобы привести себя в порядок и выглядеть как королевская сучка. А мне правда все равно, как он выглядит. Даже если он выглядит, как уголечек - он все равно мне будет нравиться! Но и это тоже ни в коем случае нельзя говорить, потому что рискуешь выставить себя неблагодарным мужланом. Я косо улыбаюсь, потому что на полноценную улыбку не находится сил, и отвечаю дипломатично:

- Также, как и я. - И это могло значить что угодно: как побитая псина, мужчина мечты, бродяга и симпатяга, чудовище, и так далее. Но пускай именно так, как Виаго меня видит своими глазами, как я себя никогда не увижу. В этом мы похожи.

Я очень хотел скорее уйти от этой темы, неловкой и пугающей, и Вселенная походу решила начать нас слушать, потому что позади нас в следующий момент раздается чей-то хриплый полуживой голос. Мы синхронно оборачиваемся в сторону звука, а там, - ну конечно же, кто еще может быть под мостом, - какой-то бомжара на коробках. Ладно, Вселенная - лучше вернуться к теме внешности!!1 Верни, пожалуйста, как было! Я не готов к замесу с бомжами. Они же еще хуже, чем зомби. Зомби хотя бы охотятся за мозгами, а эти - просто психи, им даже не нужно быть сверхъестественными тварями. А мы с Виаго сейчас выглядели точно так же: я - голый, он - обугленный. И это могло означать для того мужика только одно: мы покушаемся на его территорию.

- Да ладно, опять?! - Я едва не взвыл в крышу моста. В чем проблема-то, почему все так за территорию месятся? Бросаю вопросительный взгляд на Виаго, и ответ всплывает сам собой: - Ааа, Луна в Овне. Я понял.

- А ну, съебались с моей лежанки! Это мой мост, утырки. - Сипло базарил бездомный. Было сложно определить его возраст, типа, будь ему восемьдесят, я бы из уважения к старшим не стал бы выходить на конфликт, но будь ему сорок, то этот малолетний хам получил бы пиздов. Почему-то я решаю сделать нравственный выбор в пользу второго варианта. Для деда этот хмырь слишком подвижный, хотя мы-то знаем, что возраст для активности не показатель. Это не оправдание хамскому поведению и ножу, который он достал из подранного пальто.

- Дед, ебать, ты че, молодость решил вспомнить? - Хихикаю на эти попытки в агрессию, но с серьезным видом поднимаю руки вверх в сдающемся жесте, но все равно шагаю вперед. Сейчас порешаю вопросики. - Это какой-то фильм ужасов? Я обосрусь. Короче, мужик, либо мы решаем это дело деньгами, либо пиздюлями. Простите, я ничего не хотел плохого сказать, - что я несу, блять. - Фрр. - В смысле деньгами? Я так сказал. Точно, ну, как бы: - Давай я тебя в Макдональдсе покормлю. Блять! - Хруст сломанной шеи. - Тысяча извинений... - Труп в ногах немного отрезвляет, и я снова в прямом эфире в реальной жизни, а не на очередной разборке. Смотрю в ступоре перед собой какое-то время, переводя взгляд с трупа бомжа на Виаго и обратно, и в этой трудной попытке самоанализа понимаю, что мне бы наверно не реагировать так остро на внешние угрозы моему масюсику. То пытался разорвать Альфи, то очень странно быканул на бомжа. Что бы он нам сделал?.. А я, походу, просто теряю связь с реальностью, едва стоя на ногах. Хватаюсь рукой за железную балку и смотрю на Виаго из-под бровей.

- Хочу домой... - только и выдыхаю устало, оставляя без ответа его предложение переодеться. Весь мой вид говорит о том, что я сделаю все, что он скажет. Пожалуйста, только уйдем отсюда скорее. Мне нужно в постельку. С любимкой в обнимку. Хотя бы пару часов покемарить перед полной луной, иначе мне совсем крышу сорвет. Я уже не понимаю, что несу, такое бывает при лунатизме или по пьяни под аконитом, когда мозги в кашу и состояние нестояния на ногах, видишь дивные новые миры и пространства и не очень хорошо понимаешь, что происходит. Вот и я уже не вывожу. Да и Виаго тоже утомлен и изранен, но я знаю как ему помочь. Должен ли предложить ему себя в качестве донора? Лучше дома. Определенно, лучше дома, чтобы мы оба были в безопасности. Медлю, разве что, чтобы он мог посмотреть на рассвет. Дорогое удовольствие, которое не стоит риска, но я так счастлив, что могу порадовать его хотя раз в трехсотлетие. Вряд ли предоставится еще одна возможность увидеть рассвет вживую. Под мостами-то всегда было опасно, да и конструкция этого одна на миллион. Расправляю на себе обгоревшие манжеты, застегиваю рубашку наполовину снизу, потому что выше она на мне банально не сходится, штаны кое-как застегиваю на пуговицу, но до разрыва очка всего ничего - я со всех сторон крупненький. Лишь бы по пути не забрали в дурку или участок, ведь Виаго не сможет обратиться в человека, пока солнце в зените, и у нас очередной квест. - Вот и погуляли компаниями, мда. - Только и остается, что отшучиваться. - Как говорится: если ваша вечеринка с вампирами не похожа на эту, то даже не думайте меня приглашать. - Если это поднимет Виаго настроение, я готов шутить до последнего. Даже если выгляжу при этом как унылое бревно. Мы оба такие, и от этого на сердце очень тепло. Впервые показались друг другу такими неидеальными - и такими слабыми. Кажется, мы влюбимся еще больше, когда опустится солнце и мы поймем, что пережили вместе наш первый ужас (если не брать во внимание его ужас от появления Макса в доме), и потому решаем подождать с поцелуями до вечера. Так и замираем в нескольких сантиметрах от лиц друг друга, и я чувствую его нежные пальцы на манжетах его одежды, чуть залезающие на участки моей горячей кожи. Такое до одури правильное, хоть и опасное. И я говорю через ухмылку: - Полезай в коробку давай.

Коробка - это гениальное решение, которое пришло в голову Виаго. Конечно, бомжей я еще не грабил. Вообще-то, я никого не грабил, да и мой парень был богатым, чтобы позволить себе как минимум шкатулку, а не коробку. Но где бы мы ее взяли? Так что, это весьма находчиво и жертвенно с его стороны. Я оценил готовность к риску. Мы оба потрясающие везунчики, что тут сказать, но хоть живые. Я пакую его в коробку, плотно закрывая со всех углов, и тупо иду по мосту, плетусь как бедный родственник. В какой-то момент у перекрестка мне сигналит кто-то со стороны. Это похоже на чудо, но похоже, сочувствующий киви не признал во мне бомжа, и я ответил ему, что все верно - я просто несчастный человек, переживший пожар. Этот киви подкинул нас до дома. Моего, конечно, не вампирского. Еще одна дерьмовая ситуация - я потерял ключи, поэтому пришлось выбить замок. Я уже готов сдохнуть от боли. Но я собираю все силы, чтобы осторожно поставить коробку на пол, а не уронить ее.

О, не извиняйся, дорогой, мы оба не дойдет до душа. Заваливаемся в кровать как после шашлыков. Вряд ли Виаго или тот киви вообще знает, что это такое. Но мне даже чутка прикольно от ассоциации, уютно. Хорошее объяснение запаху гари от его волос. Тело, к счастью, зажило после пакета с кровью.

- Кхолодно, - тонкий голосок сквозь мою полудрему и нежное прикосновение моего любимого - просто лучшее успокоительное перед сном.

- Иди ко мне, - бурчу еле-еле и прижимаю его к себе крепче в медвежье объятье, не разлепляя глаз. И правда, такой холодный даже несмотря на выпитую кровь. Совсем как человек с ознобом. А я все такой же горячий, даже еще горячее. Вот теперь мы оба в безопасности. - Разбуди через автриауачаса, - бормотание бессвязное.

Все, Антон - выкл.

Просыпается Волк.

Сначала я перестаю ощущать ломоту в теле, потому что кости срастаются быстрее в активную фазу ликантропии. Организм будит меня после заката, и я в панике поднимаюсь на попу на постели и оглядываюсь в поиске часов. Ни наручных часов, ни телефона, твою ж мать. Виаго тоже встает следом, и мы выглядим уже так, будто бы по нам не проезжались катком, но лучше бы так. по инерции отвечаю на поцелуй, слушаю его голос. Спасение, вчера, пострадаешь, чувствуешь... набор слов, которые восстанавливают мне цепочку событий вчерашнего, а по факту - сегодняшнего. И у меня сердце колотится как бешеное, а тело закипает от жара.

- О нет! Неееет, ну бляяять. Я проспал! - Ааааа, черт, что делать? Я подрываюсь с кровати, буквально выпрыгивая из его объятий. Мне жаль, что все так грубо, я не хотел этого, но чувствовал, что буквально горю, как он накануне. - Виаго, срочно вставай! Уходи отсюда! - Пытаюсь предупредить, суетясь по комнате. Прям как в армии - успеть, пока горит спичка. Мне не нужно уже смотреть на время, чтобы понять, что происходит. Я распахиваю шкаф и вываливаю на пол железные цепи. Без крепкого дерева они почти бесполезны, но я хоть как-то смогу сдержать Волка, пока обращаюсь. Выиграю время для Виаго, чтобы он улетел. И, может, для всех, кому не повезет пройти мимо квартиры с выбитой дверью. - Фак! - Выражаюсь, пока нервно распутываю цепи. Неудобно делать это с когтями, меня буквально раздувает в процессе, волосы растут сильнее. Я оборачиваю себя цепями вокруг плеч супер-быстро, просовываю в подобие узла. В следующий миг я взвываю в сторону окна, сквозь которого пробивается полная луна. Хруст и треск костей, снова здравствуйте. - Ви-аго! Ухаади. - Пытаюсь предупредить его, хотя вродь очевидно все. Не уходит. Ну что за упертый мыш!

- Аууууф! - С злобным рыком я дергаюсь по полу, вставая на ноги. Желтые глаза блестят демонически. Руки еще скованы по плечам, но железные узлы разъезжаются, и я прибиваю себя к стене спиной, борясь со зверем внутри, веду когтями по стене, вою, рычу, врезаю себя в шкаф, убивая и эту дверцу. Пиздец ремонту. Мой нюх улавливает вампирский запах, и тогда глаза фокусируются на Виаго. Зрачки разливаются бездной. Похоже, Виаго тоже пиздец.

Его пробуждение приносит в этот дом так много шума, и я морщусь, кутаясь сильнее в одеяло, что еще теплое от его тела, боже, это моя персональная вампирская сауна, а после вчерашнего я ни за что отсюда не вылезу. Давай просто останемся? Я смотрю непонимающе, ведь мы же никуда не собирались, чтобы он так переживал, что проспал. Да и выходной сегодня, на работу не надо, к тому же, явно не вечером переживать об этом. Я так рад его видеть и мне хотелось бы побыть вдвоем, это так важно после всего, через что мы прошли. Уверен, Антон переживает и очень-очень сильно, но отпускать его к стае сейчас… ну неееееет… я тяну ножки сильнее, мне так лениво куда-то бежать, разве что стоило все же дойти до ванной. Но раз мы провели в объятиях целую ночь и не умерли от ядовитых испарений из ртов, значит, можно было бы поделать это еще пять минуточек, да? А он подскакивает, а я тяну руку, но не успеваю его сцапать.

- Не-а, я сегходня тотчно никхуда бы не пошель, - мотаю головой достаточно спокойно, ставя в известность о своих планах, и одеялко чуть выше прямо до кончика носа. - И ты не кходи.

Я понимаю, что к чему, когда из шкафа на пол звенит громадная цепь. Дурья моя башка! Я совсем забыл о полнолунии, так долго спал, что все самое важное перестало быть существенным. Это просто какая-то проклятая вереница событий, мне кажется, тут не обошлось без какой-либо ведьмы. Может, это я виноват? Не стоило откровенничать о нашей запрещенной любви (хотя технически и законодательно никто не запрещал оборотню трахать вампира и говорить, какой он замечательный), так что я мог бы и подключить сучку перед лицом общественного мнения на этот счет.

Я бы мог сказать, что я не боялся, но это было бы правдой лишь на половину. Я понимал головой, что он не должен напасть на меня, но его метаморфозы, перекатывающиеся по комнате и ломающие все на свое пути, вызывали сильное напряжение, и внутренний голос трубил «беги!», и я инстинктивно сел на кровати, поджав ноги, словно отступление к изголовью как-то поможет мне. Очередное неприятное зрелище, его спина ходит волнами, кожа натягивает ломающиеся кости, я морщусь с неким ощущением тошноты (хотя, казалось бы, нечем), отворачиваясь, чтобы не смотреть, а потом снова подглядывая - фу, нет, это все еще так ужасно! Не могу следить за тем, как ему больно, как он воет, запрокидывая голову под Луной, наращивающей свою силу. Теперь нам нужно два шкапфа. Что ж, я бы привнес в эту комнату немного викторианского вайба.

- Антон? - не может же он обратиться так сразу? Я видел много превращений, исключая то паранормальное, что произошло вчера, и шанс убежать есть всегда. Можно успеть остудить волка, чтобы все не было так быстро, и я надеялся, что мой голос этому поспособстсвует, но на меня резко оборачиваются два золотых глаза, обрамленные шерстяным лицом, и я нервно сглотнул. В этом всем не было моего Антона, но его вторая личина, с которой мы также были хорошо знакомы. - В-волтчонокх? - кажется, он мне совершенно не рад. Оу, судя по тому, как он наступает, он точно желает мне плохое зло! Срочно в летучую мышь! Но он ловит меня рукой, придавливая к матрасу за крыло, ауч! И вот сейчас я начал беспокоиться совсем не на половину. Мамочки! Я был таким идиотом, надеясь, что любовь может пересилить природу, и я пытаюсь вырваться, но его лицо так близко к моему телу, что одно неловкое - и я влечу в его зубы, с которых слюна стекает ядовитыми каплями. Я даже не могу помолиться, чтобы он помнил, в чем наши отличия. Я слышу его дыхание, как он принюхивается, мое сердце не трепещет, замерившее в гробовом молчании, но я всегда называл бредоносцем того гения, кто сказал, что вампиры не испытывают эмоций. В моих ушах словно стук несуществующих часов, и секунды отбивали слишком медленно перед ключевым броском моего прекрасного чудовища. Скользкий звук, и я вмиг становлюсь таким влажным - он меня лизнул! Божечки! Я пищу и пытаюсь вырваться еще активнее, а он делает это снова! Перестань, это так мерзко, я же такой грязный, и еще… - Это отчень щекхотно!.. - и я становлюсь снова собой прямо под его нависшей яростью, и его мохнатая ладонь вдавливает мое плечо сильнее в горизонталь до легкого шипения. И волк облизывает меня снова, а я лишь отворачиваю лицо, чтобы не так мокро. - Антон!!1… - не нравится, когда меня не слушают. Сейчас, наверное, будет сложно достучаться, но он же не совсем обезумел! Подумаешь, обратился? И что теперь? Это оправдание забивать на мои маленькие просьбы? Мне же для него ничего не жалко, я стараюсь, между прочим! Вон, хотел его выпить до суха вчера, но сдержался! Думаете, мне этого не стоило многого? Да я не помню, когда в последний раз проявлял такую сильную выдержку! А он повторяет снова, и я скулю недовольно и жалостно. - Прхекхрхати!.. - и он рычит на меня, а я в ответ шиплю ему в лицо, демонстрируя свои острые клыки. Очень конструктивный диалог получается.

Мы смотрим на друг друга как в бездну, но я вижу, что он все понимает, разве что, иногда не хочет, чтобы об этом знали, и я ухмыляюсь, чувствуя свое превосходство, потому что все понял. Очень надеюсь, что действительно понял, и что мне не показалось. Но его зубы в стороне от моей шеи, а, значит, он уже упустил момент удара, так почему ты так шипишь? Нависает этим звуком, уводя мой затылок опять на подушку, и я поддаюсь на чистых инстинктах, и его слюна каплей падает на щеку, заставляя притихнуть и зажмуриться. Что я блять делаю? Это все не так работает!

- Хотчешь убить меня? - спрашиваю, заглядывая вовнутрь его ярости, на самое дно янтарных глаз. Рычит. - На! - и я протягиваю свою руку прямо к его приоткрытой пасти. - Укхуси!

БЛЯТЬ ЧТО Я ДЕЛАЮ. Мои глаза, кажется, сейчас повыпадают из собственных орбит, но мне надоела эта игра. Ты же знаешь, волк, что я знаю? А я знаю, что ты знаешь. Может, мы могли бы взаимодействовать как-то иначе? Не так агрессивно-показушно, потому что никто из нас не сможет причинить друг другу боль. Он недовольно рычит возле моей кожи, его дыхание горячее обычного, что, кажется, я могу расплавиться под ним. Я в ожидании, как его зубы дрожащим движением челюсти приоткрываются, словно мы ведем диалог «кому менее слабо», и в итоге он облизывает мою руку, и я снова в протесте, я же просил! Говорить с ним бессмысленно, да? Я не уверен, мог ли он сейчас в членораздельную речь, его зубы совершенно иной формы, хищник самого высокого порядка (после вампиров, разумеется), и я с силой сжимаю его шею, чтобы перекинуть через бог затылком прямо в матрас. Рычание. Шипение. Он говорит со мной на инстинктах, а я хочу достучаться до внутреннего голоса моего идеального мужчины, который сейчас в отпуске от контроля над волком. Сможет ли он поработать в сверхурочные на таких выходных? Страх сменился очень коварным любопытством, а шипение звуком… - Тсшшш… - и я касаюсь уголка его рта своими губами, зажмуриваясь и совершенно не понимая, какого результата я хочу достичь. Просто помни, как ты меня любишь и что ты меня выбрал, и что ты рушишь мою квартиру! Мои руки сдавливают его мохнатые плечи, прижимая в горизонталь, но не ограничивая действия, ведь это всего лишь дружеская беседа, пускай многие люди и скажут, что встретились два арбуза. Я не знаю, почему принято нездоровые отношения называть арбузом (или людей? я забыл), но звучит весьма весело. С таким, легким приколом.

Его зубы хватают мою губу, и я вздрагиваю от неожиданности. Смейся-смейся, серый волк, я выскальзываю и смотрю с долей осуждения и заготовками на месть. Хорошо, что мы сможем выйти на новый уровень понимания друг друга? Но некоторые правила воспитания надо однозначно закреплять арбузным душком, и я резким движением вгрызаюсь зубами в его шею, тот маленький и странный участок кожи, что еще не успел зарасти шерстью, и мне лишь бы успеть прижать его своим весом и всей силой, что я подкопил за длительный сон. Его рык стоит в ушах, его кровь, боже, я не ел никого даже из голубых кровей, кто был бы таким вкусным, кстати, кровь у них красная как и у всех, не ведитесь. Да, я мысленно обещал не делать больно, но это другое. Я так изголодался по нему, по его шее и запаху, по этому вкусу, напоминающий мед от простуды из моего детства, ты так лечишь мою усталость и бессмертие, добавляя жизненных красок, что я не могу остановиться. Сделаю тебя слабже, но не бойся, сегодня я не позволю тебе выйти отсюда и разрушить что-то еще. Я чувствую каждый его мускул, что напрягается под моим телом, вонзаю клыки еще глубже почти в удушающий, и это борьба за место в этой пищевой цепи, которую ты проиграешь. Потому что теперь только я могу тебя укусить.

Не понимаю, почему он не улетает, упертый мыш! Я же предельно ясно выражаюсь даже сквозь трансформацию: здесь опасно! Опасно, епт!!! Я превращаюсь в убийцу, страшного большого волка, в это уродливое мохнатое создание, от которого люди падают в обморок и совершенно точно не могут убежать и спастись, которое, НА СЕКУНДОЧКУ, создал для охоты на вампиров и их жесточайшего истребления. Ладно, жесточайшего - это я перегнул, но просто для красочной картинки, которую пытаюсь затранслировать в мозг Виаго (безуспешно), чтобы его богатое воображение дорисовало все кровавые сцены и подтолкнуло к побегу. Потому что как только я обращусь - пиши-пропало, контролировать себя не смогу, никого не смогу ни защитить, ни спасти. Даже самого себя. Мы, волки, думаем либо стаей, либо по одиночке - в зависимости от пределов слышимости мыслей, и только на этих инстинктах передвигаемся и держимся друг друга. Но если волк обращается в одиночку... Ох, это плохо. Всегда должна быть стая. Всегда должен быть Альфа или его Бета, чтобы заботиться о стае и охранять ее, но то касалось только волков - что касалось остальных, то они не входили в круговую поруку. Со Средневековья времена сильно поменялись, выросло население планеты, поэтому стало сложнее выслеживать вампиров и охотиться на них, а людских жертв, по случайности убитых оборотнями, стало в разы больше, поэтому наша раса тоже ушла в тень. Мы все жили в тени и старались избегать людей. Это было самое сложное в адаптации к новому телу - все просто боятся тебя до усрачки.

А Виаго - не боится. Поди пойми, то ли чокнутый, то ли мазохист, то ли извращенец. Я не знаю, я запутался. Не хочу копаться в его мозгах, если честно, так же сам черт ногу сломит, а починить не удастся - остается только привыкать и принимать. Что я и делаю. Все говорят, что надо принимать любимого человека таким какой он есть, но воспринимать эти слова буквально, когда речь об оборотне - очень глупо! Хотя приятно греет душу, на самом деле. Так неожиданно, когда о тебе заботятся, что, прямо-таки трогательно на душе, и меня, то есть волка, бросает к нему, а я увожу тело обратно, с размаху прямо в стену, и все это напоминает борьбу со злым близнецом, где я заведомо знаю о собственном проигрыше, но отчаянно желаю выиграть время, чтобы спасти своего вампира. Членораздельная речь покидает меня, поскольку рот превращается в пасть, вытягиваясь до нечеловеческих размеров, вырастают клыки еще длиннее, чем у Виаго - и если это из-за них он шепелявил, то что уж говорить обо мне, когда целая пасть в ряду таких острых бивней? Я не могу даже "мама" выговорить, хотя куда уж проще. Но иногда я чувствую, как Волк говорит через Антона, но это редкие случаи. Обычно он просто делает то, чего я не делаю, но тайно хочу, и это бесит. Я не знаю, сколько еще будет длиться это противостояние, потому что мозг сопротивляется боли, и обычно трансформация завершается тогда, когда человек сдается во власть Зверю, позволяет одержать над собой верх, и тогда до рассвета или туч (вдруг посчастливиться) он забирает себе полный контроль. Вот тогда начинается вечеринка. Наутро мы все помним постольку-поскольку, урывками и редкими вспышками человеческого сознания, но чаще всего - белые экраны, поэтому состояние на рассвете напоминает самое дикое похмелье. Я вырастаю под два с лишним метра ростом, и если бы не высокие потолки в этом доме, то соседям сверху тоже пришлось бы несладко, но пока страдают только те, что снизу, да и то подо мной из соседей глухая бабка, иначе бы давно вызвали полицию. Мы с Виаго шумим так, что сложно было бы избежать проблем. Но нам везло. Наверное, сегодня везение кончилось официально, иначе как объяснить проблемы, что валятся одна за одной? Трансформация заканчивается, и я возвращаюсь в реальность монстром.

- Волтчонокх. - Звучит в моих ушах переливом колокольчиков. Очень знакомый голос.

Я поворачиваюсь на звук, угрожающе скалясь, кто бы там ни был. Никто не называет меня Волчонком! Я большой и страшный Рыжий Волк, я в вампирятах знаю толк! А это точно кровососущий в постели Антона. В нашей постели, а я не помню, чтобы мы ожидали кого-то третьего. И моя Альфа-самка будет недовольна, если узнает, что Антон так хулиганит. Да я и сам не буду в восторге, чтобы его член тыкался в какую-то мертвяцкую падаль! Есть только один вампир, который нам интересен и важен, который следит за собой и старается быть хорошим, не боится защищать друзей и бросать мне вызов. А мне никто не бросает вызов, я одной левой укладываю на лопатки! Так что, кто бы ты ни был, упырь, я тебе дам жару!..

- Ррррр!!1 - К чему выть, если никто не придет на твой зов помощи, и это битва только один на один. О да! Как давно я не чувствовал себя свободным от обязательств, просто тупым животным, которое терзает, обгладывает кости и кошмарит упырей. Вот моя суть, а не няньчиться с теми, кто уже давно готов отвечать за свои решения. Но они все ждут и рассчитывают на папочку, а я не могу отказать, когда так просят. Вот этот, в постели, тоже нарывается. Я в один миг пересекаю расстояние между стеной и кроватью, чисто инстинктивно чувствуя, как трансформируется тело в попытке взлететь незаметным, БАМ! И лапой сбиваю этот вертолет прям на взлетной, припечатываю к кровати и нависаю сверху за крыло, обнажая волчью пасть. Смотрю в эти буравчики своими яростными желтыми и делаю вдох. Ссссс... Запах по ноздрям бьет самым бесчестным образом, афродизиаком, расширяющим зрачки как по нарко-тематике, хотя я против наркотиков, но - ох! - как меня прет по нему, бляяяя, аж слюни набираются, полный рот слюней, я такое грязное животное рядом с ним. Какая-то иррациональная хрень. Признаю в нем моего кровососа. Обращайся давай, меня бесит твоя маленькость. Я облизываю его против подшерстка, снова и снова, выводя на настоящее обличье. Мне нужен настоящий Виаго. Я сказал: настоящий!

- Покажи мне мою Альфа-самку.

Ему щекотно, а мне приятно. Как он еще не понял, что меня заводит его сопротивление? Или понял, но не осознал. Или осознал, но просек. Я надеюсь на последнее. Мне нравится эта игра, в которую он играет со мной с первой встречи, когда заставлял меня прыгать как еблана под полной луной, чтобы поймать его вельветовые штанишки. Летал, как бесчестно! Я планировал бой на равных. Чтобы он да я, голыми лапами сцепились как два зверя, повалялись в листьях, позубоскалили. А то одет, как сучка, ведет себя, как сучка, хочет трахаться, как сучка, я что, не знаю? Трахается он нереально круто и много, и долго, и круто, просто член стереть можно, ни одна самка не вывозит столько заходов. А когда он меня по потолку пронес? Я же сразу все понял, какая в нем страсть и что он, в отличие от дружков своих, настоящий воин дракона.

АНТОНА ТУТ НЕТ, ДРУЖОЧЕК! Из моей глотки кряхтение, похожее на смех. Все, на что способны связки после вытья на фальцете и рычание на бас-баритоне. То, что между - никак не дается. Черное и белое. Какой же он кайфовый, что без лишних оттенков. Мой идеальный викторианский гот. Люблю готических сучек, они такие нежные, тонкие, томные, слабые, просто тащишь ее в берлогу, а она визжит, сопротивляется, но как будто неохотно, что ты как будто покорил и вот-вот подчинишь, а она - хуяк - и палец в жопу, и это же пиздец, разрыв шаблона, искры из глаз. Эти томные готические самочки. А эта еще запрещает мне ее лизать, ишь какая скромница. А я принципиально лизну! Ишь, блять. Может, я люблю лизать! И я по его фарфоровому лицу снова языком размашисто, с шакальей улыбкой, но могу себе позволить. Кто сказал, что волки не умеют улыбаться? Мои глаза смеются прям в его глаза, и я знаю, что он знает, что я знаю, что он знает, потому что мы можем слышать друг друга.

- Хотчешь убить меня?

Что? Да. Нет. Черт... Это сложно объяснить, а я не умею в разговоры. Но смыкаю челюсти, не давая себе куснуть его руку, и вот тут осознаю, что проебался. Потому что он нагло пользуется моей растерянностью, он заваливает меня на бок и на спину, перекатывая всей своей силой. Я рычу назло на остатках гордости, надеясь остаться непокоренным. Вот, теперь мы можем поиграть. Черные волосы, глаза, белоснежные клыки и кожа, весь обнаженный, такой сладко-терпкий с привкусом мертвечины. Не думал до встречи с ним, что меня такое заводит. Но очень даже заводит. Нравятся эти его попытки меня успокоить, но это Антон - подкаблучник, а я хищник, самец, Альфа, царь, вон как вчера навалял этому курчавому! Кстати, тебе понравилось, карамелька моя? Ляжечки затряслись, надеюсь? Вот как сейчас, я чувствую микротакты его судорог. Глаза боятся, руки делают. Я подыграю, но только сегодня. Его губы на уголке моего рта, я тянусь навстречу, и кааак - цапну его за нижнюю! Не до крови, чисто символически. У волков не все клыки, как-нибудь рассмотрите наши десны. Это фальшивый укус. Я всегда начеку. Если бы не был прижат к матрасу, то Виаго бы увидел, что я отбиваю хвостом радостный такт. Но я придавлен к кровати, рычу на публику одного актера, ожидая схватки. Вжух! И его вампирская сверхскорость впечатывается в мою шею крысиным укусом - ай, блять, это подлый ход! Приятный, но подлый. Мне не больно, это словно ткнуть меня двумя булавками, так себе ощущения, но не прям пиздец, чтоб драму разводить. Я все равно взрыкиваю, но больше от неожиданности и чуточку злости, потому что это нечестно! Если я его укушу по-настоящему, он помрет. Да чего Виаго себе позволяет?! И я впиваюсь лапами в его бока, чуть царапая кожу. Слышу свою кровь в его венах, это что-то дикое. Я в удушающем, а его рот жадный и ненасытный, не собирается давать пауз. Рррр! Даже за волосню не схватить, у меня же лапки. Лапы, в смысле. Пошел нахуй!

Отрываю его от себя двумя руками, как тряпичную куклу над собой поднимаю, что ему только и остается - трясти своими ручками-ножками по воздуху, и швыряю его в стену напротив. Он же вампир, соберется в полете, епта. А это выиграет мне фору, что подняться на лапы. Поднимаюсь. Ведет голову, приштормило слегка. Дохрена выпил, вот сучоныш. Но еще раз уронить себя на лопатки я не позволяю, но перехватываю в полете (опять? ты повторяешься), заваливаю на спину, нависая сверху, чтобы его ноги вокруг моей необъятной талии, а руки свободны для этих принцесскиных попыток отбиваться. И я замахиваюсь лапой так сильно, что у Виаго дергается кудряшка от порыва ветра, и приземляю ладонь на его щеку - нежно, мягонько, на-смеш-ли-во. Давай, сучечка, терпи, ты же так долго терпишь своих придурков-сожителей. И еще раз. Просто играюсь с ним, как с бывшей игрушкой Антона в машине, где такая собака смешная с трясущейся головой - так я ее снес нахуй, чтоб не качалась, потому что тупая она, кивает, блять, пока ты ей втираешь за мудрое-вечное, за Путина, за Обаму, за Отто фон Бисмарка и Ивана Грозного, а эта пизда со всем соглашается, а ты даже не за политику втирал, а фан-факты. Но Виаго башку сносить я не хочу, это другое. Я просто издеваюсь над ним, как над покоренным, но мой член, упирающийся в его бедро, должен сказать о многом. И я снова облизываю его щеку, а потом облизываю рот снизу ввверх - до самого кончика носа, убирая остатки своей крови.

Он с такой силой царапает мои бока своими когтями, что я вгрызаюсь еще сильнее на рефлексе, делая ему еще больнее. Я слышу его мысли, такие острые и резкие, будто доносящиеся не его голосом, а оттенком совершенно иной сущности, и она пытается злостно провоцировать меня на конфликт, но я не поддамся. Хотя, если совсем честно, этот волк умеет злить меня, будто у него лишь одна самоцель: выудить наружу все звериные личности друг друга. Это не Антон вплоть до цвета глаз, и это опасно, ведь мне придется договариваться на новом для себя языке, и мы, по сути, только впервые знакомимся предметно.

Он поднимает меня кверху, как какую-то игрушку - по моему лицу стекает его кровь, и я облизываюсь, вцепляясь в его когтистые руки, потому что у волчонка, в отличие от Антона, нет никакого ощущения чужой боли, либо, ах ты ж… он делает это специально. Я шиплю на него, пытаясь выбраться, и он кидает меня в сторону, и я лишь у самой стены, с чем было суждено сцепиться в едином импульсе, затормозил по воздуху. Мне не нравятся эти голые танцы по нашей квартире, но волку плевать на физику, это мы поняли. Ведет себя совершенно по-хамски, не ценит таких усердных стараний держать все в опрятном виде и чистоте, и меня злит, что Антон даже не догадывается, что именно происходит, когда он засыпает внутри собственной головы. Я ведь слышу эти мысли, я чувствую мотивацию каждого движения, его посылы, его умение рассуждать. Это разбивает мне сердце - все это время, когда мой самый замечательный и хороший говорил «чудовище», боялся причинить боль своим близким, считал, что это виноват лично он сам по причине слабости или природы, все это время от моего Антона здесь не было абсолютно ничего.

- Кхватит туть все рхазносить! - шиплю я, стремительно подлетая прямо на оборотня. Да, признаюсь, мне даже интересно, кто из нас победит, просто немного такого обычного человеческого азарта. Потому что я никогда не дрался с оборотнем в таком виде и на полном серьезе - я же не самоубийца, чтобы лезть на рожон. А он под два метра ростом, с выступившей мускулатурой, скрытой в рыжей шерсти, его когти и зубы острее заточенной стали… у меня исторически не могло быть такого сильного противника, способного поймать меня на подлете, чтобы прибить лопатками снова в матрас под мой сопротивляющийся оскал. Ох, черт… он прямо между моих ног как в захвате у борцов-профессионалов, обжигает мою кожу малейшими касаниями, а я не могу отстраниться ни на сантиметр - он вдавливает, запахивает руку, что я жмурюсь, волнуясь от прилетающего удара, но… Он просто шлепает меня по щеке, окутанный самодовольством этой игры, и я смотрю на него очень сердито, потому что со мной так нельзя, и он повторяет снова.

Пожалуй, я начал любить Антона еще больше. Он умел слушать, он никогда бы не сделал мне неприятно, опираясь на один мой намек. И вот эта слюнявая тварина надо мной точно никак не могла быть Антоном.

- Ссслезь с меня!!1 - я пытаюсь с силой отодвинуть его грудь дальше, но он вжимается, облизывает мое лицо до проявления скулежа, и если бы я знал, что это идет от обратного, то сказал бы ему «оближи», чтобы он принципиально не стал. Но теперь это уже не сработает! Знаешь, волчонок, ты хуже Макса, а это показатель. Его же кровь на его языке, его член твердо упирается в мое бедро, пугая меня до чертиков, и с этим пора завязывать. Боже, как же все липко и скользко..!

И я отвешиваю ему острую пощечину прямо по волчьей морде, не намеренный поддерживать песьи игры по уничтожению моего личного пространства. Я же знаю, что ты понимаешь каждое мое слово, так что давай минуточку внимания.

- Я скхазал сслезь! - и в секунде замешательства я со всей своей нарастающей силой поднимаю нас к потолку, несколько раз ударяя его спиной прежде, чем вновь упасть в матрас под звонкий писк вылетающей пружины. Я пытаюсь заломать его руки, сжать коленями его ахренеть какие широкие ребра, чтобы он прекратил суетиться, потому что со мной ведь не обязательно бороться, ты же знаешь это? Под его головой на полу цепь, и мне не дотянуться, если хочу сдержать его, ох, я так плох в телекинезе, еще хуже гипноза, но надо соображать быстро, потому что мне слишком сложно справиться с ним без хитрости, которую он бы заведомо не разгадал. Я резко вытягиваю руку, и цепь звонко попадает прямо в центр моей хватки - боже!!!1 И Антон это пропустил! А я такой молодец, у меня никогда не получалось сделать это с первого раза!.. Так, медлить некогда, я ускоряюсь до паранормального, чтобы обвязать его руки, как самое сильное и опасное, пускающее по моему телу кровавые подтеки и растрепанные мышцы. Мне кажется, я не чувствую острой боли только из-за этого состояния шока, в котором пребываю от нашего взаимодействия, и он отталкивает меня от себя одним выпадом ноги - сука! Ты был более джентльменом в наш первый раз, но сейчас без моего нежного и ласкового Антона я имею дело с форменным мужланом совершенно не эстетического толка! Я пробую снова провернуть один и тот же трюк, делаю движение рукой, но ничего не происходит, а он почти выпутывается из цепи. Еще раз. Ну же, давай!.. И цепь затягивается сильнее, увлекая его увесистое тело к изголовью кровати, и дальше, еще немного, под кровать, захватывая одну из его ног и растягивая это звероподобное тело по центру кровати. Он рыпается и пытается решить вопрос грубой силой, а я выдыхаю, хватаясь за бедро, что чешется и постепенно затягивается после его очень странного флирта, о котором нам, кстати, было бы не лишним поговорить.

- Ти сделал мне болльно, - я подбираюсь к нему по кровати на коленях, мельком оглядывая стальные узлы - просто офигеть! Это я что ли сделал? Мне, если честно, вериться, но не до конца. И я беру его волчью морду двумя ладонями, поворачивая на себя прежде, чем подарить новую пощечину. - Ти рхазрхушил шкапф Антона, - не думайте, что так я мщу. Просто воспитание дело тонкое и не всегда гладкое. - И стхену. И кхрховать!.. - и я замахнулся снова, но в этот раз лишь легко шлепнул его по краю рта, также насмешливо, как он посмел издеваться надо мной. Может, я и не был урожден персоной королевской, но в викторианскую эпоху наверстал много упущенного уже будучи тем, кто нависает над твоей мнимой угрозой. И если я говорю, что со мной так нельзя, значит, я абсолютно точно не шучу.

Но я не поверю, пока не увижу понимания в этих ярко-янтарных глазах. Скажете, спятил? Возможно. Но я совершенно в уникальной ситуации, у нас, у вампиров, нет инструкции на такой случай, да и схемки из буклетиков по самообороне от бешеных собак тоже мало помогли бы ситуации. Я бы, может, придумал что-то иное, если бы верил в то, что Волк не понимает происходящего. Все он понимает. Посмотрите на эту наглость, летящую из-под низу, и я переворачиваю его за бедро… почему я только сейчас заметил этот хвост? Божечки, это так мило, что он есть у Антона, просто прелесть, надо ему рассказать об этом потом обязательно. А еще у него очень привлекательная задница в этой личине, кхм, точнее, у волка, да, я постоянно забываю об этом. И его вставший член, боже, мне стыдно смотреть туда, если честно. Он просто огромный, он больше обычного, что аж дыхание тяжелеет, и передо мной очень непростой этический вопрос… а это будет считаться за измену? Ну, если мы сейчас… ох, я же могу не рассказывать Антону, он ничего не вспомнит, так делают многие, наверное, но нет, я просто не смогу этого сделать! Очень волнительное состояние, граничащее с возбужденной паникой, но все под контролем, правда.

- Ти бил отчень плохим волтчонкхом, - мой голос почему-то на заниженных, и я шлепаю его по этой шерстяной заднице, что хвостик так забавно дергается, наливая мое сердце медом и стеклом. - Кхто такх ведет сибя с любимкхами? - и я не могу удержаться, чтобы не отвесить еще один шлепок, ласково поглаживая после удара. Потому что на самом деле не хочу, чтобы он страдал из-за меня, ведь знаю, как он успешно справляется с этим сам. Просто немного обидеть, чтобы он понял, с кем связался. А то, получается, он наслышан об этом лишь через одно рукопожатие. - Антон выгхуливает ти, а я защитчаю, и никхакхой благходарности за все врхемя! Толькхо рхытчишь и крхусшишь, - и я шлепаю снова. Это был скулеж или мне послышалось? Черт… теперь мне неловко, но и я тоже не железный! Не люблю, когда старания не то, чтобы не замечают, а буквально пускают слюни в лицо, а это почти плевок. - Ох… - я шумно вздыхаю, поглаживая его зад. - Прхасти, - но вовсе не собираюсь отпускать его, потому что этому волку совершенно точно нельзя верить. - Я зже люблю тебя, волтчонокх, - просто чтобы он знал. Я ведь так часто говорил это Антону, и ни разу не произнес волку, а он же часть его, и он должен знать, что он не одинок. - Отчень сильно, прхавда, - киваю ему, мягко улыбаясь. Мое злопамятство чаще всего проходит также быстро, как физические раны. - Я хотчу, тчтобы ти било карашо со мной… - и я смотрю на его все еще колом прослеживающийся член, и можно лишь догадываться, какое напряжение скрывалось за ним. Ох. Тысячу раз ох. - Но если ти намерхен бить кхамом, моя мстя будет отчень устрхасшаюсщей… - и кончик пальца моей поглаживающей руки едва касается его огромных яиц, что меня будоражит до чертиков от неправильности всего происходящего, и я отпускаю его бедро, ожидая, когда он мягко перекатиться на свои бесконечно сексуальные ягодицы, и я смогу полностью рассмотреть масштаб этой огромной проблемы, пульсирующей между его ног. - Ти… - кажется, мой взгляд теперь навсегда будет прикован к его члену. - Крхасивый, - и я веду рукой по его стояку, сжимая аккурат под линией головки - моих пальцев едва хватает на всю эту окружность, немыслимые проявления природы во всей своей красоте. Он дышит глубоко, пока я ласково поглаживаю его член с крупными вздутыми венами, словно он вот-вот лопнет, зальет кровью нашу постель, и мы не сможем выветрить его сногсшибательный запах, а я не смогу больше выйти из комнаты. Я провожу до самого основания, не могу поверить, что это может оказаться внутри, но нам же нужно что-то придумать, ведь я не могу отпустить его отсюда ни на убийства, ни на спаривание. Волк наказан и будет лежать на цепи в нашей кровати, пока думает над своим поведением. Я медлю всего секунду, разглядывая эти мелкие реакции его огромного тела, пока не касаюсь губами его члена. Боже, что я делаю?! И он реагирует так незамедлительно, что я испуганно отстраняюсь - мне показалось, он снова откинет меня своей мускулистой ногой, но он лишь вытягивается удобнее, чтобы больше касаний, мой ласковый и хороший, конечно, мне несложно. И я губами мажу по его головке, облизывая под этой узорной шапочкой, немного щекотно и бесконечно приятно, лишь бы растягивать все эти исследования, и волк не думал о существовании мира за пределами своего сознания. Мне не взять это в рот, мои клыки мешают, и я бесконечно шаркаю по всей длине его исполина-младшего, поочередно помогая себе руками. Как же это возбуждает, хоть я и сильно нервничаю, боже, мне придется облизывать его всю ночь, потому что я просто без понятия, как иначе мы выживем в этих условиях! Потому что, если честно, я сомневаюсь, что он прям уж не может выбраться из своих стальных узлов. - Тибе карашо? - шепчу я, слыша томное рычание, бьющее прямо по моим чувствительным вампирским ушкам - а когда не хорошо? Нам ведь не надо ничего усложнять. Я позабочусь о тебе, пока ты так зол и раним, просто не делай мне неприятно.

Так просто: я играюсь с тобой, значит — люблю. Неужели бессмертное инфернальное существо с животной природой этого не понимает? Что знаки внимания, которые я могу подать — не на его любимом языке слов, у меня свой язык любви, и я умею им работать, и Виаго это знает. О, я знаю, как ему нравится, когда я лижу его не только по лицу)) И я знаю, что он знает, что это делает не Антон, ведь у Антона другие заморочки в постели, где-то даже скучные, методичные, пусть и качественные, но ведь я — истинный Альфа-самец, — просто неудержимый любовник, могу привнести так много нового и неожиданного, просто бери и уффф, трахай как будто завтра Апокалипсис. Как будто завтра Луны не будет еще на месяц, и ты будешь заточен в клетку чужого человеческого тела и тиски просто железной воли. Я беру от этой жизни все и стараюсь показать Виаго все возможности наших тел и разумов, у нас ровно одна ночь на двоих, и я, наконец-то, получаю вампира моей мечты в неограниченное пользование, зная, что пропаду надолго, буду пробивать путь на волю любыми возможными способами, захватывая «пятна» сознания Антона, чтобы быть рядом. Как еще я могу проявляться? Заявлять о себе, как о втором хозяине этой сладкой попки и красивого члена, рычать на него, охранять его, вылизывать его лицо и сжимать в своих лапищах. Я гребанный фетишист, и Виаго весь — про это. Рюшечки на жабо, жилеточки, кудряшки и клычки, длинные ноги приятной прохладной температуры, он просто сумасшествие с первого взгляда, с первого нюха. Детка, просто покажи мне страсть и улыбайся глазами, я ни о чем больше не прошу! Ну, можешь еще отпиздить меня своими маленькими кулачками, может мне понравится. Тот полет под потолком, мой сладкий, я до сих пор вижу во снах.

Пощёчина! Хлесткая вампирская пощечина прилетает в мою наглую морду, заставляя взбрыкнуть и рыкнуть. Вернуть фокусировку взгляда, чтобы не терять Виаго из внимания, а то у меня перед глазами прыгают мультики с писклявыми голосами. Уходите, мультики, вы мне не интересны! Нюх улавливает движение — стремительное в своей вампирской неуловимости, поднимающую волосы на спине порывом ветра и гравитацией, тянущей вниз вопреки попытке припечатать под потолок. Я фокусируюсь на его карих глазах ниже моего лица, и я по-странному сверху, буквально, и мы неизбежно упадём вниз, и мое первенство номинально, ведь Виаго уронит меня лопатками на матрас, потому что я хочу этого, и он этого хочет — этого хотим мы. Немного борьбы, чтобы слиться в примирительном акте любви, немного конфликта, чтобы разнообразить игру и повысить либидо до возбуждения победителя. Кто бы ни победил, будет приятно, так почему бы нет? Я не против проиграть, когда он такой напористый и злой на меня, фонящий жизнью за километр. Так заводит. Как будто он понял мой язык.

Но я и не думал, что он решит научить меня своему. Странно, почему я об этом не подумал? Не подумал о своем поведении, а ведь мне бы и правда не помешало, я самую малость слетел с катушек за все годы пребывания в тюрьме разума одного душнилы. Наставления Антона работали, но знаете, как будто наши отношения потеряли интригу, накал, страсть — как будто бы нам нужен был третий, кого можно любить, потому что любить друг друга было тем же самым, что ебать себя в отражении зеркала, и Виаго это не поймёт, но ему и не надо. Мы ведь охуенные, а потому нам нужен был кто-то более охуенный, чтобы не жить эту жизнь, а проживать ее во всех красках охуевания от приколов масюсика. Ну пиздец же, он реально прикол, но мне еще ни с кем не было так комфортно и дико одновременно. Виаго умел перевернуть не только сознание, но и игру.

Он мог перевернуть меня на живот и связать цепями, как бешеного пса, и это он классно придумал, разве что, не спросил разрешения — со мной так нельзя! Я ненавижу цепи! А они на моей шее и лапах, они внезапно повсюду, и ведь кто бы мог подумать, что Виаго умеет в телекинез?! Это нечестный ход.

«Достаточно крысиный поступок», думаю я, фыркая до содроганий большого тела. Я слышу триумф в мыслях вампира, самую малость разделяю его, так как горжусь за успехи своего любимки, но все равно назло рычу, пытаясь помешать процессу и оставить свободными хотя бы ноги, но случайно вслепую ударяю по нему, срывая болючий вздох — но видел ли, с каким сожалением я прижал уши? Наверно, нет, потому что — АУЧ!!! Я связан по всем лапам и снова получаю по морде. За что, блять? Неужели нельзя словами через рот, братан, я же тебя понимаю!!! Сука, ай! Охуел в край? Похоже, что страх совсем потерял, но я же слышу его бешено бьющееся сердце, разгоняемое на дикие обороты моей кровью. Слышу пульсацию крови в его ушах, свой геном, действующий круче наркотика на моего клыкастого сомелье. Единственный из всех почувствовал вкус волчьей крови. Маленький сверхъестественный секрет, чтобы не допускать нежелательных межрасовых связей, а оно вон как на деле. Жаль, что в одну сторону, но с другой стороны, оборотни не пьют кровь, вот я и фетиширую на другое. Но этот новый удар меня отрезвляет, заставляет поверить в серьезность сказанного.

Вопросы для настоящих геев за триста: кто плохой волчонок? Дрожащими ушами вслед за скулежом я признаю, что был самым плохим мальчиком. Я понял, понял, с ним так нельзя. Нельзя насмехаться пощёчинами.

«Блиииин, а как тогда мне тебе сказать, что у меня яйца от тебя горят, Мэри мать твою Поппинс?!»

Я же не шучу. Мне доступен только арсенал грубой физики, так пускай учит меня этой своей джентльменской гомосятине. Как там педики намекают друг другу, что любят долбиться в задницу? Я бы Виаго с удовольствием присунул, если чесссна. Разве не это ему нравится? Он же хотел семь раз за ночь. Их есть у меня. Просто потрогай, они же нахрен сейчас взорвутся. Да не жопу! Ох… Ох))) Это что за… Лекция во время наказания? Да он точно извращенец. Но я поплыл, я поплыл, я поплыл. Хвостом по кровати бью как самый счастливый щеночек, выпячиваю задницу кверху, когда тяжело становится в матрас хером упираться. Это злит и возбуждает, что он со мной как с маленьким нашкодившим волчонком, а я уже матерый тридцатилетий волчара, мне уже не пятнадцать! Гррр. Ну крушу и ломаю, и что? Штаны же снова каким-то образом оказываются на мне в следующее полнолуние, видимо, сами регенерируют. Вот, сколько себя помню — шкапф всегда на месте. Правда всегда как будто что-то в нём меняется. А… О… Это не случайно, что ли? Боже, ну я и варвар. Накажи меня, пупсик.

— Мффф! — Я скулю под ним в какой-то непривычной ранимости, что самому становится неловко. А как прекратить это? — Я понял, понял, буду слушаться. — Только бы не оставлял еще один на один с этим чувством стыда! Чтобы меня шлепали, как сучку, это же никому нельзя рассказывать, засмеют, конец альфа-репутации. Или нет? Бля, бля, бля, всыпь сильнее?.. Или подуй на горячее, у меня от этой мертвой хватки уже ягодица такая же розовая, как щёчки Стью.

Но он находит способ добить меня, будто этого унизительного удовольствия недостаточно! Любит меня, значит… Садист! Как смеет он использовать эти приемы! Бесчестное.

«Я же знаю, что ты любишь Антона. Я не верю тебе. Ты меня бил!» Всхлип. Для него ведь побои — не то же самое, что для меня, для него это просто способ общения, попытки донести свою мысль. А он вот так… Как удар самое сердце — на поражение! Ниже пояса тоже удар. Он такой многорукий, походу, потому что ощущается буквально везде. Даже в ушах своим сладким голосом, самым заботливом в мире… ладно, может, это твоя попытка договориться? Тогда приемлемо. Теперь я готов попытаться понять язык твоей любви. Весь из тонких кружев и бахромы ласковых и нежных слов, самых тёплых из мертвяцких прикосновений — так я делаю его горячим. А он заставляет меня набухать сильнее, я каждый раз в шоке от отсутствия пределов своего возбуждения. Говорят, так реагируют в стаях только на омег, но в моей стаи только крутые волки, а Виаго — Виаго определённо — моя королевская Альфа-сучка. Я с тактильного позволения разворачиваюсь на бок, потом заваливаюсь на стыдливо-красные ягодицы, развожу колени сильнее, показывая ему член во всем великолепии. Он же так любит член Антона, а мой вообще не хуже! Зацени. Но он предпочитает пробовать на вкус. Достойный выбор.

— Уффф! — Выдыхаю через нос тяжелое горячее облако пара, когда ощущаю на члене его попытки сделать мне хорошо своим нежным языком. Смотрю на него, а зрачки по-хищному расширились до самых краев, и хотелось больше, но расстояние между клыками такое опасное, что я все равно даже от языка напрягаю ляжки. Может кусать меня везде, но только не тут. Слишком нежное, чувственное, такое… — Мррр… — Если бы кто знал, что волки умеют мурлыкать, то они бы ахуели, прям как я сам.

— Тибе карашо? — Виаго снова в категории вопросов для настоящих геев за шестьсот. Я знаю ответ! Я знаю ответ!

— Ауууф! — и я глубже и сильнее в его ладонь, я свободной ножкой «ать» и на его плечо, чтобы освободить прижатый к матрасу хвост. Смотри на него, если хочешь правду. Пьяный от любви волк — хвосту не хозяин. Он мягко касается голого плеча Виаго, и я веду самым пушистым кончиком на его памяти между лопаток. Я быстро учусь? Я хороший волчонок! Так тебе нравится? И хвостом по боку до щекотки, заползаю под ямочку живота, касаясь хвостом его лобка. Выбрался?)) Мой хороший. Ползу хвостом еще ниже, скалясь в пошлой улыбке. Обвожу член и яйца, ныряя по шовчику мошонки между ягодиц.

Если грубо с ним нельзя, то…

«А так с тобой можно?»

Признаться, я перегнул с воспитательными мерами, по крайней мере он заставил чувствовать себя виноватым даже мысленно! Это слишком не этично и по-хамски, маленький ты (ладно, весьма какой большой) манипулятор! Я в какой-то момент действительно задумался, а не самый ли плохой я и злой вампир на свете, что мы так скулим тяжко-тяжко, что я в итоге на поглаживания дольше и больше необходимого в такой ситуации. Не надо пытаться меня переиграть, я личность старой закалки, и в моем детстве за такое закидывали палками и камнями! Я еще весьма ласково, но этот щеночек (мне не важно, сколько ему лет, я знаю лишь, что он куда моложе Антона, и мне достаточно этого) явно не сталкивался с действительно строгими родителями.

Когда фашисты во Второй Мировой войне допрашивали шпионов, то использовали самые злостные методы пыток. Самой коварной из них было предоставить пленному все, о чем он только мечтал, чтобы выпытать ключевое подчинение. Я никогда не был на стороне Германии в вопросах таких конфликтов, куда мне, я лишь пожинал плоды всей этой человеческой заварушки, однако подсластить так, чтобы у заложника не осталось никакого желания испортить тебе настроение или мебель, о, я это отлично запомнил.

Как запомнил его сексуальный накал в ту ночь, после которой Антон был таким ошарашенным, и мы ведь были там тогда все трое, его тело - на половину одна и на другую - совершенно иная личность. Если рефлексировать слишком долго, можно в такие дебри на эту тему зайти, но речь не об этом, хотя я до сих пор в шоке. Я помню, что он выбрал тогда, секс как инструмент выплеска агрессии, и если это та самая лунная тайна, то прости, Антон, походу, я придумал метод, при котором все волчата будут шелковыми и послушными. А мы, вероятно, будем чаще видеться без слез и в безопасности.

Его волчий вой все еще не отделяется в отдельную персону, и эти разные характеры, повадки игривого хвоста, что скользит и щекочет возбуждающей чувственностью, злит своими провокациями, стреляют каким-то взрывом в моем сознании - да я бы, будь моя воля, придушил бы этого нахала, если бы не одно тело пополам, ведь все это - форменное издевательство, а я не люблю, когда все так бесцеремонно. Он толкается бедрами в мои руки и об мои губы, у него изменился даже запах, беспрекословно-дикий, но не потерявший родственных связей. Меня торкает по нему, словно я сделал глоток лишней крови не того психопата, и это ненормально так прижиматься щекой к его члену, пока он закидывает ногу на мое плечо, двигая резче и плотнее к себе. Если Антон не матерился и был потрясающим и вежливым, то от волка мне самому хотелось выть трехэтажным.

- Мфмфммм! - кончик его хвоста как перышко между ягодиц, так нежно и щекотно, что я соскальзываю языком до его яиц, успевших покрыться короткой рыжей шерстью, ты потрясающее создание, ты знаешь об этом? Я стону в его чувствительную кожу, продолжая обводить рукой этот огромный член, его вредность накаляет ситуацию до активных действий, и я забываюсь в собственных движениях, просто делая его бесконечно мокрым под сокращения этих титановых мышц, обтянутых рыжей простыней коротких волосков. Его скулеж такой громкий, что соседи явно спросят, не решили ли мы завести собаку, это так пошло и странно, ему нравится, я чувствую, что все его тело отвечает своими звериными реакциями. - Ах… - умеет же в нежность, когда захочет, и это так хорошо, что даже страшно, насколько точно он попадает в своих дразнениях. И я осторожно провожу рукой между его ягодиц, такой расслабленный и в доверии, выгибающийся навстречу всем моим прикосновениям, и это объятие ножкой - это же так чертовски мило, на сколько его вожделение не хочет отпускать меня ни на сантиметр дальше. Ох… Антон, кажется я люблю все твои личности, и я надеюсь, что вы не переревнуетесь на этой почве, это было бы весьма глупо.

И я наугад осторожно ныряю языком чуть дальше между его ягодиц, подтягивая руками бедра рывком выше, его содрагания уже не кажутся такими тестостеронными, и его тело буквально плавится в моих касаниях, стекает дикой температурой, заставляющей кровь закипать в собственных жилах, меня тащит так, словно я какой-то очень сильный и серьезный мужчина, способный держать целую стихию в собственных руках и делать ее самую малость ласковой. Я хочу тебя. Я проникаю в него языком, прямо в эти тугие мышцы, я самую малость во внутреннем крике - потому что мы даже не обсуждали с Антоном смены позиций, но волк… не передать словами, как я чувствовал его желание дополнительной порции нежности, что ему не додали по разным причинам. Я мог бы закрыть этот гештальт, подарить эту любовь и нежность, показать, что можно быть джентльменом вне зависимости от цвета кожи и волосяного покрова на ней. И я осторожно добавляю к своему языку один палец, он снова скулит будто подстреленный, и его шебутной хвост сводит меня с ума, что я забываю о том, что в таких деликатных ситуациях надо медлить, а потому я губами к головке его члена, стараясь не царапать острыми клыками - о, мне нравится, что он боится этого - и он на моем крючке, раздираемый в двух сторон - луной и моими пальцами.

- Ох… ты такх тетчешь ,- мои слюни просто вперемешку с его смазкой, это что-то нереальное, и я чувствую себя действительно зависимым от секса, потому что не могу остановиться в своих движениях. Он такой огромный, что, кажется, чтобы я не делал, это будет как издевательская щекотка, если только… - Рхасслабься... - я достаю свои пальцы с деликатной осторожностью, подныривая под его ногой ближе пахом к его запроданным бедрам, он такой красивый, когда связанный и не суетит, что можно рассмотреть каждую переливающуюся деталь его физического проклятия - ты просто прекрасен - я не смогу перестать повторять это, мне достаточно мысли, посланной прямо из моих глаз в его, когда я медленно и осторожно вхожу, кладя руку на его вздувшийся член, о дааа, вот так, и его тело вытягивается под мою траекторию, нет ничего лучше такого откровенного согласия, мне так нравится, что с тобой можно так. - Бозже... ти наверхна такх давно не трхакхался… - я шумно дышу, задавая вопрос без окончания, проталкиваясь глубже и проводя пальцами по его головке, чтобы скрасить все неприятные, и я резко глубже, прижимаясь к нему, чтобы губами по волосатой груди, я тихо рычу от его странного запаха, что терроризирует мой нос ощущением неудержимого адреналина по его телу. Пожалуй, я ни за что не расскажу никому о том, что сейчас здесь происходит. Даже Владу. По крайней мере, пока он сам на себе не поймет, что это такое, любить своего оборотня всецело и беспрекословно

Я открываю глаза на рассвете - и нахожу себя в своей постели абсолютно голым, в легком солнечном просвете кажусь себе грязным животным, что залез в постель хозяину сразу после прогулки. Думаю еще немного спросонья и осознаю, что это и правда я - настоящий и человеческий, чертовски грязный с позавчерашнего вечера. Обоняние улавливает специфически-сладковатый вампирский запах, и я поворачиваюсь на бок, спиной к окну, скованный в движениях страшной ломотой в теле, которой не бывало даже после самого лютого похмелья в юные годы, и даже от аконитовых настоек наутро менее хуево, чем сейчас, в это решительное волевое пространственное перемещение. Плоскость та же, но вселенная - иная. Ведь на левой стороне кровати свернулся в позу эмбриона мой любимый, подрагивающий во сне в своих типичных лунатящих скольжениях (никак не признается, а я никак не засниму для доказательства) и очень тихих бормотаниях. Я улыбаюсь нежно и трепетно, касаюсь кончиками пальцев ноющей руки его кукольного плечика, поглаживаю из стороны в сторону, боясь сон потревожить необдуманными резкими. По утрам он обычно крепко спит, не разбудишь, но когда так тревожно, я осторожен будто с ребенком, и спросонья сам так и не понимаю, почему мы не погасили свет. Рассматриваю тело в странных розовых полосах на коже спины и лопаток, пододвигаюсь ближе, касаюсь носом загривка и веду ниже, принюхиваясь по инерции, сам того не планируя - и собираю с кожи чужой_знакомый запах. Вроде мой, но специфичнее и ярче. Зрачки хищно расплываются до краев, когда я считываю с него все мракобесие, втягивая носом сильный поток воздуха с примесями дикого волчьего запаха и... стоп, что?

Меня словно отрезвляет ударом шокера под ребра, заставляя дернуться назад, проскользив в полупрыжке по убитому матрасу. Понимаю, почему неровен горизонт - кровать провалилась в пол, треснуты ножки, о черт, и еще - согнута кованая спинка с привязанными к ней цепями. Взгляд падает ниже, прибивая подбородок к груди. Я вижу его тело в мельчайших деталях серых полос - на бедрах, спине, между ляжек и на заднице, - застывшие на кожи следы спермы, мерцающие в рассеянных лучах. Лучах????7 Нет, это не потолочная люстра, как мне показалось сначала! Я промаргиваюсь, но прежде, чем осознаю до конца, подрываюсь на постели и нависаю над обнаженными ногами вампира своим крупным телом, и от рывка этого - кровать рушится окончательно, падая на пол с оглушительным треском каркаса. Я бросаю короткий взгляд на окно, замечая подранные шторы и пробивающиеся сквозь царапины солнечные лучи. Солнце на острове встает буквально по секундам, и я бросаюсь вперед, накрывая собой тело Виаго, продеваю руки под его и тащу на себя, взваливая себе на плечи его расслабленное испорченное тело, спрыгиваю с матраса, уводя нас обоих от бегущего по постели лучика, мы играем в догонялки, но я быстрее. В гостиную, а там уж сразу - бросить Виаго на диван, не задумываясь о тонкостях пробуждения.

- Тшш-тшш, это я, - успокаивающим бархатным голосом произношу я, приглаживая к лицу его растрепавшиеся кудри, чтобы закрывал обратно свои красивые глаза и спал до заката, пока я пытаюсь обдумать произошедшее и увиденное. Бешено бьется сердце, готовится выпрыгнуть через рот, я ощущаю это настойчивое биение о ребра, что становится трудно дышать. Вампир проваливается обратно в сон, а я метаюсь в спальню, занавешивать скорее шторы от греха подальше. Едва не спотыкаюсь о сорванные с петель двери шкафа, матерюсь под нос. Похуй, сейчас можно. Шторы не спасти, а вот наполовину выпавшее из шкафа плотное зимнее покрывало я подхватываю и перекидываю через карниз штор. Становится значительно темнее, но хотя бы - без прямых лучей. Я падаю задницей на матрас, и позади меня из него вылетает пружина.

Ну охеть теперь, вот и хваленый cocos, якобы выдерживающий триста кг. Интересно, можно ли подать на возврат или замену по гарантии? Так, стоп. Надо успокоиться и восстановить хронологию событий. Получается, я проебываю рассвет уже вторые сутки подряд, то есть ВТОРОЙ РАЗ ставлю под угрозу своего мыша? Это просто неприемлемо! Как я мог допустить такое...

Где-то на полу нахожу телефон, полностью разряженный. Значит, не то, чтобы будильник не слышал, возможно, он просто устал звонить - и разрядился. Правды сейчас я не узнаю. Вокруг рыжая шерсть клоками (что блять произошло, я линяю??? Проверяю голову, но лысины, слава богу, нет), следы от когтей на стенах, матрасе, дверях шкафа. Мебели и квартире полнейший пиздец. Но хуже всего то, что я ничего не помню, а только вижу последствия. Переворачиваюсь, вставая коленями на матрас, оглядываю поверхность, всю в пятнах и запахе самого дикого звериного секса. Неет...... да ну нет....! Хватаюсь за голову, зарываясь пальцами в волосы, больно стягиваю их в кулаки, жалобно скуля. Что я натворил?! Здесь же произошло - даже не убийство, а что похуже! - самое настоящее изнасилование! И даже не единственное.

Божечки правый! Сколько раз за ночь я чудовищно надругался над любовью всей моей жизни?! Приставляю одну из ладоней к лицу с застывшим на физиономии ужасом. На что толкнул меня волк, возомнивший себя хозяином, раз уж запечатлелся на моем бойфренде? Мне нет оправдания! Это никак нельзя оправдать. Я чудовище. Какое же я чудовище... И сдерживаю вой только из-за того, что боюсь разбудить вампира до того, как биологические часы поднимут его самостоятельно. Нахожу в себе силы поставить телефон на зарядку, чтобы проверить звонки. Свой телефон я походу потерял еще при обращении в парке вместе с одеждой, а этот рабочий. Я вообще без связи сейчас, и это пугает. Особенно, когда я вспоминаю, что подвел не только любимого, но и свою семью - стаю, которые должны были обращаться сегодня в полную Луну, а я и не в курсе, получилось ли, есть ли жертвы, не наткнулись ли на банду Альфи. Какой же я мудак... Страшно выходить из комнаты, будто совершаю ошибку - не впервые соглашаюсь с Бродским. Но - надо. И я мужественно дергаю ручку двери, проходя в гостиную, жалостливо смотрю на вампира, причмокивающего губами во сне, давлю умиленную, но сочувствующую улыбку, стыдливо отвожу взгляд, наказывая сам себя запретом смотреть на него, и иду мимо, в ванную, где принимаю душ, но прежде бьюсь головой о плитку, мыча страдальческий бессвязный бред, сжираемый чувством вины. Совершенно не представляю, как смотреть в глаза Виаго после этого...

К кухонной барной стойке я иду совсем понурый, опустивший плечи грустный мужик средних лет, словно просрал жизнь и страдаю от кризиса среднего возраста. Пробираюсь до бара, наливая себе выпить прям до полудня, лихо из горла хлещу остатки виски, чтоб хоть как-то успокоить нервишки. А после - сажусь за ноутбук, потому что работу никто не отменял, хоть я и не сообщил, что не выхожу вчера. Некрасиво. Всех подвел, блять, абсолютно всех. Сейчас еще выяснится, что у Макса др, и я тогда еще дерьмовым отцом буду! Хотя я и так... Ревновал к собственному сыну. Да что со мной творится, блять?! Антон, соберись. Соберись, Антон. Заткнись нахуй.

Хотя стой, погоди, вернись-ка. Ау... Алё. Аллллё, блять???... На той стороне коротки гудки внутренней связи, ну ладно, что ж, подождем. Вечно прятаться этот крысюк не сможет.

Работа занимает часов шесть моего времени непрерывно, за это время я успеваю заказать еду на доставку, ответить на все письма в ящике, оплатить квитки по квартире, и, наконец, штраф за каршеринг, на который мне перечислили, наконец, зарплату, половину которой я и отдал на погашение долга. Тогда ведь не взял с Виаго половину. А сейчас очень жалею... Потому что так много ремонтировать и нового приобретать, что страшно становится, я же в кредиты залезу. Хотя не то, чтобы зарабатываю мало, но пакеты с кровью - дорогое удовольствие, а доноров в Новой Зеландии - весьма ограниченное количество, а потому дефицит и повышенный ценник. Плюс ночные заведения, киношки, прачечные, ну и цепи для меня, я как-то даже перестал вести статью расходов, встречаясь с Виаго, а сейчас вдруг понял, что еще и здесь проебался. Ощущение, что пора в суицид, но ведь это не выход, надо бороться, надо жить. Виаго живет уже вон сколько лет, а значит, и мне надо держаться, несмотря на все дерьмо, что происходит по моей вине.

Чем ближе вечер, тем основательнее я зарываюсь в себе. Слишком долго спит мой вампир, будто сил набирается. Значит, истязал его страшно... как монстр. Беспощадно и жестоко. Боюсь смотреть в его глаза, боюсь сталкиваться с реальностью, где Виаго меня ненавидит и бросает, хлопнув дверью, потому что, черт, я же предупреждал, что не выйдет ничего хорошего, не зря же оборотни всегда одиночки по части личной жизни, так и чего мне обманываться? Нам это незачем. Я вздрагиваю, когда мышонок шевелится. Бледнею, что почти невозможно при моей температуре тела, и все же... С замиранием сердца смотрю на его кошачью пластику. Ммм, я только что сравнил его с кошкой? Интересное наблюдение. Туда-сюда, навести марафет или страдать по произошедшему, не знаю, но решаюсь нарушить тишину первым:

- Добрый вечер, Спящая Красавица. - Голос выходит жестче обычного, но так всегда, когда я взволнован. Сказал - как отрезал. Вот так обычно звучало мое волнение на чуть заниженных. Но я слежу взглядом внимательно за каждый действием, за каждой мимикой, хоть при близком контакте не фанат зрительного. Сейчас же хочу знать все. Каждую его мысль, но - напарываюсь на воображаемую стену, даже настроение не считать. Замкнулся или осознанно закрылся? Как бы то ни было, я делаю вывод, что я в жопе. Я его теряю... Слежу за волнующимися пальчиками Виаго, борясь с желанием взять их в руки и зацеловать до единого. В пледушке совсем милый такой. Мы молчим несколько долгих Миссисипи, а у меня сердце кровью обливается. Привет? Это все?! Дважды здороваться - плохая примета. - А ты?.. - Резонно переспрашиваю в надежде на победу, но на этом поле я не могу его переиграть, когда сжираем изнутри чувством вины и стыда. Правда, выгляжу я при этом, наверное, угрожающе, с этим тяжелым лицом на минус и напряженными плечами, поднятыми к ушам в странной защите. Чеканю железным тоном: - Помню, что просил тебя бежать из квартиры.

Все кажется странным. Будто чего-то не хватает в уравнении - запятой или нуля, не знаю. Но в чем-то подвох, и я не понимаю, почему мой мышонок ведет себя так трепетно-напуганно, вместо того, чтобы накричать на меня, дать пощечину, бросить, в конце концов! Я же заслужил. Я... боже.

- Я так виноват, любовь моя. Прости меня... Прости! Я не должен был... Я не хотел тебя насиловать! - Сокрушаюсь, страдая со всей силы и даже возводя руки к потолку, не решаясь тронуть конкретно его на за плечи. И тут странное подозрение закрадывается мне в голову, я смаргиваю сомнение и спрашиваю: - А ты почему извиняешься?

Мне не выйти сухим из этого омута, и я знал, на что иду, хоть и недооценивал. Мне тяжело смотреть в его глаза в открытую, словно он жалит меня раскаленным солнцем. Солнце… его желтые тогда как две сверхъновые завладевали с гипнотической силой, и никто не мог остановиться, и если у волка была амнистия для любого правонарушения в силу природы, то мне нечем оправдаться. Я мельком смотрю на напряженные руки Антона, на уголок его губ, опять его глаза - я взгляд в сторону, в груди все сжимается, словно я торможу дыхание, в котором не нуждаюсь. Он переводит стрелки, и я зажмуриваю глаза в отведенном в сторону лице, лишь на секунду малодушия,  в котором я стал таким экспертом. Почему я все порчу? С самого первого дня, с самого момента, когда мы в принципе начали проводить время вместе. Сначала моя депрессия, и я сел на шею его внимания, как ядовитый клещ. Потом та встряска в клубе, кровь наркомана, его побитая тачка, та ситуация с сыном, и как он спасал меня от солнца, не взирая на боль в костях, я самый настоящий вонючий случай! И я только и делаю, что отравляю его жизнь.

Это второй день нашей совместной жизни, и она рушится прямо в моих руках. Что я помню?

- Я… ох… ну… - и мое горло перекрыто для дальнейших слов. Оно наглоталось, накричалось, оно так воспевало оргазменные приходы не от тебя. Я бессилен во лжи перед его выражением лица, да даже если бы Антон сейчас улыбался - я просто не могу так с ним. И правду озвучить тоже, она сжимает стенки моих отмерших органов, стоит лишь вспомнить детали. Я же принудил его к сексу, даже не Антона, а другую личность, Волка, я не должен был. И это произошло не впервые, но обрело какие-то космические масштабы общего пиздеца. Мозг должен забывать психотравмирующие ситуации, но я помню все слишком отчетливо - я раздвигал свои ноги раз за разом, я умолял трахнуть себя, не останавливаться, выпытать из меня всю жизнь и забрать себе. Он надрывал меня своим огромным узлом, а моя задница срасталась, и мы продолжали делать это снова и снова, без продыху на малейшую остановку. Я говорил, что люблю его. Он выл по моему телу, под моими руками, скулил на весь квартал, когда я рукой натягивал его хвост на себя, чтобы плотнее врезаться в бедра и зубами зафиксировать плечо. Мы терзали друг друга без вопроса и права на разрешение. Я нервно сглатываю, пытаясь сказать хоть что-то, не зная, что именно, мне так жаль, и Антон говорит вместе с моими приоткрытыми губами:

- Помню, что просил тебя бежать из квартиры.

Его взгляд тяжелее хрустальной ночи, я чувствую, что у меня дрожат брови, и я не могу это остановить. Я такой трус, что не могу взять себя в руки и просто озвучить, надо лишь зажмурить глаза и будь что будет!

- Антон, прхасти меня, мне такх стидно!.. - и я смотрю на него жалобно под это признание вины… что? О чем ты говоришь вообще? Я мельтешу головой в разные стороны с замиранием сердца. Мой самый лучший в мире, такой добрый, наивный, пустивший в свой дом не вампира, но настоящую змею, и ты все еще веришь, что в нашей расколовшейся любовной истории являешься главным монстром. Я так бы хотел коснуться твоей руки, сжать ее сильнее, но лишь кутаюсь в одеяло, вжимаясь сам в себя, словно это убережет меня, закопает, где я и должен быть все эти века - под землей, а не расхаживать под небом, и уж тем более не раздвигать ноги перед каждым случайным сексом. Ведь в этот раз…

Даже тело было не твое.

Я резко поднимаюсь со своего места, всхлипывая всеми эмоциями, и под гроздьями слез его лицо такое расплывчатое, а мое сейчас, наверняка, просто отвратительно!

- Прхасти меня, Антон, мне такх зжаль, - меня убивает твоя вера в мою добропорядочность, которую я, видимо, лишь придумал в качестве образа, потому что поступки всегда громче слов. - Ти никхогхо не насиловал… эта… эта я сьюха, Антон! - и я прикрываю рот своей рукой, отходя от него, словно ошпарился от огня. - Я не могху такх… - мне хочется деться куда-то из этой комнаты, из этого дома, подальше от его преданности, что я растоптал собственными благими намерениями. Мама говорила мне еще в детстве - этот салат на праздник, не трогай! Антон, я съел волка, как новогодний салат! Потому что я не могу себя контролировать! Я стал тем, кем всегда боялся, кем меня предостерегали не быть, и теперь мой удел - на панель, потому что кто меня полюбит? Ты не сможешь. Я знаю. Ты слишком хороший. И в застилающей панике я оборачиваюсь летучей мышью, одеяло томно спускается на пол, а я - прочь отсюда, поскорее, в окно, я затрепыхал в шторе, словно в кошмаре, в котором сам создал своего персонального Фредди-руки-колья, но проскользнул прямо в ночное небо. Я больше никогда не смогу посмотреть ему в глаза, почувствовать жар его тела или поцеловать, и это пугало до пронзительного писка, звериной истерики, что пробиралась через это миниатюрное тело грызуна на палочках. Крысы тоже грызуны. Ты больше не захочешь назвать меня своим мышонком.

Только одно место, где я мог бы оказаться в кромешной тьме. Может, стоило впасть в спячку лет так навсегда? Это достойная плата за то, что я совершил. Я лечу домой, залетая в дымоход и кубарем скатываясь вниз вместе с дымом золы и гари, я слышу знакомый голос:

- Виаго! Мы тебя ищем повсюду! Антон в порядке?

Он не в порядке! Возможно, он никогда и не будет в порядке! Почему вы меня об этом спрашиваете? Просто оставьте меня - и я рвусь на второй этаж в свою комнатку, в самый темный угол моего гроба, где останусь навсегда. Может, до того момента, как кто-то не решит выбросить его из этого дома, и какой-нибудь зевака решит открыть крышку под палящим солнцем, и все закончится прямо во сне, что я и не замечу, и так будет правильно. Я утыкаюсь носом в открытую пачку салфеток, что оставил здесь когда-то, вспоминая, как спал в ящике его стола, а он заботился о моем уюте. Перед глазами столько приятных воспоминаний, что я разрушил за одну ночь. Я не смогу выплакать всю вину даже, если не остановлюсь целую тысячу лет. Спать, впади же уже в вампирскую спячку! Я так обессилел и вымотался, что не заметил, как мысли ушли куда-то очень глубоко…

А потом крышка гроба открылась, и я увидел свое палящее солнце в его лице.

- Что происходит? - Спрашиваю я у... пустоты. Тупо промаргиваюсь в попытке понять, что только что произошло и почему мой парень назвал себя сьюхой, обернулся в мыша и улетел, едва не разбив собою окно. Нет, мне определенно не понять некоторых его закидонов, и я даже не пытаюсь - это абсолютно бесполезная затея. У меня есть первое впечатление, которое он еще ни разу не испортил, так что я просто принимаю его таким, какой он есть, и получаю удовольствие, созерцая. А что еще надо? Вот эта его извечная тревожность мне непонятна, хотя безумно приятна, потому что осознавать, что кто-то ради тебя наряжается, часами приводит прическу в порядок и держится с осанкой аристократа даже во время секса. Рядом с ним я ощущаю себя просто Альфа-самцом (каким и являюсь).

Я в тотальном ахуе поднимаюсь с места и иду по горячим следам растворяющегося в пространстве вампирского-летучемышиного запаха, выглядываю в окно, озираясь по сторонам, но не нахожу масюсика ни на одном из ближайших деревьев или гаражей. Вот теперь мне становится тревожно. Еще тревожнее, чем до этого, а я ведь не железный, это не неделя, а какой-то пиздец, у меня нет других слов, хочется выражаться исключительно трехэтажным, но я держусь (еле-еле). Уфффф. Дышу носиком, всегда помогает.

Мда, трэш.

Ладно, я справлялся и не с такими месячными. В моем послужном списке беременность жены демоном, последствия ликантропии, и целая стая волков с тонкой душевной организацией. Уж я справлюсь с одним эксцентричным вампиром, которого сам же и довел до ручки. Что я, блин, за существо такое? Все еще не понимаю, как я мог совершить с ним все это, а вторая моя натура затаилась и не подает ни звука, так что я окончательно путаюсь в мотивах и следствиях. Черт, я потерял несколько дней жизни. Катастрофа! На работах завал, в личной жизни полный мрак, непонятно что со стаей, да и сам я выгляжу, мягко говоря, не как Ален Делон. Надо бы сходить в парикмахерскую, привести в порядок голову и бороду, а то я зверею не только внутренне, но и внешне, и вдруг все взаимосвязано... Прическа - наименьшее из зол, самое простое, что я сейчас могу исправить, потому что уборка и ремонт явно не занятие на ночь. Придется спать на диване. Хорошо, что он раскладывается, потому что я слишком крупный, чтобы спать на нем в одиночку, и вдвоем с Виаго всяко будет удобнее на разобранном, когда он вернется ко мне. Ну, или когда я его верну, что более вероятно. Я уже понял, что он теряется во времени и пространстве с завидно регулярностью, а телефон все еще не носит с собой, прям как дед, но ведь, формально, он и есть... пра-пра-пра... дальше без понятия.

Перешагиваю через доски, продолжая упорно делать вид, что не замечаю хаоса, что не страдаю, не кричу внутрь себя и на себя из-за того, что этот бардак по моей вине. Как должно было сорвать крышу волку, чтобы все это разгромить? Нет, это-то понятно - Антон-крушить-ломать, прямо как Халк, но я про другое. Я за ним гонялся, как в мультике, пытаясь убить, или что? Как так вышло, что мы потрахались и, видимо, неоднократно, на этом поле боя. Полагаю, что в конечном счете, поймал его и... и покорил. Все, что сдерживает меня от этого в обычной жизни - воспитание и здравый смысл, но вы даже не представляете, как часто мне хотелось спрятать Виаго ото всех и клеймить всеми возможными горячими способами. Что у Антона на уме, то у Волка на языке, получается, хоть я и не просил о таком тотемном животном. Пора было брать себя в руки, возвращать себе связь с реальностью и сегодняшним днем, выходить на поиски любимого и исправлять косяки.

Для начала, я позвонил в парикмахерскую и записался на стрижку на завтра в обеденный перерыв, чтобы быть ухоженным под стать мышонку. Потом нагуглил клининг, потому что нет, блять, не буду я все это убирать, даже если сам намусорил. Просто закрыл дверь в спальню, оставив ее пылиться до лучших времен, достал с сушки пару вещей и погладил их быстренько, натянул на себя, застегнул оранжевый куртан - и выдвинулся на поиски.

По логике, Виаго должен был быть дома, но я не уверен, что он сильный логик, так что мог быть буквально где угодно. Искать по канавам тоже не хотелось, поэтому я выбрал самый простой путь к цели: я принюхался. Как ищейка, пошел по незримому следу, и мне, конечно, подсказывало любящее сердце, что это именно его запах, потому что после импринтинга у волка с любовью своей жизни формируется крепкая магическая связь. Раньше я считал это легендой, но вот, чувствую, кажется, и это даже приятно. Как будто узнаю что-то новое о себе (так и есть), о способностях, на которые способен оборотень, убеждаясь лишний раз, что наша раса просто прекрасна. Прекрасна... Какое-то дежавю, странное, я никогда не думал в таком ключе, не то что сейчас. Может, это влюбленность - окрыляет?..

Я оказываюсь у массивных дверей вампирской резиденции, и вдруг ловлю себя на мысли, что бардак в моей комнате даже с учетом ущерба не выглядит так же раздолбанно, как их вышедшее из эксплуатации это древнее здание. Но я каждый раз делаю вид, что это прекраснейший средневековый замок, потому что я не хам, в самом деле, и мне еще сюда захаживать неоднократно. Не нужно, чтобы двери этого дома были для меня закрыты. Я не успеваю постучать, как дверь распахивается.

- Охтыбля! - Я напуганно охаю и подскакиваю на месте, когда сталкиваюсь с агрессивными голодными глазами Владислава, глядящего на меня вот вроде бы из-под бровей, но сверху вниз, и это какая-то владиславовская магия. Я улыбаюсь ему натянуто-вежливо и машу ладонью: - Приве-ет, Влад. А Виаго погулять выйдет? - В ответ все та же гнетущая тишина и испепеляющий взгляд. Не нравится мне это, хотя немножко смешно. Он такой понтовый мальчик, строит из себя альфача, но на деле тонкой душевной организации шестнадцатилетний пиздюк (я все еще считаю, что это вранье, но никак не проверишь, а в Средневековье и впрямь было несладко), нравится мне он, в общем, максимально понятный кадр из всех обитающих здесь. Это не меняет того факта, что он каждый раз возникает неожиданно и грозно, а я всегда к этому не готов. Ладно, попривыкну.

- Мы не хотим больше волков в этом доме. - С жестоким акцентом произносит Влад и напускает на себя важный вид.

- В каком... смысле? - Я приподнимаю бровь в удивлении. Так, а вот это уже не смешно. Я реально творил херню или что?! Где мой мужчина вообще? Что за фейс-контроль? Бесит. Я же даже не агрессивно себя веду, полнолуние прошло.

- Ты обидел Виаго. Он плачет все время.

Отличная черта у Владислава - он честный и прямой, простой, как пять копеек, и я не понимаю, почему все еще жив, на самом деле. Возможно, благодарить следует именно Виаго, но с такой честностью, будучи человеком, он бы точно получал в морду весьма регулярно. Но я все же внутренне напрягаюсь, испытывая зуд от нарастающего стыда. Ничего не понимаю, но за себя стыдно, как будто я в запое всем бывшим перезвонил и свидание назначил, а наутро слился, но слушок-то пошел. Какое-то такое состояние, не нравится.

- Мне надо с ним поговорить. - Спокойно и уверенно говорю я и делаю шаг вперед, и Влад пошатывается, но в последний момент снова прикрывает собой проход, недоверчиво оглядывая меня с головы до ног. Поэтому я решаю тоже зайти с политики правды и выпаливаю аргумент за аргументом: - Я не обижал его! С чего ты взял вообще? Он говорил что-то? Потому что я не знаю, что творил в полнолуние, очень хочу прояснить и исправить это.

Пара секунд, и лицо Влада будто бы смягчается. Он бубнит:

- Ничего он не говорил, просто залетел в дом, даже не сказал "привет", и сразу в гроб. Больше мы его не видели. Только слышали.

Ну охуеть теперь, выводы он сделал.

- Да блять, впусти уже! - Я взрыкиваю, и он отскакивает в сторону, а может, это я его решительно отодвигаю с пути ладонью в грудь, но на этом разговор окончен, а я проник в резиденцию. Взлетел по ступеням в комнату моего парня, и притормозил у гроба. Слышу топот вампирских ножек в коридоре. Пускай подслушивают. Пускай знают, что у нас все хорошо, и я не виноват, что Виаго рыдает. То есть, виноват! Но не так, как они думают, вот я о чем. Вздыхаю глубоко, кладу руки на крышку гроба - и на выдохе поднимаю ее. Склоняю голову вбок, глядя на моего ненаглядного и кучу салфеток вокруг.

- Давай поговорим.

За сотни лет своей практики я, уважаемый профессор, меценат психологических наук и распиаренный таролог доктор Эллен, повидала разного. Тревожные расстройства у зомби и ПТСР от потери конечностей, вампирский аутизм, социопатия русалок в периоды менструации, оборотническое нытье… Паранормальный Веллингтон больше, чем об этом пишут в Википедии, и проблемы у него действительно сверхъестественные. К счастью, все расстройства и травмы можно было вылечить такими же общепринятыми методами: где не помогает психотерапия, там отлично действует расклад таро и вера в светлое будущее. Однако с такими клиентами сложнее, чем с людьми: вы человека-то не всегда можете расположить на разговор о его внутреннем мире, а у тех же проклятых столько демонов в душе, что иной раз непонятно, кто излагает очередную ложь, и в чем конкретно она заключается.

Обычно я не веду парные терапии после того случая с двумя призраками-лесбиянками, которые не могли оправиться оттого, что обе имитировали оргазм, узнали об этом, приняли как кошмарное предательство, и крик в моем кабинете стоял такой ультрафиолетовый, что с моей стены посыпались мои замечательные тарелки с кошечками! Гнала их метлой отсюдова, и так с призраками всегда - никакого уважения к материальным вещам других людей.

Однако на этот эксперимент я согласилась, признаться, с особым профессиональным любопытством. Не каждый раз в мой дом приходит влюбленная пара оборотня с вампиром, так еще и оба мужчины, так один из них не может долгое время выйти из формы летучей мыши. Проблем у этих двоих - намотанный на кулак клубок из дерьма, падающего с вентилятора, иначе не скажешь. Вот, например, Виаго, который молчит очередную нашу сессию и лишь стреляет своими мышиными заплаканными глазками, прячась носом в салфетки. Я рада, что он перестал сморкаться в мой розовый пушистый пледик, оставленный специально для клиентов, который ему так понравился. В остальном прогресс идет весьма туго. Ко мне приходило не мало сверхъестественных существ, застрявших не в той форме (иногда лишь частью своего тела), но пара когнитивных упражнений в течение недели - и все быстро вспоминали, что такое адекватная жизнь взрослого человека. Однако этот вампир один из самых упрямых на моей практике, вплоть до того, что всеми упражнениями пришлось заниматься его партнеру Антону. Кстати, если говорить о оборотне в их паре, то мой совет как человека был бы «слезь ты уже с этой лошади», но как инфоведьма я не могу упустить возможность переместить нашу таксу с финансов на вампирскую сперму. Это личико само себя не поддержит, сучки!

- Хм… - я снимаю очки со своего лица, надеясь, что в этот раз у нас будет некоторый откровенный прогресс. Было бы проще, если бы Антон застрял в облике волка, и со мной общалась их экстравертная половина. - За вторую неделю это уже шестая наша сессия, - не то, чтобы я осуждаю, но такая частость - вещь не из лучших. - Из того, что я узнала, могу смело заявить, Антон, что у вас с Виаго созависимые отношения, и вам лучшей разойтись.

Конечно, как и любые созависимые, они не хотят расставаться. Антон точно не хочет, Виаго же продолжает молчать и плакать.

- Ох, я вообще все так себе и представляла! - поправляю прическу перед документалистами. - Всегда хотела побывать на настоящем интервью. Мои клиенты? Ну, им не повезло. А что они хотели? В ретроградный Меркурий вампиры и не так с ума сходят, это база.

- Хорошо, продолжим наш сложный путь, - и я снова надеваю очки, вниманием возвращаясь к записям. - Давай зафиксируем, какие упражнения вы проделали. Как часто наша летучая мышка кормится? - несмотря на некоторую скрытность, Антон был максимально исполнительным по предоставлению бытовой информации, и это, безусловно, было плюсом. - Хорошо. Ты продолжаешь гладить его минимум двадцать минут каждую ночь? - и ведь я даже верю ему, что он делает. - Ты обращаешься к нему ласково по имени? Говоришь приятные слова? Прогулки на свежем воздухе? С друзьями все еще не разговаривает? - даже придраться, сука, не к чему! Так, что я еще задавала… записи-записи, где же твоя ошибка?.. - А!.. А… Нет, это других клиентов. Хм, - не люблю быть в тупике. - Есть одно средство, которое, мягко говоря, не особо приветствуется в терапевтическом сообществе, но оно идеально для нашего случая - отравление вербеной. Организм вампира будет бороться с ядом, и ему придется вынуждено трансформироваться в человеческую форму, после чего мы сможем продолжить закрепляющие практики. Действует безотказно, как удар электрошоком для человека. Ввела бы вампирам, если бы это также работало, эх… Что? Конечно, я психолог! У меня 666 положительных отзывов на профи.ру со знаком отличия! - сам же и пришел по ним. - Ладно, Антон. Мы, безусловно, можем продолжать ходить вокруг да около, но мы все, - и я бросаю короткий взгляд на летучую мышь, подчеркивая. - Все понимаем, что причина вашего кризиса намного глубже, чем ты рассказываешь. Если Виаго все еще предпочитает игнорировать наши беседы, то рассказать, что же все-таки случилось накануне того дня, когда он улетел из дома, все же придется тебе. Поверь, все, что ты мне поведаешь, будет не так страшно и ужасно, как ты думаешь. Опять же, вы оба живы после полнолуния! Это удивительно не меньше, чем ваши отношения в принципе! Но мне нужно детальнее понимать, с чем мы работаем уже пол месяца. Колись. Не в буквальном смысле. Да, у меня на визитной карточке все написано, ты знал, куда идешь.

- Вам тоже оставлю, пожалуй. «Доктор Эллен: абьюзивный психолог-инфоведьма, таролог, проводница в паранормальное счастье». Приходите сами и приводите своих детей, их я очень люблю, - и улыбаюсь очень довольная собой, наконец-то и на моей улице засветили папарацци!

- Давай поговорим.

С этой фразы и начался наш маршрут на пути семейной психотерапии. Я был решителен, как никогда, и в моей голове было несколько планов, которые я планировал реализовать в зависимости от реакции Виаго. Когда ты Альфа-самец в стае, приходится вести за собой нескольких больших детей, которые не могут примириться со своей сущностью, а это значит, что планы должны быть рождаться в моей голове по щелчку, либо я должен был неукоснительно придерживаться единой линии - другого не дано. Но то стая, а то любимка, и здесь я бы не стал давить слишком сильно, если не хотел сломать то шаткое, что между нами было, и потому мнение Виаго было таким же приоритетным, как и мое. Так мы решили пойти к паранормальному психологу. Вернее, я предложил, а Виаго не отказался - по крайней мере, не выказал протеста, так уже на следующий вечер мы пришли на консультацию к психологине с внушительным количеством отзывов на профи.ру, а, по совместительству, единственной в своем роде ведьмой-психологом, к которой ходили все сверхи Веллингтона. Ситуация так себе, и я бы не стал доверять то, кому жалуются друг на друга все в городе, иначе какая это врачебная этика, но выбирать не из чего. Я бы так-то никогда не пошел к психологу, я же не псих какой-то. Да, у меня есть проблемки с альтер-личностью, но она не выдуманная, поэтому я не чокнутый! Шиза и хтонь - разные вещи, хотя... моя хтонь явно была с шизой. Но Волк вряд ли пришел на встречу с психологом, потому что если и было существо, более меня уверенное в собственной адекватности, так это Волчара позорный, которого я уже презирал за его трусливое бегство с места преступления.

Я думал, что мы с Виаго выдержим хотя бы несколько лет без склок и конфликтов, рассчитывал, что конфетно-букетный растянется на подольше, а уж потом всплывут на поверхность проблемы и взаимные претензии. И, конечно, я знал, что мы не сможем избежать проблем, если поспешно съедемся. Мне бы сказать ему: Я ЖЕ ГОВОРИЛ, но, мне кажется, Виаго потому и обратился в мышь, чтобы этого не слышать, ведь тогда это будет правдой. А я говорил... И вот мы здесь, пробежавшие вперед стоящего паровоза парочка влюбленных идиотов, которые не выждали время для сватовства, а ускорили все, что можно было ускорить, сидим на софе у какой-то ведьмы с гифками котиков на стенах, и чувствуем себя максимально некомфортно.

И это к этой мадам (мадемуазель?) я отправлял всех своих пацанов на реабилитацию после кровавых полнолуний? И тех, которые с резней, и которые с настоящей красной луной, которая волкам башни сносит раз в энное количество лет. Ну, и на период адаптации тоже. Это что-то типа страхового полиса, который я даю каждому оборотню, что хочет присоединиться к нашей стае, как соц.пакет гарантий, что у Антона Титова самые лучшие условия сотрудничества. Признавая меня своим Альфа-самцом, вы получаете: и бла-бла-бла, список преимуществ и ништяков, включая бесплатное пиво за счет вожака на корпоративах, таких как годовщина основания стаи Те Аро, дни рождения, свадьбы и импринтинг. Последнее еще никто не праздновал на моей памяти. Это, походу, мне надо проставляться... черт. Так вот, одним из ништяков было наличие личного консультанта по ПТСР после полнолуний и первых убийств, коучем по позитивному мышлению, и все это - доктор Эллен. Хотя, я думаю, многие сверхъестественные существа знают ее и без моего пиара. Но за давнее сотрудничество у меня к ней - скидка в полцены, но я ни разу еще не пользовался услугами лично. Понимаю, я должен проходить психотерапию, чтобы быть достойным вожаком, должен прорабатывать свои травмы и разбирать загоны, но нет, нет, и еще раз нет! Обещал, что ноги моей не будет у психологов, потому что я здоровый оборотень в средних летах, и я повидал всякого разного - и психотерапий тоже. К тому же, я считаю, что для всех окружающих у Альфа-самца не должно быть проблем, но практика последних недель показала, что, кажется, я сошел с ума - и все это заметили, даже чужаки, решившие, что волк постарел да здравствует молодой волк. Хрена лысого. Я еще покажу всем кузькину мать.

Но сначала решу проблему с любимкой.

Мышка зарылась в розовый пледик и обложилась салфетками, которые мокли от его слез быстрее, чем я успевал до конца отвечать на вопросы доктора Эллен. Мы так и не выяснили, имя это или фамилия, потому что было бы невежливо, особенно если учесть, что я знаю о ее существовании много-много лет и как бы должен был знать такие детали. Но я не знал, а потому нам спасал формализм, в рамках которого мы держались. Я тревожно поглядывал на Виаго и иногда гладил его по крохотному телу, которое вздрагивало каждый раз, когда я касался его. Мой милый... Что я сотворил с ним?

- Малыш, если ты будешь молчать, нам будет сложнее со всем справиться. Прошу, помоги мне. - Бережно глажу его и прошу о сотрудничестве, но вампир ни в какую не идет на компромисс, продолжая только сильнее рыдать в бумажные платочки. Я закатываю глаза, потому что быть мягким мне все труднее, но психологиня шикает на меня, и я снова принимаю вовлеченный и внимательный вид. Ну не люблю я, когда замыкаются! В этой паре ведь только я за душное, а Виаго - вампир-праздник, солнышко, которое освещает ночные локации ярче одноименного светила, и эти слезы, этот игнор, объявленный всем близким, так не подходит его образу. Нет, я не прошу его быть таким, каким мне было бы удобно. Ну то есть, это было бы удобно, не спорю... но я в целом, исходя из наблюдений.

- Из того, что я узнала, могу смело заявить, Антон, что у вас с Виаго созависимые отношения, и вам лучшей разойтись.

А не пойти ли тебе на...

- Нет. - Решительно отрезаю я и накрываю ладонью спину моего масика, как бы защищая от нападок злой ведьмы. Он сокрушается еще сильнее, потому что расставание - то, к чему мы оба не готовы, да и вообще, зачем мы пришли сюда?! Уж точно не за советами разойтись, а за советами - как этого не сделать. Капец вообще. - А вы точно психолог? - Со скепсисом приподняв бровь, переспрашиваю доктора.

- Хорошо, продолжим наш сложный путь.

Так-то лучше. Ишь, что удумала, ведьма. Кого она хочет провести? Я не первый год на родео отношений! Нахватались умных слов, понакупили себе дипломов, и стригут деньги с простых бессмертных. Я вздыхаю и выставляю ладонь перед собой, утверждая на максимальных альфа-волнах:

- Поверьте, это не созависимые отношения. Я в своей жизни был в созависимых отношениях. Так вот, у нас это точно не они. - Улыбаюсь натянуто-вежливо, опускаю руку и медленно откидываюсь на спинку софы, закидывая ногу на ногу. Виаго остается под моей рукой, как Новая Зеландия под протекторатом Британской короны. Так-то, будет лучше следить за своими советами. Бессовестная сидит здесь, фигуристка.

И я начал отвечать на вопросы за нас двоих. Кормлю регулярно, даже чаще, чем нужно. Даже своей кровью через маленькую пипетку, как котеночка. Выходит топорно, потому что я не привык к мелкой моторике, но вроде начало получаться. Я уже задолбался не видеть результата. Он вроде со мной, а вроде нет. Завис в своей депрессии, а я места себе не нахожу, все думаю, кто виноват и как быть. Слишком жестоко. Называю ласково по имени, глажу двадцать минут в день и даже больше, говорю приятные слова, выгуливаю, показываю ему мультики, хоть он и воспринимает их чисто на слух. Ничего не работает. Только гладит меня иногда крылышками, и все. Похоже, все же придется рассказать ей, что произошло между нами в ту роковую ночь. И я вздохнул, потянулся к кружке с чаем на журнальном столике рядом с софой, сделал глоток, и на свой страх и риск - заговорил.

- Я не помню почти все из той ночи, поэтому не знаю, что рассказать. Это вообще... очень странный этап в моей жизни. Накануне той ночи я озверел, когда столкнулся с Альфа-самцом другой стаи. Он повел себя агрессивно в адрес Виаго, и у меня случился... ну, в общем, вспышка гнева. Еще накануне у нас произошел неловкий разговор на тему сожительства. Я не очень хотел съезжаться, а он думал, что уже пора, а я боялся, что слишком рано. В итоге, оказался прав, и был опасен для него и для окружающих... - звучит, как бред сумасшедшего, и мне требуется приложить волевое усилие, чтобы продолжить, игнорируя застывшее выражение недоумения в ее глазах, либо мне так показалось. Но возможно, я чувствую небольшие волны из ее головы, что-то типа нервной бегущей строки на ускоренной перемотке, но не более. - Я убежал, как только понял, что натворил и что случилась очень неожиданная вещь. Запечатление Волка на нем. Виаго нашел меня на пляже, мы поговорили, я признался ему в любви и предложил съехаться, потому что, ну, обе части меня осознали свои чувства. Я должен был поступить ответственно в наших отношениях. Мы забыли про рассвет, бежали под мост, убили бомжа, переждали немного и вернулись домой. Потом я уснул, случайно проспал до полнолуния, а когда проснулся, начал обращаться. Сказал Виаго улетать из квартиры, а он остался... И я, в общем, я обратился. Потом очнулся, а вся спальня разрушена, шторы разорваны, свет пробивается, я переношу его в безопасное место, а он весь... Извините, мне неловко говорить это. Я очень извиняюсь. Ну, он, в моей сперме. В волчьей, если точнее. Я не помню, что произошло, честно! Знаю только, что сделал ему очень больно, а когда мы хотели поговорить наутро, он очень нервничал, извинялся (я так и не понял, за что) и потом, раз, и обратился в мышь! И улетел домой. И ни с кем больше не говорил.

Я выдохнул, доил ромашковый чай залпом, поставил кружку на место и взглянул на психологиню щенячьими глазами. Воцарилось молчание. Мы с ведьмой одновременно открыли рты, и я опередил ее на долю секунды:

- Вы же ведьма? Можем мы как-то узнать, что произошло в ту ночь? - Вкрадчиво спросил я, не веря в успех затеи, но выглядел весьма убедительно. А когда не убедительно? Я же Альфа-самец. Издалека чую ее панику, и складываю руки в замок, опуская их между коленей. И тут я почувствовал, как сильно ударилось маленькое сердце о стенки грудной мышиной клеточки. Мои зрачки сузились. - Может, магический шар или типа того? Омут Памяти?..

- Антон, у нас тут не "Гарри Поттер". - Пискляво заявила она.

Но решение все-таки предложила.

- Сколько? - Спросил я на деловом, потому что за правду мне было не жалко денег. - Я готов идти до конца, сражаясь за свою любовь. Я дочитал сыну "Кубок Огня".

Она удивленно ахнула, и я понял, что заработал ее доверие. Вот так-то. А то эти кошки на стенах напрягали, честно. Мы как два классового врага в ее стане кошатников. Пора было переходить к главному, а то все остальное чет как-то не работало.

Я не хотел всего этого, но я не мог ничего сделать, съедаемый чувством вины, что с каждым днем сильнее сцепляла когти на моей шее. Казалось бы, сверни ты уже ее! Но я трус, и мне некуда податься, а потому я остаюсь в его таких теплых и нежных руках, продолжая паразитировать. Среди всех цветных пятен Антон - самое яркое и солнечное, такое, что мне больно на него смотреть, и я прячу лицо даже, если он пытается заставить меня поесть. Он делал для меня буквально все, как образцовая сиделка за инвалидом, в которого я превратился за эти две недели. Мой план голодовки и вечного сна провалился, как только он открыл крышку гроба и осветил меня своей добротой, и я не смог отказаться от этого наркотика. Даже несмотря на то, что натворил. Возможно, было бы проще, если бы он сам отказался от меня, пришел и сказал в один прекрасный день «с меня хватит», и я бы не винил его. Это было бы убийство из милосердия, на которое я сам не решался.

Он рассказывает ведьме то, что произошло в те неспокойные дни, когда мы решили, что проклятые могут быть счастливы. А на стенах в уютных тарелочках двигаются расплывчатые оранжевые картинки, словно коты лижут яйца, наверное, я просто окончательно спятил, и скоро все это закончится. Я никому не рассказывал об этом, потому что, пожалуй, сам не до конца понимал, но жить так долго - это очень тяжело. Мне казалось, спутник для моей вечности - то, что спасет от бесконечных метаний в стенах собственной головы, но я был так наивен, поверив в то, что смогу быть не собой. И теперь он знает, на какой летучей крысе смог запечатлеться его волк, знает, но словно смотрит на это со слишком хорошей стороны, такой, с которой невозможно примириться. Потому что все было не так. Потому что меня никто не заставлял. Потому что я хотел этого так сильно, что не мог думать больше ни о чем.

Ты понял, за что я извинялся. Просто ты хочешь меня оправдать. Я никогда не думал, что твоя любовь и доброта смогут жечь сильнее серебра, бить наотмашь по сердцу. Кажется, я израсходовал все салфетки, и Эллен щелкает пальцами, обновляя упаковку.

Только не гипноз! Ведьмы умеют вообще в гипноз? Только не гипноз! Я резко поднимаю голову, шмыгая носом, смотря на своего избранника как на человека, совершающего самую кошмарную ошибку в жизни, и пищу, тыкая его ногу когтем на крыле. Тебе нельзя это смотреть ни при каких обстоятельствах! Боже! Я прижимаю крыло к собственному рту - я сам не готов смотреть это снова! Смотрю на ведьму и на Антона, я ничегошеньки не понимаю в выражении смазанных лиц, но эта тенденция игр в детективов - совершенно не то, что может спасти наши отношения. Боже, я не смогу на это смотреть, нет-нет-нет!!1…

- Ладно, - говорит доктор Эллен, убирая свои записи в сторону, и мое сердце замерло. - В таких ситуациях карты помогут расставить все на свои места, - и она поднимается со своего кресла в поисках колоды, а я выдыхаю с превеликим облегчением. Карты - это не конкретные картинки, к тому же, Антон может и не поверить, хотя я знал за коварство гадателей, и сам попадал в ковыряние самого потаенного. Я так переживаю, что даже перестал плакать. - По оплате я попрошу взамен о небольшой услуге, так как брать деньги за гадание в нашем коммьюнити - дурной тон. Вам не о чем переживать, это будет незначительный пустяк. Без убийств, воровства и прочей жести.

Пожалуйста, не делай этого. Я смотрю на Антона, полный волнения, потому что знаю, о какой цене речь. Эта ведьма намекает на мою сперму! И если бы ее можно было бы принести с собой - это еще не страшно, я бы подсобрался со своим уничтоженным либидо, может, через лет десять оплатил бы все счета, но у старух свои отвратительные методы, от которых шерсть на спине дыбом встает. Впрочем, я точно знаю, что Владислав в периоды любовных затиший ходил к ним минимум раз в неделю, как в массажный салон, возвращаясь с улыбкой. И это тоже показатель, потому что, ну, вы знаете Влада, он дикий извращенец, и кто его знает, как все это происходило на самом деле…

Я не могу затранслировать Антону свои мысли, как бы не пытался, словно между нами непреодолимая стена, и его кровь в моих жилах перестала быть проводником. Я лишь надеюсь, что с ним все будет хорошо, и он не наделает глупостей. А впрочем… если платить мне, то не страшно. Я как-нибудь переживу.

Мои ушки дергаются на шорох колоды в руках Эллен, она царапающими движениями раскладывает карты по одной, и я выпутываюсь из пледа, словно если приближусь, то лучше смогу разглядеть буквы.

- Хм, интересно… - задумчиво произносит она, и я едва ли не хочу взвыть «что там? что там?!» - не тяни, глупая ведьма! Я едва не скатываюсь с дивана, если бы не внимательная рука Антона. Боже… как тебе удается быть всегда на чеку? Нас отвлекает звонок скайпа, оттягивая чистосердечное признание в том, на сколько мы скатились в собственных отношениях. - Одну минутку, есть один назойливый клиент, - и она принимает звонок.

- Доктор Эллен! - женский голос с того конца звучит взволнованно. - Слава Дьяволу, вы ответили! Помогите срочно! Мой муж превратился в летучую мышь и игнорирует меня уже третий день!

- Здравствуйте, Надя, у меня сейчас клиенты, мы с вами…

- Вы не понимаете, это срочно! Он элементарно отказывается от секса со мной, а со мной так нельзя! Я не знаю, что будет, если вы не приведете его в чувства, вот, поговорите с ним! Лазло, не улетай, засранец!..

- Так, если проблема в сексе, вы не думали сами стать летучей мышью?

Секундная пауза.

- Как я сама не додумалась? Спасибо, доктор! Я попробую и перезвоню.

- Ага, оплата стандартная, - и звонок завершился. - Ретроградный Меркурий, похоже, коснулся не только Виаго... но вернемся к вам, - я кладу на ногу Антона лапку то ли чтобы поддержать, то ли чтобы поддержаться самому. - Так-так, что тут у нас. Есть Королева мечей, обычно это дама сердца, имеющая особую ценность и авторитет, - хм, а не такой уж и плохой расклад, у меня как-то даже самочувствие начало улучшаться, потому что, да, это чиста я. - Есть Луна, - но тут настроение сразу испортился, и я резко повернул голову на Эллен. - Это не обязательно про полнолуние, но про скрытность в отношениях. Это может быть обман или тайный умысел одного из партнеров, - я встрепенулся, обращая внимания на Антона и резко ворочая головой в протесте. Я никогда его не обманывал, что за чушь! Это неправда! Я же сказал ему всю правду сразу, как только это произошло, что я… что я… что я конченная шлюха, и мои глаза снова наполнились влагой, и я держался изо всех сил, чтобы меня не накрыло новой волной сильных чувств. - И Дьявол, - как церковный колокол в барабанные перепонки, как приговор, от которого не отделаться, потому что… - Порочная связь.

Один рывок, и я мельтешу всем своим тельцем, разбрасывая карты со стола на пол. Я не соглашался на это! Я знал, что так будет, что ничего хорошего не жди от предсказаний, если только они не в печеньках. Эллен пытается выхватить карты, я же стараюсь разорвать, и этот бой человека со зверем в моих инстинктах был буквально на выживание.

- Так, ну все, прекрати! - и я отлетел к своему яркому оранжевому пятну, к его вкусно пахнущей груди сквозь рубашку, что ему совершенно не шла, а я все эти недели не мог даже посоветовать надеть что-то нормальное… кутаюсь мордочкой в него и вжимаюсь крыльями. Ведьма щелкает пальцами, возвращая карты на места, и я оборачиваюсь с ужасом, прикрывая рот крылом. Это самая настоящая змеиная западня, как мы здесь оказались?! - Антон, - говорит она, и я злюсь прямо в ее лицо, но ведьмы всегда работают лишь на того, кто заказывает музыку. - Карты указывают на третьего в ваших отношениях, и там может быть… не только сексуальный интерес.

Я жалобно поднимаю глаза на Антона. Пожалуйста, я умоляю тебя… Забери меня отсюда!..

Нас прерывает звонок по скайпу. На самом деле, это даже хорошо, потому что я утомился разговаривать за двоих, а то и за троих. Слишком сильно для моей интровертной натуры, а мне еще со стаей идти пиво пить, потому что командообразование само себя не командообразует. Вот уж где психологи эффективные - так это в спортивном баре. Мы договорились с Владом, что сегодня его очередь сидеть с Виаго, и он обещал позаботиться о нем, пока я делаю свои собачьи дела. Прямо так и сказал, но я не обиделся, потому что по факту. Так что, я внимательно вслушался в чужие проблемы, вроде сексуальных проблем у каких-то вампиров на материке. Оказывается, и такое бывает. Звонок завершен.

- Секс с летучей мышью? - Переспрашиваю я, не веря своим ушам.

- Летучих мышей. - Поправила она, и я заметно расслабился, - но кто-то, возможно, практикует и такое... - доктор Эллен опустила широко распахнутые глаза, будто бы с осуждением, и я с ней мысленно очень даже согласился. Мышки же маленькие, а я по себе меряю, было бы невозможно с ним трахаться. Сову на глобус еще можно натянуть, наверно, но не летучую мышку. Это же каким конченным надо быть. Но сами летучие мыши как-то размножаются, так что у них своей маленький летучемышиный секс, и я, кажется, знаю, чем займусь дома - открою документалку от Discovery об образе жизни породы. Просто для справки, чего от Виаго ожидать, пока он в образе. - А вообще, это мысль. - Тут я не понял, и посмотрел на нее осуждающе. Уж было обрадовался, что обратился к профессионалу, но я опять в сомнениях. Эллен выставила ладонь вперед с видом знатока дела, и сказала уверенно и даже логично: - Я хочу сказать, что возможно вашему вампиру нужно получать удовольствие, к которому он с вами привык.

Я бросил на Виаго любопытный взгляд. Да, он зашевелился в ответ на услышанное. Я навострил уши и снова взглянул на психолога, уже более заинтересованный в совете. Я ведь рассказывал, что с сексом проблем у нас не было, даже про контракт на сожительство рассказал, хотя ни с кем никогда не обсуждал свою личную жизнь так детально. Не сказал про квоту половых актов, но намекнул, что прописано было и это. Не, я обычно не прям скрывал детали, но просто поверхностно рассказывал, а здесь пришлось приоткрывать завесу интима, хотя приписки "сексолог" в ее специальностях я не увидел. Ладно, допустим. Психология в отрыве от секса ничего не стоит.

- Есть вибраторы, которые работают дистанционно. Вы можете включать его, когда пожелаете, держать в тонусе либидо Виаго.

Вы бы знали, как я сгораю от стыда, слушая эти советы. Она буквально учила меня ебаться, а это неприемлемо. По ней вот, вообще не скажешь, что личная жизнь налажена - котятки по стенам, от самой воняет кошками, одевается скучно, я бы такую никогда не рассматривал для полового сношения даже в брачный период, а она мне тут говорит, как моего мужика ублажать. Но я терплю, потому что здесь мой парень, и я, прежде всего, думаю о нашем благополучии, понимая, что ничего не бывает просто в отношениях, а период притирки - самый сложный. Любые методы могут помочь, если они покажут себя эффективными. Про вибраторы эти я слышал, в конце концов, я айтишник - я в курсе трендов и новинок.

- И делать это, минимум... - доктор задумалась, будто высчитывая индивидуальную норму для пациента, но у меня уже был ответ на этот вопрос.

- Шесть раз за ночь?

- Приятно консультировать профессионалов. - Вежливо улыбнулась Эллен и опустила голову, взглянув на свои записи. На том тема вибраторов была исчерпана, я рад, что эта пытка кончилась.

Я ухмыльнулся. Шах и мат, умничает сидит. Вообще, наверно, не очень красиво испытывать пассивную агрессию по отношению к своему психологу, но я что могу поделать? Она мне не понравилась с первого сеанса, но на безрыбье и рак - рыба. Может, это мое личное предубеждение насчет психологинь, но тем не менее, человек она была тоже так себе, я не мог ошибиться. Ведьмам вообще нельзя доверять. А вот раскладам, может, и можно. Наконец-то, мы приступаем к способу узнать правду более надежными методами, чем когнитивно-поведенческая терапия и сексология. Таро - вот, что нам было нужно. Карты ведь не умеют врать, в отличие от людей, потому что они не живые и у них нет резона врать. И мы приступили к делу, к тому же, Виаго тоже подал признаки заинтересованности, а значит, мы точно на верном пути к исцелению! Поймал его, подстраховав ладонью, и посадил на коленочки, чтобы тоже участвовал в ритуале. Я посмотрел на не очень радостные карты. Даже дурак догадался бы, что Дьявол не сулит ничего хорошего, как и Луна, от которой у меня по спине пробежали ледяные мурашки от триггера. Даже видеть полную Луну было тревожно, и я взрыкнул, но взял себя в руки.

- Это воображение, простите. - Я проморгался, убрал желтый оттенок глаз и взглянул на ведьму. Так было безопаснее. И заодно хотел прочесть эмоции на ее лице, чтобы был более понятен масштаб проблемы, с которой мы столкнулись. С Королевой мечей все ясно - это Виаго. Луна - это оборотень, как бы ни говорила ведьма, что далеко не факт. Я знаю это. Остается...

- И Дьявол, - секундная драматическая пауза, когда Доктор Эллен нажала на левую кнопку мыши, и раскат грома на фоне дополнил ее слова, как окончательный вердикт: - Порочная связь.

- Что за бред? - Вот сейчас я возмущен! И вместе с Эллен пытаюсь угомонить взбешенную мышь, правильно, масюсик, это полная херня, все что она говорит! Порочная связь - невозможно, это все бредни и наговор. И вот почему: - Когда бы мы успели-то?! Он всегда со мной. - Ну, кроме пары ночей, которые связаны с вампирским советом. И тем вечером, когда я встретил его дома с полуголым Максом... который тоже своего Дьявол. Так, блять... Нет, это все равно невозможно. Быть недоверчивым мне ни к чему. - Он почти сто лет был верен возлюбленной, которая предпочла другого. Вы думаете, он бы смог так со мной поступить? Пф! Не слушай, мышонок, это все ерунда. - Я глажу макушку своего маленького, и снова обращаюсь к Эллен: - Переспросите карты еще раз.

На этот раз я держу Виаго крепче, чтобы точно не вырвался и не спутал карты (буквально). Напрягся. А как не напрячься? Ладно, ведьма с сарказмом заметила, что могла бы взять дополнительную плату с таких запросов, но уважает мою любовь, а потому запросит у карт уточнение. Подает мне колоду и предлагает вытащить карту. Не люблю я трогать чужие артефакты, но выбора нет. Я тащу первую с верхушки и передаю Эллен, не подглядывая под рубашку карты.

Она долго и внимательно рассматривает карту, выдерживая драматизм паузы, явно пытается интерпретировать для меня максимально экологично, а я уже не знаю, что ожидать, у меня сердце учащенно бьется. Ведьма разворачивает карту ко мне и сочувственно улыбается:

- Вы - Дурак, Антон.

........................

- Спасибо, мы уходим. - Говорю я, сгребаю в охапку свою мышь, достаю из кармана деньги за сеанс, кладу их на стол психолога и ухожу вон.

Я улыбался, на сколько мне позволяла моя мышиная физиология. Пойдем уже отсюда, любимый, боже, ты даже не представляешь, на сколько ты сейчас чертовски хорош, и я навострил ушки, цепляясь когтями сильнее за ткань его одежды, пока он встает с дивана. Оборачиваюсь на ведьму, чтобы высунуть свой язычок наружу. Казалось бы, Антон нашел специалиста не где-то, а в Интернете (!), а вон оно как глупо и опасно. Он ей не поверил, и это тоже было плохо. Потому что расклады никогда не обманывают, это лишь люди и нечисть витают в облаках собственных иллюзий, интерпретируя на свое усмотрение. Почему Антон не хотел посмотреть правде в глаза? Может, если бы он злился, кричал, бил посуду, говорил, как сильно я виноват, тогда бы что-то прояснилось, хоть я очень боюсь этого. Просто, ну, знаете, был бы адекватным парнем, а не долбанным идеалом с обложки плейбоя, о котором только мечтать можно, сталкерить его и вздыхать. Мой оборотень даже понятия не имел, как с ним было тяжело и как я боялся не соответствовать ему.

И я не мог поговорить об этом ни с кем. Потому что Ник бы не понял, Дикон не стал бы слушать, Влад выдал бы извращенную версию реальности, даже Стью, скорее всего, просто промолчал. Были ли у меня друзья?.. Когда-то мне казалось, что их так много. У Антона они точно есть, он с ними в баре, наверное, говорит о сегодняшнем вечере, может, даже то, что боится озвучить мне. Я уже не переживал, просто висел в своем коконе на старой люстре в месте, которое многие годы было мне домом, а сейчас жизнь в нем крутилась вокруг без моего участия. Только Влад иногда заходил в гостиную, смотрел снизу вверх, качая головой и с неловкостью пытаясь расшевелить меня на диалог. Я каждый раз вздрагивал от его тихих подкрадуль - вампиры такие холодные, что мышиные глаза почти не замечают тепловых пятен на своем радаре.

- Ты это… - ну вот, опять! Чуть не свалился с потолка, как трехлетний вампирский детеныш. - Хочешь посмотреть ретро-порно? - чего??? Я укутался в кокон сильнее. Просто оставь меня, Владислав. - Блять, Виаго, я заебался тебя выманивать. В следующий раз кину в тебя твои серебрянные побрякушки, если сам не спустишься!

Пришлось смотреть ретро-порно. Точнее, я лишь делал вид. Точнее, я смотрел, стараясь не рассматривать. Что-то с оттенком моей молодости и человеческой жизни, тонкие психологические линии любви, и я ждал свадьбу в конце фильма, но герои оказались застуканы ревнивым мужем.

- Ахренеть тут сюжетные повороты, люблю эротические фильмы восьмидесятых! Этот парень Лазло Крейвенсворт имеет самую огромную фильмотографию из всех порно-актеров-вампиров. Смотрю на него и иногда думаю, что вообще не тем занялся в своей жизни. Столько спермы было утрачено впустую или на ведьминские алименты… А ты о чем думаешь? - я даже не повернулся в сторону Влада, лишь вжавшись в диван. - Не то, чтобы я надеялся на ответ. Знаешь, Антон, похоже, действительно хороший парень. Я не знаю, что между вами произошло, или… что случилось именно с тобой, но ты же понимаешь, что не можешь прятаться вечно? С ним так нельзя, Ви, - я поджал уши. Будто я сам не понимал этого! Но все было намного сложнее, так запутанно, совсем не как в фильмах. Потому что в нашей ситуации ревнивый муж вряд ли бы сменил гнев на милость, присоединившись третьим, это самая настоящая сказка, еще хуже обманчивого Диснея. Даже если с Антоном я действительно увидел свет, по-настоящему, будто тьма вдруг отступила… - Ты поешь песню из Диснея? - я резко заткнулся в своем тихом мычании и тихонечко собрался капитулировать из этой комнаты. - Ага, сбегай, вовремя, мне тут… немножко есть, чем в тени заняться.

Антон так и не рассказал подробностей его вечера со стаей, а я не смог спросить. Но я был рад оказаться снова у него за пазухой, когда он пришел забрать меня домой. Здесь так хорошо и спокойно, если не думать о лишнем, мое любимое место - ближе к его телу, такому родному и моему. Я обнимал его крыльями и, правда, очень сильно любил, как только мог это делать. Мне впервые за долгое время хотелось, чтобы он услышал мои мысли, смог прочитать, как сильно я благодарен ему за все, но я так и не смог собраться с силами, чтобы преодолеть внутренние барьеры. Как и лишний раз взлететь, выдавить улыбку или стать снова на две человеческие ноги. Я надеюсь, он догадывается о том, что мне не наплевать, просто я не могу совладеть с шумом мыслей в своей голове.

А потом мы попробовали этот мышиный вибратор, к которому я отнесся со скепсисом. Возможно, когда-нибудь я скажу, что это прекрасная вещь, буду рекомендовать всем вампирам в тяжелой жизненной ситуации одиночества и расставаний, но сейчас мне было слишком тяжело возвращаться к чему-то, что могло приносить телу удовлетворение. Это слишком возвращало меня в ночь страшных ошибок, картинки постоянно возникали в голове вместе с моими словами, его рычанием, нашим… ох… Мне стало дико стыдно оттого, что я кончил, и я не сдержался от слез, а Антон, наверное, так и не понял, что произошло. А я не смог даже попробовать ему объяснить. И так мы снова оказались у Эллен.

- Ну ясен-красен, потому что не все мои задания про то, что приятно. Иногда и поплакать нужно, иногда - покричать. А вообще ты уверен, что это были слезы прям слезы? Может, это, знаешь, такая… оргазменная реакция? - предположила она, и меня скрючило. Мне надоело, что меня обсуждают словно на приеме у педиатра, и я никак не могу участвовать в этом. Если бы Антон только знал, как я был против очередной встречи! Она совершенно не помогала ни мне, ни ему, может, мы сами были виноваты в этом, я не знаю, я ничего не решил. - Сегодня мы попробуем одно нетипичное для моей практики упражнение… Как ты себя чувствуешь, Антон? - я резко обратил свое внимание на него, и его глаза налились цветом солнца. Что происходит?!

Я резко подлетел к его опустевшей чашке с чаем, от которой пахло не только ромашкой, и если бы не мой заложенный нос, я смог бы разгадать этот коварный план с самого начала! Что ты ему подмешала?! Я пищу, махая в воздухе крыльями, пока Антон пытается бороться (я даже не понимаю, с чем), я выцарапаю глаза этой старой карге с бейби-фейсом! Мой милый, мой славный оборотень пытается что-то произнести, но его звуки как у речевого инвалида, я оборачиваюсь с ужасом на мгновенье, теряя руку ведьмы из внимания, и она хватает меня, а я цепляюсь зубами за ее палец.

- Ауч! Виаго, все хорошо, вы оба в безопасности, но вам обоим нужно пройти через это, - она давит на мой нос, чтобы я отпустил, запихивая мне в рот бутон какого-то цветка, и я кашляю, содрагщясь в ее хватке - вербена! Эта сумасшедшая решила нас убить! Антон!!1..

Я слышу его голос, но это вовсе не он. Рука Эллен отпускает меня, но цветок проглочен, и назад пути нет. Я приземляюсь на ее колени, пячусь назад к ее животу подальше от ярко-желтых глаз моего оборотня, что смотрит прямо в мою душу, раздевая ее догола. В одном лишь взмахе ресниц давление колоссальной силы, и я нервно сглатываю.

- Затрясся прям как банный лист! - Эллен выталкивает меня ладонями вперед к дивану, и я пытаюсь сопротивляться, но оказываюсь прямо на коленях не_Антона. - Посмотри, не такой уж и страшный Дьявол выходит? Здравствуй, Волк. Думаю, проблемы этой пары невозможно решить без твоего участия. Или, вернее сказать, трио?